Преданная

      Ужин продолжался до позднего вечера: Вериния настолько долго беседовала с алинорцем и так странно на него смотрела, что Адара и Себастьян начали опасаться, что Лайнарэн станет новым её покровителем. Однако этого не случилось: жрица приняла лишь его ухаживания, но не покровительство.       Лайнарэн тоже имел какой-то высокий чин в Талморе, хотя и не такой высокий, какой был у его брата. В Анвиле он должен был оставаться и временно исполнять обязанности эмиссара до тех пор, пока из Алинора не приедет офицер, назначенный главой Ордена. Однако бюрократические тонкости талморской канцелярии задержали Лайнарэна в городе дольше, чем он рассчитывал.       Этот альтмер был интересен Веринии: в чём-то он превосходил своего кузена, а в чём-то уступал ему. Внешним обликом и в общении Лайнарэн был приятнее Тариандо, однако не испытывал к ней даже лёгкого чувства привязанности, да и в постели был намного сдержанней. В отношении к деньгам талморцы тоже различались: если эмиссар был расчетлив, то брат его – попросту скуп. Наследство, оставленное ему Тариандо, принял до последнего септима и тщательно следил за отправкой всего имущества на Саммерсет. Веринии оставалось только удивляться, как это Лайнарэн сподобился доставить ей подарки брата. Мог ведь и не довезти.       Однако позже, когда уже общалась с алинорцем в более интимной обстановке, жрица узнала, что распоряжение о подарке было написано давно и лежало в талморской канцелярии: о связи Тариандо с танцовщицей знал и глава Ордена. Поэтому Лайнарэн просто не осмелился нарушить распоряжение старшего по званию офицера: субординацию приходилось соблюдать даже самым близким родственникам.       Не разделял эльф и любви брата к искусствам Дибеллы: на концерте Веринии побывал всего один раз и никогда не просил её станцевать для него отдельно. Но зато Лайнарэн был поклонником изысканных ароматов, и даже заплатил жрице за духи, изготовленные ею по собственному рецепту. Именно эта страсть альтмера к причудливым и чувственным запахам предрешила способ его убийства.       Накануне отъезда на родину талморец получил распоряжение явиться в главную Резиденцию Ордена, что находилась в Имперском городе. Зачем его вызывал первый эмиссар Сиродила, Вериния так и не узнала, да и не было ей никакого дела до талморских интриг. Главное, что в доме Лайнарэна несколько дней будет только небольшой штат прислуги. Жрица, уже готовившая для любовника прощальный сюрприз, не упустила этого шанса и приготовила другой подарок: это были несколько ароматных свечей с фитилём, пропитанным ядом. Точно такие же свечи альтмер заказал недавно в лавке Жермена Фере – известного на всю империю и очень модного парфюмера.       На ночную вылазку Вериния взяла с собой и Адару: служанка была несказанно рада и даже в тайне гордилась доверием госпожи. Расположение комнат в доме обе они знали уже очень хорошо: после покупки особняка Тариандо не стал ничего перестраивать и ограничился только небольшим ремонтом и сменой интерьеров. Поэтому и проникли в дом девушки легко, и ящики, приготовленные к отправке на Саммерсет, нашли довольно быстро. Вериния аккуратно сняла крышку и заменила несколько свечей от Фере на свои. Теперь оставалось только ждать вестей из Алинора.       Смертоносный подарок лежал в первом ряду, и ждать пришлось недолго: новый эмиссар ещё не приехал, а вести о странной смерти Лайнарэна достигли Анвила уже через три недели. Эльф, конечно, не завещал Веринии никакого подарка, но зато в Этериус отправился не один: к хрустальному черепу в ожерелье добавилось ещё одиннадцать чёрных жемчужин. И такой дар стоил любого кольца или наряда, что мог оставить ей на память скупой алинорец.       