Сладкий лед

Курсант Долгов знает толк в технике, иностранных языках и способах выживания без связей и денег отца-генерала. В чем Родион точно не разбирается — так это в стервозных преподавательницах с насмешливыми глазами и десятком ехидных фразочек на все случаи жизни. Екатерина Андреевна Лаврова (ум Шерлока Холмса, французский шарм и роскошные золотистые локоны, как в рекламе шампуня) совсем не в его вкусе — старше без малого на десять лет, невыносима в своем сарказме и тоненькая до воздушности (Родиону привлекательней пышные формы, томные взгляды и сексуальность через край, как у певицы Ники, улыбающейся с обложек глянца). Долгов не думает о новой преподавательнице в ключе "неплохо бы с ней пофлиртовать" или "посмотрите, какой я умный" в отличие от вездесущего ловеласа Саблина или зануды Миско; если честно — Долгов не думает о новой преподавательнице совсем. Разве что невольно отмечает прохладу красивых рук, соприкоснувшись случайно, или невольно зацепляется взглядом за изящные лодыжки — привычка куратора скрещивать ноги уже не кажется такой невинной, когда в голове красной вспышкой загорается стоп-сигнал: железные леди не лучший для него вариант; Екатерина Андреевна не вариант вообще. Тем более сейчас, когда у них новое дело, а у Родиона — контры с ребятами. Курсант неловко убеждает, что все в порядке, неумело лжет про сломанную машину и отчаянно пытается не-вестись на мягко-понимающий взгляд: у него и без того хватает проблем, а соперничать с поклонником — успешным адвокатом уж точно не входит в список из десятка пунктов, среди которых есть строчка "как не вылететь из универа" или "пять способов наладить отношения с одногруппниками", но нет ни единого слова насчет очаровательного куратора, которая "в первую очередь педагог".

---

Долгов впервые наступает на горло принципам и гордости, упрашивая отца сделать что-нибудь, лишь бы Лаврова осталась в университете — просто интерес к учебе, ничего личного. Самообман катит ровно до того момента, когда Родион переступает порог квартиры куратора: "просто поддержать" уже не звучит так убедительно. Екатерине Андреевне, впрочем, его оправдания не нужны: она чуть улыбается, разливая по чашкам ароматный чай, и умело разыгрывает сцену невинных посиделок с всего-лишь-курсантом. Горячий взгляд, жадно облизывающий обнаженную шею и косточки ключиц, укладывается в определение "невинно" с таким же успехом, как если бы Долгов сказал о своем желании вслух, стягивая с точеных плеч дурацкую кофту, так многозначительно много скрывающую. Екатерина Андреевна провожает его до двери с искренней благодарностью за помощь и "приходи еще" — всего лишь дань вежливости. Между ними слишком много скопившегося напряжения, разница в почти десять лет и ее зарождающаяся симпатия к успешному привлекательному коллеге.

---

Пышный букет от "успешного привлекательного коллеги" безжалостно отправляется в урну, а не выученный еще наизусть номер заносится в черный список — капитан Лаврова больше всего ненавидит вранье, недомолвки и болезненное чувство разочарования. Она с благодарностью ловит теплый взгляд всего-лишь-курсанта, склоняется чуть ближе дозволенного, указывая ручкой в номер очередной задачи, и, скользя взглядом по его сосредоточенному лицу, пытается решить, хорошая ли идея "просто помочь с учебой" или это общее для них оправдание.

---

"Просто помочь с учебой" как-то неожиданно и все чаще перетекает в посиделки на кухне, разговоры ни о чем и разрывающееся в области солнечного сплетения напряжение — одно на двоих. Лаврова раздраженно закусывает губу и подчеркивает карандашом нужные абзацы, в очередной раз что-то пытаясь объяснить — Родион убежден, если бы не ее обнажившееся от неловкого движения плечо и расстояние между ними в несколько сантиметров, материал усваивался бы гораздо легче. Екатерина Андреевна хмурится, перекидывая назад копну светлых волос, так томительно-ярко пахнущих цветочным шампунем — Родион теперь знает, как пахнет чистое и незамутненное желание всего-и-сразу. Добродушно-строгие реплики вроде "с вами просто невозможно сосредоточиться" и "вы меня совсем не слушаете" разбиваются о раскаленную туманность в потемневших глазах. У Родиона горячие и совершенно бесцеремонные губы, под жаром которых сбивается пульс и дрожь волнами бьется под кожей. Сладкий лед такого знакомого аромата колко крошится под губами, и лишь один из десятка вариантов для них единственно верный сейчас.