Большая перемена

Министерство Образования включило в школьную программу сочинение «Как я провёл лето» исключительно для того, чтобы повергнуть учителей в окончательное уныние. Ну какому здоровому человеку понравится читать о том, как школьники-раздолбаи три месяца кряду гоняли балду всеми возможными способами, пока сами учителя львиную долю этого времени вынуждены были провести в школе? От школы, между прочим, не только ученикам нужно отдыхать. Обо всём этом думал Леонид Петрович, учитель начальных классов, проверяя тетради детей. «А по некоторым ещё и колония для несовершеннолетних плачет», - нахмурился он, исправляя в одной из работ «паджок» на «поджог». «Кто там на даче соседский сарай поджечь пытался?» - учитель перевернул тетрадь и посмотрел на обложку. Вася Кнопкин – ну конечно, кто же ещё. Этот может. Самый, пожалуй, популярный ученик параллели: не один педсовет учителя младшей школы посвятили ему – точнее, методам борьбы с ним. Такие кнопкины, наверное, в каждой школе есть - ученики, упорно не желающие учиться и доводящие до белого каления педагогов чуть ли не одним фактом своего присутствия. Сегодня на уроке математики Вася довёл до слёз отличницу Свету прицельной стрельбой в её затылок жёваной бумагой, а вчера посыпал стул Леонида Петровича мелом, и тот испачкал себе новые брюки на самом интересном месте. Учитель чихнул и потянулся в карман за носовым платком: «Кажется, ещё и температура поднимается... Всё, закончу проверять тетради - и домой, лечиться». А сочинение Кнопкина оказалось, как назло, длинным. «Лучше бы он диктанты так старательно писал», - угрюмо перелистнул страницу педагог. На следующем развороте Вася, наплевав на правила орфографии и пунктуации, повествовал о том, как в августе он со своими боевыми товарищами строил плот из подручных средств вроде досок и кусков пенопласта. Решительно вычёркивая из текста лишние запятые и обдумывая, корректно ли ставить отметку за грамотность, если грамотность в работе отсутствует как класс, учитель закашлялся. «Точно простыл... Сейчас дочитаю сочинение и пойду в столовую за горячим чаем». Самодельное судно всё же подвело ребят: решило потерпеть крушение прямо посреди озера, благо оно было не очень-то и глубоким. «Занимаются какой-то ерундой, - возмутился Леонид Петрович. - Вот я в их годы... Я в их годы книжки читал, английский учил, польский... Был почётным членом клуба юных техников... - и с неожиданной завистью продолжил вспоминать: - Помогал бабушке по дому, играл на фортепиано... На улице с друзьями не гулял, кошельки на верёвочке на дорогу не подбрасывал... Разве это детство?» Леонид Петрович зевнул. «С завтрашнего дня - на больничный. Определённо температура - вот уже и в сон клонит. Да и мысли какие-то странные в голову лезут... Всё этот Кнопкин!» Он хотел вернуться к чтению, но пальцы выпустили красную ручку, а голова мягко опустилась на стопку проверенных тетрадей. Усталый учитель заснул.

***

- Кнопкин, ты прекратишь или нет?! Вася неторопливо отложил циркуль, которым только что скрёб по парте, и ясным взглядом уставился на негодующую Аннушку Петровну, учительницу музыки. Сама учительница против «Аннушки», конечно, протестовала, но к робкой молодой круглолицей женщине, будто бы сошедшей со страниц русских сказок про красных девиц, солидное «Анна» никак не клеилось. - А что? - вопросил Кнопкин и обиженно шмыгнул носом. - Я ничего не делаю. - Вот и не делай. То есть, - тут же поправилась учительница, - делай, но то, что надо. Читай учебник, я потом буду спрашивать. - Хорошо, - согласился Вася и потянулся за циркулем. Читать про Шопена не хотелось. Хотелось домой. Дома его ждёт коробка конструктора «Лего», которую подарил ему на недавно прошедший день рождения Борька Шепелявый, но только с условием, что Вася без Борьки к конструктору и не притронется. А сегодня как раз они договорились начать его собирать. Это Борька умеет. «Если, конечно, родители за шестёрку не накажут», - вздохнул Вася. Шестёрку он получил за контрольную по математике, хотя клятвенно обещал родителям, что напишет не ниже, чем на семь. «Может, всё-таки пронесёт?.. - пробормотал он. - Шесть, семь - невелика разница». Хотя нет, вряд ли - Карандаш, их учитель, ему ещё замечание в дневник записал за то, что он в Светку бумагой плевался. А Светка сама виновата, между прочим! Весь урок оборачивалась на Васю и язык ему показывала, а теперь Вася же и виноват. - Кнопкин, ну что ты там бормочешь? - Ничего, Аннушк... Анна Петровна, - пробурчал мальчик. - Я молчу. - Вот и молчи. И спрячь уже в конце концов свой циркуль! «Карандаш, конечно, не человек, а зверь, - размышлял Вася, убирая циркуль в пенал. - Замечания без разбору лепит. Сам, что ли, в школе никогда не учился?» Аннушка Петровна села за стоящее в углу фортепиано, убрала с лица светлую прядь вьющихся волос и начала играть этюды Шопена. Класс относительно затих. Вася хмуро подпер кулаком подбородок, уставился в окно и глубоко задумался. «Этому Карандашу хорошо живётся: и за двойки его дома не лупят, и конструктор может хоть до посинения собирать, и уроки ему делать не надо. Эх, вот бы самому учителем стать, а Карандаш чтобы у меня учился! - мечтал мальчик. - Ох уж я бы им покомандовал, как он всеми нами... Я бы его хороше-е-нько повоспитывал!..» Но додумать эту приятную мысль до конца Вася Кнопкин не успел - под звуки Шопена мальчик погрузился в сон.