Танцовщица подправила рисунок на стопах богини, закрыла полог и пересела к столику с зеркалом: время в воспоминаниях пролетело быстро, и пора уже было заняться макияжем. В Храм Вериния зашла, когда лучи солнца подсвечивали витражи на западных окнах, но до начала выступления было ещё полчаса. Эти минуты жрица обычно проводила в своей комнате, но иногда поднималась на небольшой балкон, где сидели музыканты, чтобы уточнить последовательность мелодий для её танцев. Кроме того, отсюда просматривался весь зрительный зал, и можно было, отодвинув бархатную портьеру, поглядеть на гостей, что пришли на её концерт.       В этот вечер Вериния навестила музыкантов, пока ожидали прихода главного менестреля, подошла к краю балкона и слегка отодвинула тяжёлую ткань. Взгляд девушки неспешно скользил по рядам зрительного зала, привычно отмечая новые лица в толпе завсегдатаев. Внезапно солнечные лучи исчезли, вместе с ними погасла яркая радуга от витражей, и жрица ясно разглядела лицо ещё одного гостя. Вериния даже зажмурилась и отпустила портьеру. Глубоко вздохнув, она снова тихонько посмотрела в зал: нет, ей не показалось, это действительно был он, мужчина её детских грёз.       Она мгновенно вспомнила тот миг, когда в первый и единственный раз в жизни увидела его. День был прохладный, но яркий и солнечный. Мать отправила Веринию в купеческий район, ей нужно было отнести заказанную накануне вечером рыбу. Возвращаясь обратно и прижимая к груди пустую корзину, она остановилась в тени арки, чтобы уступить дорогу эскорту какого-то вельможи. Воины в тяжёлых доспехах прошли первыми, а за ними неспешно шли двое мужчин и о чём-то разговаривали. Один был в тёмной одежде, ещё не старый, но виски его уже покрыла седина. Второй же, такой же рослый и внешне схожий с первым, был совсем юным. Лёгкий ветер играл в его тёмных волосах, открывая красивый и высокий загорелый лоб, а в светло-серых, как нордская сталь, глазах светилась улыбка. Солнечные лучи отражались от массивной цепи ожерелья и окружали юное лицо золотым сиянием. Казалось, что по старой мостовой шествует сейчас сам Ауриэль, про которого рассказывал Валс. Этого бога почитали альтмеры, но во внешности юноши не было и капли чего-то эльфийского: он был имперцем.       Вериния стояла неподвижно, вцепившись в прутья корзины, и провожала взглядом знатных господ, пока они не скрылись за поворотом улицы. И только потом побежала домой. Несколько дней прекрасный имперец тревожил её воображение, но со временем она перестала о нём думать: образ Мефалы из рассказов Валса занимал всё больше и больше места в мыслях Веринии и вскоре затмил и этот яркий луч, сверкнувший лишь на мгновение в её жизни.       Об имперце жрица неожиданно вспомнила, когда увидела танцы Жаклин, но не дала воли мечтам, уже готовым развернуться в полную силу. Она просто запретила себе не только думать о том, где сейчас живёт и чем занят похожий на бога юноша, но даже вспоминать о нём. Все эти мысли и пустые надежды лишь отвлекали и ничем не могли помочь ей в её служении. И память послушалась: прекрасный имперец лишь один раз явился ей во сне, а после смерти Жаклин никогда больше не тревожил её.       И вот теперь он был здесь: мужчина, настолько сильно потрясший её воображение, что пришлось даже бороться с собой, сидел сейчас в зрительном зале и ждал представления. Время не слишком изменило его облик: лицо, конечно, утратило юношескую мягкость, и черты его стали массивнее и резче, но идеальные пропорции сохранились. Тёмно-золотистый загар тоже, так же как и в тот день, оттенял светло-серые глаза. Но сейчас в них не было улыбки – только спокойная уверенность человека, привыкшего повелевать.       Вериния развернулась к вошедшему менестрелю и подозвала его к себе. Глава маленького храмового оркестра не удивился изменению в программе: танцовщица не в первый раз просила его поменять порядок исполняемых мелодий. Немного удивил лишь её выбор: она поставила на третий номер музыку для нового танца, который пока только готовила. Впрочем, и об этом можно было не волноваться: Вериния умудрялась даже ошибки музыкантов превращать в оригинальные неожиданности.       