***
Вечером Тайхо Кей вновь стоял перед королевскими покоями, и, коротко постучав, вошел внутрь, надеясь хотя бы побеседовать наедине со своей правительницей. Впервые, за последний месяц. Королева Кей, в прошлом японка по имени Йоко Накаджима, а ныне Сэйкиси, сидела на диванчике, скрестив ноги на мужской манер, с неожиданно ласковой улыбкой глядя на листок в своих руках. Конверт от письма правителя Эн лежал рядом. Но не это первым бросилось ему в глаза. А белеющие рубцы на смуглых щиколотках, что виднелись из-под задравшихся широких штанин. — Моя королева, — сердце кирина пропустило удар, а обращение из почтительного вырвалось мучительным стоном. Девушка от неожиданности едва не выронила письмо, с изумлением глядя, как ее первый советник одним слитным движением оказался совсем рядом с ней, не сводя полных ужаса глаз со шрамов на ногах. — Кхм, извини, — она опустила ноги, пытаясь прикрыть рубцы тканью, но не успела: опустившись на колени, коснулся лбом, а именно тем местом, где в его звериной ипостаси был рог, обезображенной кожи. — Как…? — голос Тайхо сорвался. Как это произошло? Как Ханкье мог допустить такое? Как ты могла допустить такое? — На самом деле глупо получилось, — смущенно протянула сверху Йоко, незаметно пытаясь убрать ноги, но кирин не позволил ей этого. — Ханкъе защищал крестьян, а я помчалась за предводителем шайки разбойников. Признаю, поступок глупый, но они напали на людей, прямо на улице деревни, когда они возвращались из храма с плодом-ранкой. Половину напугали, предводителя надо тащить на суд, а совсем недавно дождь прошел. В общем, человек знающий прошел, а я поскользнулась и улетела в овраг, в самые буреломы, если бы не Джойя, то могла и ноги переломать, а так царапинами обошлась. Поэтому пришлось еще задержаться, чтобы кое-кто чувствительный не бегал вокруг моих покоев и не стенал над каждой капелькой крови. — Ханкье говорил, что с тобой все в порядке, — неужели его предал верный сирей. Какой же он Тайхо и первый советник, если его собственная королева скрывает от него такие ужасные вещи? Вина пополам с горечью рвала сердце. — Это я его попросила, — пожала плечами правительница, даже не догадываясь, о чем думает Кейки. — Я-то и в худших передрягах бывала, а тут что, царапинки. А тебе скажи, так тут же примчишься. — Конечно, — тут же согласился тот. Конечно, как она могла подумать иначе. Он ее кирин, ее слуга, а она его госпожа, его королева. Как он мог бы бросить ее, раненую. Неужели она могла помыслить иначе? — Во-о-от, — протянула девушка. — И естественно решил бы тащить меня сам, а потом естественно бы заболел, запачкай я тебя кровью. И что? Что будет твориться в королевстве, если королева лежит, первый советник лежит, а чиновники творят что хотят? Ну, уж нет, я и так с большим трудом заставила наших старцев прислушиваться к моему мнению, чтобы показать им слабость и свести на нет все свои усилия, — в голосе королевы Кей послышался металл. — Но… — мужчина вскинул на нее глаза, и замер, вновь очарованный решительным блеском ярких, изумрудных глаз. У Джокаку не было таких глаз. Никогда. — Кейки, — смуглая рука прошлась по золотым прядям его волос. — Верь мне. Эти царапины не стоят ни моего, ни твоего внимания. Все равно заживает быстро, — улыбнулась. — Не то что… — она неосознанно сжала правую руку. — Что? — выдохнул тот, одновременно желая и страшась услышать ответ. Или даже не ответ, а отговорку. — Скажи… — протянул умоляюще, не отрывая от нее взгляда. Не в силах даже отвести его. Открывшая было рот Йоко, тяжело вздохнула, а Кейки напрочь забыв, что сейчас находится в человеческом облике положил ей голову на колени, позволяя ее рукам скользнуть в пышную гриву. — Знаешь, когда я пришла в себя, после падения, то даже сразу не поняла, что оказалась не в Японии… — началась она. А кирин прикрыв глаза, слушал, чувствуя, в полудреме, как она перебирает его пряди, почти наяву видя или представляя, как напуганная девочка, еще не королева, а просто ребенок, вынужден отбиваться тяжелым мечом от мужчин в борделе, как худая, заморенная голодом и сражениями фигура бредет по лесу, медленно превращаясь в