Не молчите… жизнь так коротка. Одна секунда порой решает всё. И когда нужных слов не найти, просто скажите человеку — «ты нужен, не уходи».
Сидя рядом с водителем на переднем сидении автомобиля, мужчина откинул голову на спинку и погрузился в собственные мысли. Что его заставило сейчас нарядиться в это дурацкое платье, пойти на это шоу, которое было таким же дурацким как и его наряд, и сказать все эти слова? Раньше он бы ни за что этого не сделал. А что сейчас изменилось? Оказалось, что ради внука он был готов на этот поступок, вот только мальчик выдумал всю эту историю, и сейчас мужчина хотел дать пару уроков о подобающем поведении маленькому шутнику. Всё же с визитом на это шоу всё более или менее понятно, а вот со всей сказанной речью было куда сложнее разобраться. Почему, говоря всё это на телевидении, он снова видел её лицо перед глазами? Почему вспоминал её взгляд, её запах, её мягкие ладони? Что за наваждение снова преследовало его? Он давно запретил себе думать о ней в таком роде, и вот опять. Интересно, а как бы поступила она, будь на его месте? Отругала бы Владика и наказала, как следует, или простила бы, поговорив о том, что так делать, не стоит? Женщины ведь всегда стараются решить проблемы с детьми мирным путём, и она вряд ли стала бы исключением. Для неё, наверное, стало бы открытием, что он всегда видел в ней женщину, хоть и всячески пытался скрыть этот факт. Это было, своего рода, стремление не быть раскрытым со своей симпатией. Всё-таки это довольно странно выглядит со стороны: он — заядлый ловелас, который меняет женщин намного чаще, чем перчатки, по-настоящему любит одну, единственную на этом свете. Даже сейчас, когда у него заел ремень в машине, и Инга решила ему помочь, он чувствовал её запах, поэтому задержал женщину, находящуюся буквально в нескольких сантиметрах от него, вот только взглянув ей в лицо, увидел не её глаза. Что за напасть-то такая? Теперь он видит её в других, хотя раньше этого не было. Выйдя из автомобиля, он почувствовал, как прохладный ветерок ударил в лицо, отрезвляя мысли. С этим нужно что-то делать, иначе закончиться всё может не очень хорошо. Прогульным шагом он направился к себе домой, стараясь выйти из собственного забвения. Перешагнув порог своего коттеджа, он сделал пару шагов в сторону кухни, где за столом сидели Владик с Варей, а в глубине помещения виднелась женская фигура, разливающая горячий чай в три чашки. Ну, конечно, она ведь запросто могла прийти к нему, когда только ей вздумается. Тому же, с Владиком они уже давно нашли общий язык, поэтому было неудивительно, что сейчас она поила детей горячим напитком. На памяти всех домочадцев, она, кажется, была единственной женщиной, которая могла себе позволить прийти в этот дом без приглашения и хозяйничать тут, причём никто не был бы против, включая самого Павла Гурова. Он так и остался стоять, наблюдая за всей этой картиной, поэтому его появления даже никто не заметил, все были увлечены друг другом: ребятишки вместе что-то оживлённо объясняли, прерывая друг друга и продолжая реплики, а женщина с интересом их слушала и изредка улыбалась представленной картине. Ругать детвору виновнику их спектакля резко расхотелось. Он вдруг подумал, что для этого будут более весомые аргументы, а сейчас на это можно закрыть глаза. Что-то неладное с ним твориться сегодня. Где это видано, чтобы сам Павел Гуров отказался выпустить какую-нибудь колкость или ругательство в сторону внука? День сплошных аномалий. Воспользовавшись тем, что он остался незамеченным, мужчина поднялся в свою комнату и переоделся в более нормальную одежду. Спустившись снова вниз, он уже зашёл на кухню и поздоровался, привлекая внимание уже всех сидевших за столом. Сев на стул рядом с Марго, мужчина сложил руки на груди и выжидающе уставился на молодёжь. Простой взгляд, не предвещающий ничего страшного, но дети съёжились, предвкушая дальнейшие действия. — Мы, пожалуй, пойдём в мою комнату, — спустя несколько мгновений подал голос Владик и, встав из-за стола, увлёк за собой девочку, скрываясь за порогом кухни. Мужчина же с чувством выполненного долга, бесцеремонно взял кружку с