Любила (нет)

Рано или поздно это должно было случиться. Он ушёл, оставив её одну с глубокой раной в сердце. Это был не нож в спину. Это был прямой выстрел точно в цель, от которого внутри ничего не осталось. Просто в один холодный зимний день он пришёл и сказал, что у него появилась другая и наивная эстонская девочка ему больше не нужна. Он ушёл, оставив ей всё: квартиру, деньги, даже кошку. Но при этом забрал самое главное — частичку ее сердца, жизненную энергию, которой, по сути, сам и являлся. Сначала сил не было совсем. Внутри не осталось ничего, что напоминало бы о прежней, милой и улыбчивой Мэри. Никто и подумать не мог, что она может быть такой убитой. Кто угодно, но только не она, самостоятельная и самодостаточная Мэрилин Керро. В таком состоянии она пребывала около месяца. Ничто не помогало: ни встречи с Настей, которая пыталась вытянуть подругу из тяжелой депрессии, ни многочасовые разговоры по телефону с мамой, ни пушистая Бэтти, которая до ужаса напоминала своего хозяина. Часто в прохожих она видела его. И каждый раз, когда она находила в толпе хоть кого-то похожего, сердце предательски распадалось на тысячи мелких кусочков. А потом ей вновь приходилось собирать саму себя, брать в руки и продолжать делать вид, что всё в порядке, что жизнь идет своим чередом, что она до сих пор является частью этого мира. Как же надоело быть сильной. Надоело держать в себе то, чему нет места в голове обычного счастливого человека, каким она была совсем недавно. Она устала от постоянных мыслей о нём. Но просто так забыть, стереть его из памяти, как криво проведённую карандашом линию, эстонка не в силах. Сложно, слишком сложно. Практически невозможно. Но как бы она ни старалась скрыть, всё же часть ее боли иногда становилась заметна. Чтобы хоть немного попытаться помочь подруге, Настя пригласила её в кафе. Девушки спокойно сидели, разговаривали, когда в помещение вошёл высокий голубоглазый медиум в компании какой-то шатенки. Молодой человек, не заметив своих бывших знакомых, занял соседний столик. Причём сел так, что их с эстонской разделяли всего спинки удобных красных диванчиков. Настя, увидев это, стала уговаривать подругу покинуть заведение: — Мэри, пошли отсюда. Прогуляемся, воздухом подышим. — Насть, ты чего? Мы же хорошо сидим, — раздался звонкий голос с примечательным акцентом. — Ну, как хочешь. Эстонка посмотрела в окно и опять увидела парня, похожего на него. Она опустила печальный взгляд на руки, который раз за день рассматривая свой маникюр. — Мэри, всё в порядке? — тихо спросила Настя, опасаясь, что Шепс может их услышать. — А, что? Да, всё хорошо, — безразлично ответила эстонка. — Мэри, я же тебя знаю. Хватит себя изводить! — чуть громче сказала переводчица. — Ты должна… — Я люблю его, — внезапно для себя тихо проговорила рыжеволосая девушка. Но через мгновение эстонка поняла, что сказала что-то не то, и поспешила исправиться: — Любила…. — Так любишь или любила? Это два разных слова. — Какая разница? От «люблю» до «любила» совсем ничего. — Мэри... — Настя хотела что-то сказать, но эстонка её перебила: — Люблю, — тихо ответила девушка, пытаясь удержать рвущиеся наружу слезы. Переводчица понимала, что подруге больно, что она не хочет об этом говорить, но была уверена, так будет лучше. Эстонка рано или поздно должна всё разложить по полочкам. Так почему не здесь и сейчас? Плевать, что совсем близко сидит виновник её страданий и, возможно, слышит всё это. — Почему не борешься за него? Ты же сама меня всегда учила не упускать своё счастье! — Не хочу. Это его выбор. Он сам захотел, чтобы всё было именно так. Мэрилин снова замолчала, а потом вдруг усмехнулась, но как-то грустно: — Учила? Значит, плохой из меня учитель. Ладно, пошли. Мне Бэт покормить надо. Девушки поднялись с места и проследовали к выходу. Но тут рыжеволосая эстонка всё-таки заметила парочку, сидевшую за соседним столиком. Последовала краткая вспышка боли, но она быстро прошла. И, попросив Настю подождать, она направилась к ним. Он совсем не ожидал увидеть здесь её. Ту самую девушку, с которой совсем недавно был вместе, ту самую красавицу, с которой ещё совсем недавно был счастлив. Но сейчас в ней что-то изменилось. В её глазах потух тот огонёк, который он видел раньше каждый день. Казалось бы, он должен был что-то почувствовать, хотя бы притупленно. Но на самом деле, увидев свою бывшую девушку, медиум остался спокоен, если не сказать, безразличен. Наверное, это из-за того, что рядом сидела именно та, с которой в последнее время ощущал умиротворение, хоть это и оказалось для него неожиданно. Вот только возможная беседа с Мэрилин отнюдь не радовала Шепса. За те секунды, пока эстонка шла к их столику, он пытался продумать все возможные планы отступления. А вот его спутница в это время заинтересованно смотрела на приближающуюся девушку. Медиум не мог знать, чего ждать от Мэри. Никогда не было возможно предсказать что-либо в отношении этой рыжеволосой девушки. Но в этот раз она его удивила. Ни слез, ни криков, ни истерики. Просто спокойное, почти каменное лицо. Мэрилин уверенно подошла к столику, за которым разместилась парочка, и обратилась к шатенке: — Береги его! Никто бы не подумал, с каким трудом дались эти слова эстонке. Однако она сдержала себя в руках и, развернувшись, пошла к выходу. Лишь оказавшись вне поля его зрения, ее маска дала трещину. Но она не стала ничего исправлять. Просто, быстро попрощавшись с Настей, направилась домой к голодной кошке. Пусть так, пусть невыносимо больно, пусть неприятно ноет где-то в районе груди. Главное, чтобы он был счастлив. А она с этого момента закрыла свою душу для всех. Ведь зачем пускать туда тех, кто в один миг может всё разрушить?