Сага о Рожденных Побеждать

Когда короткая северная весна сменилась летом со светлыми долгими ночами, у излучины реки, на ровном месте, откуда просматривался весь морской берег, стал возводиться первый дом. Вниз был уложен крепкий дубовый сруб, а сверху высушенные и плотно спрессованные толстые пласты торфа соединялись между собой, промазывались глиной, составляя будущие стены. Все щели тщательно конопатились мхом и заливались смолой, чтобы ни в одну не мог зимой проникать холодный ветер. От внимательных глаз викингов не ускользала ни одна мелочь. Любая недоработка, легко исправимая в привычных для жизни краях, здесь могла привести к гибели. Первый дом должен был стать общим для всех, и его строили настолько обширным, чтобы мог вместить весь род Асгейра: все викинги, следующие за ярлом, со своими семьями, и прочие жители вместе с ними. Если в будущем кто-то из них захочет поселиться отдельно - имеют право, земли на новом месте хватит всем, строительного материала тоже. Но на первых порах следовало держаться вместе. И потому строили без всяких ухищрений: длинной приземистое прямоугольное помещение, собираясь в будущем поставить вдоль стен лавки, что будут служить постелями. Настал день - и новые деревянные опоры, выструганные из могучих сванехольмских ясеней, выстроились в два ряда, вместе со старыми, бережно установленными Асгейром в центре зала, там, где будет со временем стоять его почетное кресло. Все вместе они должны были хранить дом на долгие годы вперед, поддерживая его плоскую крышу. А крыша с низким скатом на домах викингов делалась обычно такой прочной, что могла без труда выдержать корову, если бы той вздумалось зачем-либо забраться на нее - например, пощипать траву, проросшую сквозь толстый слой торфа. И, конечно, в новом доме непременно следовало сложить из камней и глины очаг едва не во вся стену, чтобы мог обогреть зимой весь огромный дом. А уж дров для него поселенцы заготовили достаточно, вырубая лес. Викинги умели не только сражаться, но и работать. До наступления холодного времени было еще далеко, но они хотели успеть все заранее. Если до сих пор они еще ютились в шатрах на морском берегу, не спеша с постройкой дома, то лишь потому, что наряду с этим было много не менее важных дел. Одним из них было земледелие. Всем не терпелось узнать, будет ли расти на севере хотя бы ячмень. И потому, как только большой участок леса пошел под топоры, по вырубке пустили огонь, выжигая пни и подземные корни, вместе с остатками прошлогодней листвы. Теперь будущее поле, удобренное свежей золой, ждало сохи и плуга, что должны были окончательно изменить лик этой земли... В то летнее утро Асгейр поднялся до рассвета. Тихо, на цыпочках, чтобы не разбудить никого из уставших за день людей, прокрался к выходу из шатра, взяв копье. Он собирался на охоту один, сегодня ему не хотелось ничьего общества. Прошел мимо еще не достроенного дома, мимо бани, отделенной от дома ручьем. Поселенцы вполне могли жить летом хоть под открытым небом, но ходить грязными - иное дело. Конюшня и коровник тоже были возведены раньше человеческого жилья, чтобы проще было уследить за животными. Оглядывая хозяйским взглядом результаты работ, Асгейр преисполнялся гордостью за своих людей. Все безумно устали, спали не больше птиц; но все готовы были сделать возможное и невозможное, чтобы их новая родина сделалась не хуже старой. Но в это утро молодой ярл избегал всех, потому и ушел один, хоть знал, что в лесу одинокому охотнику опасно. Совсем недавно рыжего Скаллаглюма, заблудившегося на охоте, нашли задранного медведем, с содранной на голове кожей. И Асгейр, найдя в приречных зарослях след крупного кабана, помнил об этом. Но ему не хотелось сегодня спутников на охоте. И не только потому, что он желал добыть ценную дичь сам. Было еще некое ощущение, которого он тогда еще не осознавал вполне, но ощущал подсознательно, как зверь. Что-то тянуло его в лес, какая-то загадка, которую именно он, ярл Сванехольм-фьорда, должен был разгадать. Есть вещи, что предчувствуются заранее, но узнаются, лишь когда произойдут... Существовала, впрочем, и еще одна причина, более прозаическая и даже отчасти постыдная: он сбежал от старой Даллы. Той непременно вздумалось его женить, и Асгейр не смел противиться из уважения к ее возрасту