чаем, из которой буквально пару минут назад пила Маргарита, и сделал пару глотков. Такое поведение уже давно вошло в норму, поэтому ни один из них не придал этому особого значения. — Паш, я зачем зашла-то, — подав голос, женщина потянулась к своей сумочке, которая висела на спинке её стула, и достала оттуда большую папку с различными бумагами. — Вот, здесь вся возможная работа, которую мне удалось найти для тебя на первое время. Я со всеми созвонилась, они будут рады видеть тебя. Месяца на два тебе хватит, если не будешь возмущаться, за это время ты успеешь найти себе нового агента… — начала объяснения женщина, передавая папку в руки мужчине. — Мань, что это такое? Какая работа на два месяца? Какой ещё новый агент? Ты заболела, что ли? — не дав ей договорить, засыпал её вопросами Павел. Действительно, какой, к чёрту, агент? Она его, вполне, устраивает. Что за спектакль? — Я отрабатываю завтра последний день и ухожу, — осторожно произнесла женщина. В комнате повисла угнетающая тишина, мужчина ещё до конца не понял, что происходит и происходит ли это всё с ним. — Марго, что происходит? Тебе нужен отпуск? Так, ты только скажи, — пытался понять смысл всего происходящего мужчина. Что за чертовщина твориться с ним весь вечер? Не день, а какой-то ад. — Паш, мне не нужен отпуск, я ухожу навсегда, — так же аккуратно продолжала преподносить сюрпризы женщина. А он-то думал, что ему показалось. Может, это вообще не с ним всё творится? Ну, не может ведь она так просто взять и уйти спустя столько лет, проведённых вместе. Однако на страшный сон это было не похоже, значит, всё-таки всё это творится наяву. — С чего ты вдруг решила взять и уйти? Ты меня двенадцать лет терпела. Кто ещё выдержит всё это? В конце концов, кто будет орать постоянно на меня? — он старался придать своим словам немного комичности, но в глубине души закрался самый большой страх. Он всегда старался показать, что ему наплевать на всех и всё, что он ничем в этой жизни не дорожит, в том числе и Марго, вот только на самом деле было всё с точностью наоборот. — В том-то и дело, Паша, что ты всегда видел во мне своего агента, который постоянно тебя терпел, но я все эти годы была ещё и женщиной, которая тебя… — она вдруг осеклась и резко замолчала. Которая что? Которая его любит? Он боялся даже подумать об этом. А вдруг это всего лишь его выдумки, и окажется, что всё не так? Уж лучше для всех выглядеть заядлым бабником, чем чувственным мальчиком с разбитым сердцем. Вот только сейчас был явный намёк с её стороны, что это всё не плод его воображения. Господи, она ведь столько раз открыто показывала ему это, а он делал вид, что не замечает. Он никогда не задумывался, что её могут сильно задевать его вечное похождение по разным молоденьким девушкам. Это как-то само собой вошло в привычку уже давно. Несколько лет назад, когда он первый раз подумал о ней, как о женщине, он захотел вызвать её ревность, появился у неё на глазах с юной девицей, прижатой к себе за талию, а она тогда даже ничего не сказала. Уж такие эмоции она всегда умела скрывать безупречно. Она никогда не смешивала рабочее с личным, поэтому тогда, будучи ещё в чисто рабочих отношениях, она сделала вид, будто ничего и не произошло. Однако этим всё не ограничилось: потом была ещё одна попытка, затем ещё, а потом это вовсе переросло в привычку. Только с годами их отношения менялись, они стали близкими друзьями, и она уже могла позволить себе показывать ему свои эмоции, но ревность для неё навсегда осталась запретным чувством, которое она не осмеливалась показывать никому. — Я пойду. Не отказывайся от работы, там есть достаточно выгодные предложения, — вывел его из раздумий женский голос, и, повернув голову, он увидел, что она поднялась со стула и уже хотела сделать шаг в сторону двери. Мужчина же, недолго думая, быстро встал вслед за ней и поймал её ладонь, останавливая женщину на полпути. Маргарита, повинуясь, остановилась, но поворачиваться не стала. — От кого ты сейчас сбегаешь? — внезапно перейдя на тихий тон, спросил мужчина. Он по-прежнему держал её за руку, боясь, что она сбежит, если он разожмёт пальцы. — Видимо, от себя, — так