Она в меня заглянула

Я бегу по шуршащей листве, не помня имени, пола, какой и какая есть, кажется, даже голый. Она дышит и вроде даже хохочет, От нее ни сбежать, ни скрыться, быть может, ночью... Странно, не страшно, в опасности только эта дыра, в которой во мне гудят, хороводят Её ветра. Сбиваю ноги о корневища, смотрю в пелену небес, под ними раскинулся древний забытый лес. Не дай бог проститься вот с этой дырой – она ведь заполнит, законопатит ее до дна. Я ищу среди старых, заросших, застывших троп – Я коробку зарыл, хоронил будто жалкий гроб. Там в коробке набор из памятных дат, оловянный, облезлый, слепой солдат, Семь тетрадей стихов и каштанов горсть, словно черной дырой из меня заберут всю злость, Всю проклятую нежность, все чудеса, пробегут сединой по глупым моим волосам. Пустоту внутри вычистят, заговорят, закупорят. Останется лишь солдат. Чу! Смеется над ухом, лихорадит святым дождем, заливает дыру этим чертовым октябрем. Я же сам ее, глупый, поди ж ты, сюда тащил, показал хранилище тайн, белых мхов настил, Сам позволил ей, танцующей в простынях, пустоту эту вырвать, выполоть как сорняк. Проиграл я, осень. Бери меня. Закружи в ветрах своих и огнях. Подари еще один гладкий звенящий гром. И сожги, хохоча над моим костром.