и мудрости. - К осени, как достроим новый дом, не помешает и хозяйку ввести новую, - поучала его старуха прошлым вечером. - Ты уже успел очень много сделать, и твои предки в Вальхалле гордятся тобой, Асгейр. Но этого мало. Роду нужен наследник, иначе все твои начинания умрут вместе с тобой, и жители Сванехольма забудут, откуда явились и кому обязаны всем. Да и я хочу напоследок еще взять на руки правнука своего брата. Асгейр тогда попытался было успокоить ее, но Далла продолжала столь же властно: - Погляди, сколько девушек и молодых вдов осталось кругом. Только пожелай, и я сговорю тебе любую. Вот, например, Ингеборг, дочка хромого Свейна - красивая, скромная девушка, шьет лучше всех - чем не невеста? Или тебе другая приглянулась? Только скажи! - Никто мне пока что не приглянулся, - Асгейр хотел уйти, но старая Далла крепко держала его руку. - Прости, бабушка, но я сам хочу решить свою судьбу, и не дело никому, даже тебе, направлять меня, как ребенка. Старуха глубоко вздохнула. - Конечно, ты прав: ты уже давно взрослый мужчина, хозяин себе и многим другим. Но все же прошу тебя: учти мое желание, не ради меня - ради твоей же пользы. Не может быть, чтобы вещие Норны судили тебе вечно оставаться одиноким! Я не раз гадала на твою судьбу: на камешках и на ясеневых дощечках со священными рунами. И все говорят одно и то же: быть тебе женатым и породить могущественный род, который узнают по всей Земле Фьордов и далеко за ее пределами. Но как и с кем это случится - гадание пока не открывает, - она помрачнела. Асгейр ласково приобнял старуху за плечи. - Ну так и нечего нам думать о том прежде времени! Придет пора - женюсь, как и все люди. А Ингеборг не беспокой, как и других девушек. Если бы хоть у одной из них лежало ко мне сердце, я бы заметил. На том разговор и закончился; но Асгейр знал, что двоюродная бабушка не отказывается так легко от своих замыслов. А он не мог позволить никому, даже самым близким, распоряжаться его жизнью. Какой смысл быть мужчиной, ярлом, если тебя, как племенного быка, вталкивают в ограду с женщиной, которую ты не выбирал, как и она не выбирала тебя? С этого ли, по справедливости, должен начаться будущий великий род, что гадание показало старой Далле?.. Разумом Асгейр понимал, что рано или поздно действительно будет обязан жениться. Но сначала ему было необходимо хотя бы обдумать все. Вот так и оказался он в то утро один в лесу... Предрассветная дымка растаяла в прозрачном чистом воздухе, оставив лишь еле заметные облачка тумана в ямах и низинах, да росу на траве. Одна за другой просыпались лесные птицы и присоединяли свои голоса к веселому хору, наполнявшему своим звучанием лес. Кое-где шуршали кусты, указывая присутствие животных покрупнее. Но Асгейр лишь краем глаза замечал их, пробираясь по следу кабана. Он видел, что зверь прошел недавно, и хотел разыскать его дневную лежку. Охотничий азарт завладел молодым ярлом; он мысленно обратился к богу охотников Уллю, и готов был преследовать зверя через весь лес, не чувствуя тяжести копья в руках. Местность понижалась, приближаясь к болоту, откуда поселенцы добывали торф и железную руду. Здесь следы вепря стали еще отчетливее, глубоко вдавливаясь в мокрую почву. Наконец, Асгейр увидел отпечаток раздвоенного копыта, в котором еще стояла вода, не успев впитаться в землю. "Здесь!" - понял ярл, увидев пригорок, покрытый жесткой белесой болотной травой. И шагнул ближе, нарочно ступая шумно, уже не таясь. Взявшись за ветку с куста, обломил ее с громким треском, привлекая внимание зверя. Он знал, что кабан, в отличие от оленя и косули, не убежит от незваного пришельца, он бросится навстречу, собираясь наказать его. И кабан выпрыгнул. Весь черный, в потеках жидкой грязи, в которой нежился, спасаясь от надоедливого гнуса. Только кривые кинжалы клыков сверкали белизной, да жесткая щетина на загривке встала дыбом. Вепрь не привык бояться людей, потому что не знал их. Он готов был распороть странного двуногого зверя клыками, затоптать и съесть. Асгейр ждал, занеся копье, пока кабан подойдет ближе, чтобы бросок оказался точным. Он замер, обманчиво спокойный, на самом деле в крайнем напряжении, словно сам превратился в метко нацеленное копье. И вот, наконец, когда хрюкающая туша, мчащаяся ему навстречу со скоростью хорошей