же негромко ответила женщина. Она прекрасно знала, что он понял причину её замешательства, понял продолжение той реплики, на которой она запнулась, поэтому и хотела быстро уйти, но план с треском провалился. Так не могло больше продолжаться, это должно закончиться. Спустя столько лет, проведённых вместе, было страшно уходить, но сейчас было необходимо сделать выбор, и она его сделала. — Знаешь, когда Владик сказал мне, что Варе больше нельзя с ним дружить, и ему от этого плохо, я постарался найти ему новую девочку, чтобы он перестал о ней думать. Я ведь сам всегда так делал. Вот только он оказался лучше меня, он не стал её предавать или менять на кого-то. Благодаря ему, я, наконец-то понял, что ради женщины стоит жить, ради женщины стоит воевать, может быть, даже умереть. Я вдруг понял, что я давно нашёл такую женщину, — негромким, ровным тоном говорил мужчина. Уже второй раз за день он говорил эти слова, только сейчас он произносил их не на публику, а только для неё. Он не мог просто так отпустить её, нужно было что-то делать. Она ведь гордая, она ничего не скажет, просто спрячет поглубже свои чувства и эмоции, перешагнёт через себя и уйдёт, оставляя за собой лёгкий запах её любимых духов, которые быстро развеются по дому и исчезнут, как и их хозяйка. Он должен был сделать хоть что-то, что могло её остановить. — Я уже слышала это сегодня, когда ты выступал на шоу, — произнесла она слегка дрогнувшим голосом. Эта мимолётная слабость была почти незаметна, но мужчина всё же обратил на это внимание. — Я знаю. Но ты слышала только эту фразу. Ты не знаешь, что я чувствовал, когда говорил это. Ты не знаешь, что десять лет назад я по-настоящему влюбился в одну женщину, как мальчишка; не знаешь, что она, будто наваждение для меня, я думаю о ней постоянно; ты не знаешь, что когда я произносил это там, я думал о ней, и даже сейчас ты не знаешь, что я говорю всё это о тебе. Я знаю, что, слушая всё это, ты хочешь, чтобы я замолчал, и я знаю, что ты сейчас плачешь, хоть и стараешься скрыть это от меня, — смотря ей в спину, парировал мужчина, по-прежнему сжимая в своих руках женскую ладонь. Откуда он узнал, что она плачет? Она ведь даже не пошевелилась, чтобы не выдать себя, а он всё равно раскусил её. — Ты напрягаешься и замираешь, когда начинаешь плакать, к тому же, часто надолго задерживаешь дыхание, чтобы никто не заметил твои подрагивающие плечи, — будто прочитав её мысли, ответил на немой вопрос Павел. Зачем он всё это говорил? Чего добивался? Ещё чуть-чуть и она ведь сломается от этих слов, просто не сможет больше сдерживать себя и зарыдает в голос. — Мань, что мне сделать, чтобы ты осталась? — Звонкий шёпот, разрезающий затянувшуюся тишину. — Ничего. — Всего одно слово, слетевшее с женских уст, но в этом маленьком наборе тихих звуков было столько разрушительной силы. Она хотела остаться, хотела прижаться к его крепкому мужскому плечу, как маленькая девочка в поисках защиты и тепла, но она слишком хорошо его знала, слишком хорошо знала, что он не пропускает ни одной женской юбки. Самым страшным было то, что, как бы она ни старалась себя пересилить, она не верила ему, не верила в то, что он умеет так сильно любить. — Паш, тебе уже поздно меняться. Ты такой, какой ты есть, и таким и останешься, а я не хочу быть одной из твоих девочек на ночь, которой ты потом чисто случайно забудешь перезвонить. Я устала, Паш, я не хочу так больше жить. Не хочу намекать тебе о чём-то, на что-то надеяться. Это нужно закончить сейчас, потому что позже будет ещё сложнее. Прошу, отпусти меня, — всё тем же шёпотом говорила женщина. Это был крик души, предел, от которого было некуда бежать, который уже невыносимо было держать в себе. Он выбрал не ту позицию. Если бы он тогда сказал ей обо всём, а не старался вызвать ревность, может быть, что-то могло измениться, а сейчас она уже сделала свой вывод и свой выбор, и уже слишком поздно что-либо менять. Он медленно разжал свою ладонь, продолжая кончиками пальцев касаться её руки, но буквально через пару мгновений перестал ощущать её тепло. Она, даже не обернувшись, быстро вышла из его дома, звонко постукивая каблуками, а он так и остался стоять на том самом месте, где сейчас рушилась его жизнь, и вдыхать слабый запах её парфюма, который отдалённо напоминал о былом присутствии своей хозяйки.***
