Мечты сбываются с опозданием

…Сейчас все, что мне нужно это — ты, И больше никто не сможет занять твое место… ©Livehouse «Take me away»

      Едва не бегом врываясь в гримерку, Саша тут же скидывает с себя ветровку, начиная переодеваться в бешенном темпе и надеясь, что сегодня Карпенко не выдумает какое-нибудь супер сложное движение, чтобы и посмеяться над ней, и заставить помучаться. Быстро меняя одежду на более удобную для танцев, Саша подходит к зеркалу и завязывает хвост, а потом стремительно движется к двери, но останавливается, когда позади, совсем недалеко слышится всхлип. Недоуменно оборачиваясь на звук, Саша не знает стоит ли проявить сострадание или все же показать эту усмешку, которая так сильно пытается проявиться на бледных губах. Перед Сашей сидит Аня, наклонив голову вниз и зажав между острыми коленками бутылку воды. Едва покачиваясь на стуле, девушка закрывает лицо руками и стирает слёзы с лица платком, верно, так и не заметив Сашу или же делая это специально, как подумала Андросова, невольно вспомнив своё похожее состояние. Тогда так и хотелось сказать всему миру — Ну пожалейте меня! Поджимая губы, Саша мнется не месте, не зная, что будет правильнее успокоить Аню или забить на неё. Забить, конечно, проще и быстрее, но Андросова будто бы специально выбирает первое, игнорируя дурацкое волнение о том, что Карпенко задаст ей за опоздание, и делает вперёд к девушке маленький шажок, с неудобством переминаясь с ноги на ногу и сжимая за спиной кулаки. Ещё никогда Саша не успокаивала людей, обычно это они для неё стараются, что Андросова считала оптимальным вариантом, но не сейчас, когда она просто-напросто не умеет сострадать, но очень хочет попробовать. Искушение неведомого до этого момента сострадания сильно, и Саша садится перед Аней на корточки и смотрит на её заплаканное лицо снизу-вверх. — Что произошло? — спрашивает Саша так мягко, что её начинает тошнить, а в голове появляется какой-то кадр из детства, когда её жалели так же, притворно мягким голосом и без особого желания. Но Ане это, как считает Саша, нравится, потому что она приподнимает уголки губ вверх, стирает мокрым платком слёзы с щёк и берет в руку бутылку, делая глоток воды и ставя на место между коленями. — Это все Леша, — говорит она, и спокойствие, которое заметила Саша, снова смывается слезами, — Он…б-бросил меня… От чего-то Саше хочется закатить глаза, но она лишь делает удивленное лицо, понимая, что чужие чувства ей по-прежнему чужды. Особенно, чужие чувства к Леше. Это нахально подмечает сознание Шуры, но она и не отрицает — это действительно отвратительно, когда другие говорят о чувствах к…к этому. Саша даже не представляет, почему ей так противно в данный момент говорить имя Леши даже самой себе в своей же голове, но звать его «этим» проще, и она делает это, потому что ей так удобнее. — То есть? — вдруг произносит Саша, чему и сама удивляется, — Из-за чего? Аня качает головой, жмет плечами, не отвлекаясь от рыданий, а к Шуре так не вовремя приходит то самое сострадание, вливаясь в голову струей кипятка, застывая в ней медной злостью и толкая на очень нелогичное желание пойти к Леше и… Спросить почему он так поступил с Аней? Серьёзно? Саша была бы готова смеяться, если бы это самое сострадание не заставило её на полном серьёзно решить сделать подобное. Саша была бы в ужасе, если бы смотрела на это со стороны, но сейчас, совершенно не считая подобное глупым, она моргает, смотрит на Аню снизу-вверх и снова запирает свои собственные чувства где-то в затылке, который представляется ей тёмным подвалом, в котором валяется весь хлам. Удивительно, как же быстро и необдуманно она записывает свои чувства в хлам, мусор вроде коробок и пластиковых бутылок! И, если кажется, что на такое способен только человек, то приглядитесь — на эти глупости способен совершенно любой человек, который умеет чувствовать. Чувства, подавляющие разум — вот что за двигатель у этой платформы глупости.  — Я вот сейчас пойду!.. — порывисто произносит Саша, поднимаясь, — И всё ему…! Саша быстро покидает гримерку, ещё быстрее, чем влетела в нее минутами ранее, а потом так же быстро находит личную гримерку — звезда чертова! — Леши. Без стука, без спроса Саша открывает дверь, заставая мужчину, сидящего перед ней и смотрящего в телефон. Когда Леша вопросительно поднимает взгляд на неё, Саша поджимает губы и молчит, словно забыв взять с собой свой голос. Уверенность, конечно, не убавилась, но все равно страшно, а слова мешаются, путаются и так не вовремя высвобождают из «подвала» мусор. Смотря на Лешу, Саше не хочется ругаться, ей хочется улыбаться, что случается с каждой женщиной хотя бы раз в жизни, но она уперто отрикается от своих мыслей и, наплевав на ударившее в виски волнение, спрашивает: — Зачем ты Аню бросил? — да, вопрос слишком банальный, но тем не менее неожиданный, о чем Саша судит по взглянув Леши, — Она сейчас в гримерке у нас с ребятами плачет! Да и ты! Ты!.. А чего это ты собственно ещё не на тренировке? Хочется смеяться. И это уже не о Саше, а о Леше, который смотрел на неё и в который раз проигрывал сам себе в игре «Можно/нельзя», которая фокусировалась только на вопросе «Можно ли простить Сашу и снова быть с ней?». А правила были ещё проще — если сердце при ней стучит быстрее, значит — можно. Другого варианта ответа, как бы Леша его не отстаивал, не существует. И смешно Леше не только от речи Саши, а и от этой дурацкой игры, в которую он всегда проигрывает сам себе и всегда назначает сам себе реванш. На мужских губах застывает улыбка, а в глазах образуется нежность. Как и положено, как и должно быть. И без лишних слов, Леша поднимается со стула, встаёт рядом с Сашей, которая тоже прекрасно знает, что произойдёт совсем скоро, знает весь сценарий этого спектакля наизусть и уже давно готова к финалу. — Как же я ошибался, — говорит Леша, не подавляя улыбки, — Ты знаешь, что ты очень убедительно врешь?.. Боже, я же купился на твои слова, Саша! Я же даже напился! — Не новость, — фыркает Шура. — Я же… Я не дослушал тогда, да? — Когда? — Когда мы расстались. Саша молча качает головой и отходит на шаг назад, теряясь. Стены словно начинают сдвигаться или, наоборот, расширяются, но суть абсолютно не в этом. Она теряется не в размерах гримерки, а в самой себе, не зная, может ли она позволить себе происходящую роскошь или нет? И мысли эти… Это же не мысли! Это самая настоящая пыль, которой Саша пытается вновь покрыть свои чувства, чёрный песок. — Ты всё дослушал, — твердит она, но Леша ухмыляется и подходит ближе. — Неправда, — выразительно произносит он, — Скажи мне правду. Почему ты просто не можешь сказать то, что мы оба хотим услышать? — Да потому что! — гневно выдаёт Саша, — Потому, что не нужно нам этого! Я на тебя ору, ты на меня, я могу изменить тебе в любой момент, а ты мне — это не отношения, это какая-то игра: повезет сегодня проснуться вместе или нет! Это же дебилизм! Зачем нам это надо, если можно просто жить, как все остальные и найти себе нормальные отношения с другими? Леша опустил взгляд и задумался о том, что Саша права. Чёрт, да она же просто гений! Зачем, зачем эти жалкие попытки быть, как все? Зачем им постоянные ссоры, притворство и желание поскорее избавиться друг от друга? И…Да, пора наконец покончить с этим. Пора прощаться с дурацким убеждением, что она лучшая, пора наконец вспомнить, что с ней у тебя просто были самые длинные отношения — вот почему ты так пытаешься её удержать! Вот! Все же так просто! Ты просто привык, просто привык, просто при… Просто привык к её голосу, к её характеру и даже к её коту. Просто, мать твою, просто привык? Просто привыкают к шумным соседям! Просто привыкают к хомякам! Людей ЛЮБЯТ! — Моё место рядом с тобой, — заявляет Леша всему наперекор, — И…И это неизбежно, — он разводит руками, но лишь на несколько секунд, потому что успевает схватить Сашу за плечи и поразить поцелуем.