лошади, покрыла половину первоначального расстояния между ними, он разжал руку, и копье со свистом рассекло воздух, вонзившись зверю под левую лопатку, точно в сердце. Удар был такой силы, что кабан сразу рухнул, как подкошенный, и лишь еще некоторое время дергал ногами, пытаясь подняться, и отчаянно визжал. Наконец, затих, и Асгейр, убедившись, что зверь мертв, подошел к нему и вытащил копье. Едва Асгейр успел достать копье из туши кабана, как в смыкающейся впереди чаще леса послышалось движение, и навстречу ярлу вышел воин, с ног до головы закованный в доспехи. Он двигался удивительно легко, быстрым и вместе с тем осторожным шагом, свойственным лишь зверям и опытным лесным жителям. Даже ветка не хрустнула под его ногой, так что Асгейр не заметил пришельца до тех пор, как тот оказался настолько близко, что можно было подробно разглядеть его. Первым делом ярлу бросились в глаза доспехи незнакомца. Они были не из железа, а из темной, почти черной бронзы, литые, закрывающие сплошь фигуру незнакомца, так что трудно было даже разглядеть соединения между их частями. Казалось, что воин, вышедший из леса, родился прямо в доспехах и рос вместе с ними; иначе как ему удавалось двигаться с таким изяществом, при их очевидной даже со стороны тяжести? А сами латы были сплошь испещрены рунами странной формы, каких Асгейр нигде прежде не видел. Удивляться было некогда; и тем не менее, молодой ярл перехватил копье удобнее, но не спешил нападать. Он еще не знал, кто перед ним, друг или враг, и не хотел ошибиться. Хотя, конечно, появление незнакомца в Сванехольме, где до их прибытия не было никаких следов человеческого жилья, его насторожило... Лесной человек преодолел расстояние между ними легко и свободно, точно не замечая нацеленного ему в грудь копья. Сам он был вооружен только посохом причудливой формы, вырезанным из витого древесного корня. Но его, очевидно, не смущало столь неравное оружие. Асгейр пытался разглядеть под доспехами лицо и фигуру пришельца, но слои темной бронзы прилегали так плотно, что под ними было ничего не увидеть. Во всяком случае, ростом незнакомец не уступал Асгейру. И, уж верно, был достаточно силен, раз двигался в сплошных латах, как в собственной коже... Теперь незнакомца разделяла с Асгейром лишь кабанья туша на земле. Он оглядел молодого ярла с ног до головы пронизывающим взором. - Ты - предводитель людей, пришедших с юга? Я буду говорить с тобой, - голос его был звучным и низким, лишь слегка приглушенным наличником шлема. Асгейр внимательно прислушался, не таятся ли в кустах сообщники бронзового воина. Нет, пока, вроде бы, ничто не нарушало тишину леса, кроме них двоих. Как бы ловко ни таились лесные люди, им все же не спрятаться так, чтобы нигде не раздавалось ни шороха, даже ежевичные кусты не шевельнулись... Приходилось верить, что незнакомец пришел один. Во всяком случае, сейчас. Подняв голову, молодой ярл гордо взглянул в прорези шлема незнакомца. - Я - ярл, глава рода, пришедшего на землю, получившую название Сванехольм. Она выглядела незаселенной, и мы остались здесь. Если у этого края все же есть хозяин, то он совсем не заботится о своих владениях. Ни домов и усадеб, ни возделанной земли, ни кораблей во фьорде, - ничего не было в этом краю до нашего прихода, указывающего, что у него есть хозяева, кроме зверей, шныряющих по лесу. - Ты и прав, и не прав, вождь поселенцев, - проговорил воин в бронзовых доспехах. - Не все распоряжаются своими владениями, как вы, на юге. Но, как видишь, здесь все-таки не ничейная земля. Что ты сам сделал бы с тем, кто вздумает присвоить твои владения? Асгейр промолчал; тут все было ясно без слов. По обычаю Земли Фьордов, каждый свободный человек имел право убить того, кто попытается отобрать у него дом или землю. То есть, конечно, если хватит сил. Если же захватчик осилит законного владельца, спорное имущество переходит к нему по праву победителя. А ручаться доподлинно, что одержит верх над воином в бронзовых доспехах, Асгейр не мог. Судя по движениям лесного человека, тот должен быть быстр, как лесной зверь, да и защищен гораздо лучше. На вожде поселенцев были обычные куртка и штаны из кожи, удобные для охоты, а не для боя. Зато копье надежнее против посоха, а уж он постарается нацелить его метко. Не отводя глаз, викинг следил