Всю ночь на разных концах Москвы, сидя в своих квартирах, два таких родных друг другу человека боролись с бессонницей. Стоило только лечь в постель, как вдруг мысли о прошедшем недавно разговоре начинали сводить с ума, поэтому, не выдерживая сильного напора воспоминаний, они снова шли на кухню за очередной чашкой чая, вот только это не помогало, а, наоборот, всё больше затягивало в бесконечный водоворот собственных мечтаний. Ему всё в этом доме напоминало о ней, она появлялась тут почти ежедневно, каждый кубический сантиметр этого дома хранил память о её присутствии. Чем больше проходило времени, тем яснее он осознавал, что потерял её, что она больше не придёт сюда, и это вгоняло его в сумасшедшую панику. Завтра последний день, когда он сможет её увидеть, и если он не придумает что-то, то лишится её навсегда. Она же в свою очередь листала их совместные фотографии на своём планшете. Вот здесь, к примеру, они сидят у него дома за кухонным столом: он протягивает ей вилку с какой-то едой, а она сидит с открытым ртом и позволяет ему себя кормить. Это было около месяца назад, она тогда приехала к нему, чтобы обсудить очередное предложение съёмок, а он пытался заставить её поесть вместе с ним. Она, конечно, отказывалась, но он всё-таки одержал победу. Они тогда много смеялись и даже не заметили, как Владик сфотографировал их. А вот здесь она целует его в щёчку, крепко обнимая за шею, а он лишь самодовольно и счастливо улыбается, прижав её к себе за талию. Этому снимку уже не меньше двух лет. Он тогда выиграл какую-то премию за лучшего актёра, за которую они несколько лет боролись, и она в порыве эмоций чмокнула его, а услужливые папарацци не посмели пропустить момент. Она долго и упорно пыталась договориться с ними, и в итоге те согласились не публиковать этот снимок за немаленькое вознаграждение, но у неё он так и остался до сегодняшнего дня. Всё-таки женщины — странный народ, вместо того, чтобы остановить поток воспоминаний и успокоиться, они, наоборот, добивают себя ими. Они рыдают взахлеб, изредка улыбаясь им, но настойчиво смотрят старые фотографии, домашнее видео, слушают нравившуюся обеим музыку, только бы продлить тот момент, когда они были счастливы. Слабость ли это? Или мазохизм? А может, это наоборот проявление силы? Не каждый сможет добровольно ради считанных мгновений счастья пережить столько боли. Над этим вопросом можно думать вечно, а верного ответа всё равно никто не найдёт, потому что женщины — это до безобразия непредсказуемые существа, никто ведь даже не знает, что взбредёт им в голову через минуту, поэтому изучить их полностью просто нереально, и с этим нам приходится жить.***
Боже, так разбито она себя давно не чувствовала. Услышав противный звон будильника, ей хотелось швырнуть его куда-нибудь подальше и снова уснуть сладким сном, укутавшись в тёплое одеяло. Конечно, она ведь поспала от силы пару часов. Однако реальность рушила все мечты, нужно было выбраться из постели и пойти собираться на работу. Сегодня последний день, когда она его увидит, но ничего, так даже лучше, у неё будет возможность его забыть. Боже мой, кому она лжёт? Она даже под пытками не сможет выбросить его из головы. Но другого пути нет, с этим надо что-то делать. Он же за всю ночь так и не смог уснуть. В пять часов утра, поняв, что ложиться уже бесполезно, навёл себе чашку крепкого кофе, которую вскоре и выпил. В голове намечался крупный план по захвату своего счастья. У него была целая ночь, чтобы тщательно всё обдумать, поэтому сейчас он с нетерпением ждал того часа, когда ему нужно будет ехать на съёмки. Он ещё повоюет за неё, хватит уже терять её, он итак много дров наломал, пора всё исправлять. Зайдя в свою гримёрку, её он там не обнаружил. Было очевидно, что она старается не сталкиваться с ним лицом к лицу. Боится… тоже. Мужчина знал, что она обязательно придёт позже. Они работали вместе двенадцать лет, и за эти годы он чётко уяснил, что она, несмотря ни на