озлобленное, загнанное существо, не способное принять ничьей помощи. На сердце камнями ворочались вина, сожаление, горе от того, что пришлось пережить его королеве, не понимающей ни того, где она, ни того, кем является. Благодарность к Ракусюну и Царственному Эн немного смягчали эти чувства. Совсем немного. — Прости, — выдавил он, когда, наконец, она замолчала, рассказав, как вошла в подземный грот, где его держала Джоэй. Прости за то, что ввязал не объяснив. Прости за то, что оставил одну. Прости за то, что видел перед собой лишь Покойную правительницу Ё-о, совсем не замечая отчаянных попыток совсем юной девочки разобраться хоть в чем-то. Все эти слова застряли где-то в горле, пропустив лишь сиплое «прости», и оставалось лишь надеяться, что его поняли. Кирин поднял голову, страшась того, что и сейчас, его королева отвела взгляд, но испугался еще больше, когда в изумрудных глазах вместо былой решимости плескалась лишь глухая тоска. Заметив его обеспокоенный взгляд, правительница отвернулась, сделав вид, что вновь перечитывает послание правителя Эн. — Иди, Кейки, — тихо произнесла она. — Я хочу отдохнуть. — Моя королева, — мужчина встал только для того, чтобы вновь преклонить перед ней колени. — Я клянусь вновь и вновь, что не оставлю вас. И буду всегда… — Не надо лжи, — неожиданно тихий голос перебил его, заставив сердце болезненно рвануться в ожидании разъяснений. — Ты все так же сомневаешься во мне, и не доверяешь. Я понимаю, что тебе сложно с такой глупой королевой, как я, но… — она запнулась. — Почему даже владыка иной страны верит в меня больше, чем мой собственный Тайхо? — мужчина пошатнулся — столько болезненной горечи было в ее голосе. — Я помню, что предыдущая королева Кей правила лишь шесть лет, а еще ранее королева протянула двадцать один год. Я знаю, что некоторые чиновники ждут, не дождутся, когда я оступлюсь. Я знаю… — голос сорвался, но лишь на мгновение. — Оставь меня, Кейки, — вновь в голосе прорезались резкие нотки. — Я целый месяц шлялась по королевству с проверкой. Мне надо отдохнуть, — девушка со вздохом отложила письмо, где крупными знаками было написано «Надеюсь, мы еще долго будем соседями, дорогая Йоко, носящая имя Секиси».***
Кейки шел по коридору, понурив голову. Когда ошибается правитель — болеет кирин. А если ошибается кирин? Что делать, если даже Тайхо не верит в свою королеву. Не верит ли? Или боится поверить? — Э-э-э, Тайхо? — осторожный голос старшей горничной вывел его из раздумий. — Вам помощь не нужна? — О чем вы? — недоуменно моргнул тот. — Ваши волосы, — совсем тихо отозвалась пожилая женщина. Тряхнув головой, мужчина замер: что-то явно было не так, а проведя рукой, понял — Йоко, рассказывая, механически плела из его гривы множество мелких косичек. — Моя королева, — тяжко вздохнул кирин, вопреки ситуации улыбаясь, вспомнив, как однажды она собрала его волосы в сложную, церемониальную прическу, после того, как он неосторожно высказал неодобрение ее несколько простым видом. Тогда Тайхо выдержал два часа, прежде чем оставил за королевой право в повседневной жизни одеваться более просто, нежели требует этикет и церемониал. Тогда пара килограмм украшений на голове — теперь вот косички, Кейки улыбаясь, отказался от помощи. Что делать, когда ошибается кирин? Самое сложное вовремя заметить свои промахи и ошибки. Ведь правитель не болеет ситсудо. Но заметив, надо обязательно их исправить и исправиться самому. И отпустить, наконец, воспоминания о Ё-о. Что снится киринам? Прошлое? Будущее? Воля Небес? Или их собственные правители? Кейки видел во сне, как темные, изумрудные кудри стали яркими зелеными глазами, с яростным, решительным блеском. Алые, тщательно накрашенные губы потемнели, перетекая в багрянец волос. Шелковое платье исчезло, сменяясь мягкой тканью костюма. Блеск украшений погас, лишь сиял во тьме Суйгу, не скрытый ножнами. И из покрывшегося рябью лезвия на него смотрела широко улыбающаяся Сейкиси, почему-то азартно вплетающую ему в волосы какие-то ленты. Сокровище Кей никогда не врет, отражая самые потаенные мысли, чувства и желания. И только теперь кирин понял кто на самом деле для него — особенная.