за руками незнакомца - и все-таки пропустил мгновение, когда тот взметнул посох с быстротой молнии, навстречу ему. Асгейра спасло скорее непроизвольное движение тренированного тела, привыкшего уклоняться от удара, чем осознание опасности, на что у него не было времени. Отскочив назад, он занес копье, метя в грудь лесному человеку. Но тот взмахнул посохом с такой силой, что едва не обезоружил Асгейра; тот почувствовал, как копье задрожало в его руках. Да, с этим хозяином леса, кем бы он ни был, следовало держать ухо востро! Убедившись в этом, ярл решил сменить тактику. Пользуясь превосходством в длине своего оружия, он принялся обходить противника кругом, как зверя на облаве, так что тот не мог больше приблизиться для нового удара. Наконец, он остановился так, что светлое утреннее солнце осталось за его спиной, не слепя глаз. Лесной хозяин несколько раз пытался пробить его защиту, не переставая внимательно следить за ярлом, как кот за мышью. Наконец, принялся насмешливо советовать ему, не оглядывающемуся назад: - Осторожнее: сзади яма, не оступись!.. А тут дерево, держись правее, не то ушибешься. Да смотри, не влезь в болото! Ты ведь не знаешь по-настоящему мой лес, так позволь уж мне посоветовать... Асгейр чувствовал, как его захлестывает гнев. Подумать только: кто-то не только смеет оспаривать его владение Сванехольмом, но и издевается над ним, рассчитывая вывести из себя! Но он ничем не проявил кипевший в нем гнев. Напротив, еще внимательнее принялся выбирать цель, ища слабое место в доспехах врага. - Ты лучше бы сам показался без этих побрякушек! - насмешливо отвечал молодой ярл. - Уж не болотный ли ты тролль, раз так хорошо знаешь здесь каждую кочку? С этими словами Асгейр, делавший вид, будто целит копьем выше, в последний момент опустил его и ударил в бок воина в бронзовых доспехах. Раздался звон, и викинг почувствовал, как что-то подалось под его копьем. Но, если лесной хозяин был ранен, то ничем этого не показал. Одним стремительным прыжком поднырнув под копье Асгейра, он завертел свой посох, как жернов ручной мельницы. Увесистая, причудливо изогнутая палка порхала перед самым лицом изумленного Асгейра, и тот едва мог уследить за ней взглядом, чтобы вовремя отразить очередной взмах. Посох перелетал из одной руки в другую, которыми неизвестный воин владел, похоже, одинаково хорошо, и устремлялся то к плечу, то к бедру молодого ярла, то взлетал вверх, как птица, грозя размозжить ему голову. Теперь уже Асгейр вынужден был изворачиваться ужом, отражая его удары. Он должен был сознаться себе, что никогда раньше не встречал противника, равного хозяину леса в его нечеловеческом сочетании ловкости и силы. Тот вполне мог измотать его раньше, чем устанет сам... Копье в руках Асгейра вновь ударилось в подмышку врагу, туда, где обычно проходят соединения доспехов; но не смогло пробить черной бронзы. Молодой ярл понял, что поединок нельзя затягивать. Вот уже посох незнакомца ударил сверху вниз, чиркнув его по руке заостренной гранью. Из раны побежала кровь, тогда как лесной хозяин, хоть и был задет копьем несколько раз, казался невредимым. Свою удачу он приветствовал резким возгласом, похожим на крик ночной птицы. И тогда Асгейр отступил на шаг, пошатнулся, всем своим видом демонстрируя утомление, и даже позволил себе споткнуться о какую-то кочку, в соответствии с ожиданиями противника... Тот с торжествующим кличем бросился к нему, занося посох. Впервые за время разговора и поединка, Асгейр увидел глаза врага в прорезях шлема - неожиданно яркие, янтарные, горящие сейчас предвкушением победы. Но ему некогда было задумываться об этом. Стремительно выпрямившись, Асгейр послал копье точно в цель - в голову незнакомцу, рассчитывая, что там прикрытие из странной не-бронзы будет все же тоньше, чем в других частях лат. Со страшным грохотом копье ударило в самую макушку шлема хозяина леса и, задрожав, упало на землю. В следующий миг и сам воин в бронзовых доспехах, сперва замерев неподвижно, покачнулся и медленно, как срубленная сосна, рухнул на землю. Упал и распластался неподвижно, лицом вверх. При этом шлем странного воина, застежки которого, очевидно, разорвались при ударе копьем, теперь слетел и откатился прочь. Асгейр остановился рядом с поверженным и вздрогнул, не веря своим глазам...