что, всегда приходит на работу. Она боится с ним пересекаться, но на работу она придёт однозначно. Догадки подтвердились, когда буквально через пять минут после начала съёмок, закончив один из дублей, он увидел её, сидящую в кресле возле режиссера. Он открыто прожигал её взглядом, а женщина пыталась сделать вид, что не видит этого, хоть и чувствовала, как покрылась лёгким румянцем под его пристальным взором. Она молила, чтобы это поскорее кончилось, и несказанно обрадовалась, когда по съёмочной площадке раздался голос, извещающий о съёмке следующего дубля. Он приступил к работе, а она наблюдала за ним, неизвестно зачем стараясь запомнить каждый сантиметр, каждую чёрточку его лица. Так нельзя, она уже далеко не девочка, а ведёт себя, как школьница. Переведя взгляд на его собеседника, который сейчас читал какую-то реплику из сценария, женщина начала следить за съёмками. Договорив свой текст, напарник достал из пиджака пистолет и, направив его в сторону Павла, выстрелил. Это было частью сценария, поэтому никого это не смутило. Опомнились все только тогда, когда по помещению пронёсся громкий крик Гурова, вперемешку с парочкой матов. Женщина, услышав такой изысканный комментарий со стороны своего актёра, резко подорвалась и побежала к нему. — Какого чёрта в пистолете оказался патрон? А если у него что-то серьёзное? Здесь хоть у кого-то есть мозги? Да, к вам после этого никто сниматься не придёт! — кричала женщина, подбегая к артисту. Она забыла обо всём, что произошло между ними вчера, сейчас она сильно за него испугалась. Увидев мужчину, держащегося за ногу, она помогла ему сесть на стул и вызвала отряд скорой помощи. — Потерпи немного, сейчас они приедут, — положив правую ладонь ему на плечё, она, сама того не заметив, начала успокаивающе гладить его. Мужчина на мгновение замер, только ради её прикосновений он был готов хоть ежедневно лезть под пули, только бы она всегда была так непозволительно близко к нему. — Мань, всё нормально, — нежно взяв её за руку, заверил женщину Павел. От него не скрылись её до смерти перепуганные глаза, поэтому он старался потушить в ней тот пламенный огонь переживаний. На площадке царила суматоха: режиссер пытался найти виновных, понять, откуда в пистолете взялся патрон, другие же шептались о случившемся, третьи бегали из угла в угол, и всё это в совокупности стремительно перерастало в хаос. Более или менее успокоились все, когда в помещение ворвался отряд врачей. Осмотрев травму актёра, они вытащили пулю из прямой мышцы бедра и наложили повязку, сказав, что патрон был холостым и выстрел был сделан с большого расстояния, поэтому рана быстро заживёт. Отменив съёмки, Марго решила отвезти Павла домой. По дороге домой, оба разговорились и, дабы разрядить обстановку, беседовали на разные темы, однако о вчерашнем разговоре никто так и не осмелился даже заикнуться. Они много смеялись, вспоминая казусные моменты из их общей жизни, поэтому думать о плохом совсем не хотелось. Подъехав к дому мужчины, Маргарита помогла ему выйти из автомобиля и, поставив его на сигнализацию, взяла его под руку и помогла дойти до коттеджа. — Где вся твоя семья? — зайдя в помещение и не застав там никого, спросила женщина. — Витя с Димасом ещё из Питера не вернулись, а Клоп у Вари, наверное, — разуваясь и потихоньку проходя на кухню, ответил мужчина. Шаги ему давались тяжело, но он упрямо шёл вглубь дома. Поставив чайник, он достал две чашки и принялся готовить кофе на двоих. Несколько раз, отказавшись от помощи Марго, он всё-таки усадил её за стол. Уже дождавшись полного закипания чайника, мужчина начал разливать кипяток по чашкам, как вдруг раздался звонок мобильного устройства. — Паш, у тебя телефон. — Включи на громкую связь, — продолжая готовить чай, попросил мужчина. Он никогда ничего не скрывал от неё, у них были особые отношения в плане доверия, ей он доверял больше, чем себе. — Да, — получив от женщины знак, что всё готово, и он может говорить, ответил на звонок мужчина. — Ты там сильно выбился из строя? — послышался в трубке мужской голос, сильно напоминающий его напарника, который сегодня стрелял в него. — Я ведь говорил, что с холостыми патронами тоже шутки плохи, но ты же упрямый, как баран. Ты хоть сейчас можешь мне сказать, на кой чёрт тебе понадобилось это ранение? — протараторил голос, а в помещении повисла угнетающая тишина. Гуров так и замер с двумя кружками в руках, услышав эти слова, а Маргарита пыталась составить картину всего происходящего. Он, конечно, понимал, что она рано или поздно узнает об этом, но он был уверен, что это произойдёт не так быстро и не при таких обстоятельствах. — Ты там что, уже где-то тяпнул? Так, иди, проспись, а потом уже мне звони, — выйдя из оцепенения, сказал мужчина, ставя на стол чашки с горячим напитком и быстро сбрасывая звонок, пока тот не наговорил ещё чего-нибудь. Сев за стол радом с Марго, он сделал глоток крепкого чая, в надежде, что всё обойдётся, и она не заострит на этом своё внимание. — Так, ты специально всё подстроил? — спокойно спросила женщина, и это спокойствие пугало больше всего. Надежды рухнули в одночасье. Она не могла не обратить на это внимание, это просто профессиональная привычка, выработанная годами. Он же молчал, не зная, что ей ответить. Врать? А какой в этом теперь смысл? Сказать правду? Страшно. — Гуров, ты понимаешь, что ты наделал? Ты совсем мозгов лишился? — начинала уже на повышенных тонах спрашивать его женщина. — А что я ещё должен был сделать, зная, что ты просто возьмёшь и уйдёшь, не дав даже шанса тебя остановить? Ты же уйдёшь так же внезапно, как и появилась сегодня на съёмочной площадке. Ты бы осталась, если бы со мной что-то случилось, или если бы чудо произошло. Что мне оставалось делать? Я давно уже перестал верить в чудеса. Ты думаешь, я хочу с тобой просто переспать? Что станешь очередной мишенью? Если бы я хотел, я бы двенадцать лет назад это сделал. Ты думаешь, я бы стал из-за очередной игрушки так унижаться? — эмоционально объяснял мужчина. Пусть она лучше сейчас узнает всю правду и сделает выбор, чем уйдёт, так и не услышав его признания. — Ты хоть понимаешь, как я испугалась за тебя? Ты — бесчувственная скотина! — высказала женщина, а к глазам подступали слёзы. Нервы сдавали. Она ведь, действительно, испугалась за него, подняла всех на уши, а он всё подстроил. — Скотина, — эхом повторил он чуть тише, чем говорил до этого. — Ты — сволочь, Гуров, — продолжала озвучивать свои мысли женщина, но уже потихоньку сбавляя громкость. — Сволочь, — снова повторил мужчина, вытирая большим пальцем правой руки капельки слёз, которые так некстати покатились по её щекам. — А ещё кабелина и похотливый индюк. Но только я, правда, люблю тебя и ничего не могу с этим поделать. Последние дни я только о тебе и думаю, — почти шептал Павел, аккуратно убирая за ухо короткую выбившуюся прядь её волос и медленно сокращая расстояние между их лицами. — Скажи, глядя мне в глаза, что не любишь меня, что будешь счастлива, уйдя отсюда сейчас. Всего одна фраза, и я больше никогда не появлюсь в твоей жизни, — продолжал шептать мужчина. Он сказал ей самое главное, и сейчас выбор за ней. Если она, правда, станет счастливой без него, он отпустит её. Но она молчала, смотря ему в глаза, взглядом озвучивая своё решение. Мужчина легко и нежно коснулся её губ, стараясь сделать поцелуй незабываемым. Пожалуй, за всю жизнь он так никого не целовал: настолько чувственно, вкладывая всю любовь. Она полностью доверилась ему, позволяя целовать себя, крепко прижимаясь к его груди. Она впервые за столько лет почувствовала себя по-настоящему нужной и любимой. Оба сейчас хотели задержать этот момент. Они настолько отдавались друг другу, что даже не заметили тихих голосов вошедших детей и щелчка фотоаппарата. — Я же говорил, что деда влюбился, — победоносно сказал Владик. Взрослые быстро оторвались друг от друга, восстанавливая дыхание, а потом оба рассмеялись, поняв, что выглядят как школьники, которые целуются, прячась от строгих родителей. Павел потрепал мальчика по волосам и, обняв одной рукой Марго за талию, поцеловал её в висок, после чего прижал внука к себе. Всё-таки он ошибался, когда говорил, что счастье — это когда вся семья подальше от него. Сейчас он понял, что истинное счастье — это когда вся семья рядом с ним.