Танцовщица спустилась вниз и зашла в отведённую ей комнату на несколько минут. Она стояла, прислонившись к двери, и старалась вспомнить тот далёкий солнечный день, когда впервые увидела имперца у высокой арки Торгового квартала. Теперь это было просто необходимо. Образ, упрятанный в самую глубину памяти, выбирался оттуда с трудом, но жрица помогла себе недавней картинкой из зрительного зала, и дело пошло лучше. Вериния открыла глаза и улыбнулась своему отражению в зеркале: сегодня этот имперский гость попадёт в сети её нового танца и предложит ей покровительство.       Когда открылись портьеры на балконе музыкантов и раздались первые аккорды, шум в зале заметно уменьшился, а вскоре и вовсе прекратился. Все гости с ожиданием смотрели на лёгкий занавес, из-за которого обычно появлялась Вериния. Однако не только новый танец включила сегодня в свою программу жрица, но и вышла к зрителям по-иному: она спустилась по лестнице от самых высоких кресел. И только ропот задних рядов помог остальным понять, что танцовщица уже в зале и повернуть головы туда, откуда спускалась к ним волшебница сегодняшнего вечера. Имперец, конечно, тоже смотрел на игривый танец-шествие и слегка вздрогнул, когда край воздушного покрывала Веринии коснулся его лица. Танцовщица лишь взмахнула руками, проходя мимо него, но невозможно было понять: специально она отметила его вниманием, или же это было просто частью представления.       Первые два танца, предназначенные для усиления внимания и «подогрева» публики, всегда делали своё дело: даже те, кто видел их уже не в первый раз, всё равно поддавались их очарованию. Третий же танец, которого никто ещё не видел, заставил расслабленных зрителей восторженно замереть. Вериния двигалась в такой гармонии с мелодией, что казалось, будто музыка не льётся откуда-то сверху, где сидит невидимый оркестр, а рождается каждым отточенным жестом танцовщицы: поворотом головы, взмахом руки или шагом.       Обычно Вериния исполняла не больше шести танцев за одно выступление. Но сегодня подарила публике и седьмой, тоже новый и не отрепетированный: она просто импровизировала в соответствии со своим настроением и чувствами. К последним аплодисментам танцовщица вышла, как и всегда, немного задержавшись, и пропустив вперёд Адару с подносом.       Имперский гость поднялся одним из первых, но желающих предложить Веринии дары было слишком много, и он не сразу смог приблизиться к ней.       - В Имперском городе я много слышал о твоём искусстве, но никакие рассказы не могут передать рождение магии, - сказал вельможа, когда толпившиеся поклонники дали ему возможность подойти. – Велиан Ветий, - представился он, протягивая жрице изящный футляр.       Кружок поклонников притих в ожидании: когда мужчина отдавал свой дар самой танцовщице, а не клал его на поднос, это означало предложение, которое жрица могла принять или отвергнуть. Так же поступали многие из тех, кто ожидал сейчас её решения: в повисшей тишине все взоры были направлены на имперца. Вериния забрала подарок, раскрыла футляр и удивлённо подняла брови: на жёлтом атласе лежал крупный кулон на золотой цепочке. Сердце из чёрного алмаза окружал ореол из мелких сверкающих бриллиантов. Такого дорогого украшения танцовщица ещё ни от кого не получала.       - Жду тебя завтра вечером, Велиан Ветий, - улыбнулась она, закрывая футляр. ***       Следующий день Вериния могла бы назвать «впервые», если бы вела дневник. Впервые она ожидала свидания с невероятным волнением, потому что впервые к мужчине, которого она ждала, испытывала сильное чувство. Впервые решила принять любовника не в гостиной, а в спальне, и впервые не планировала его убивать.       Стук в дверь, прозвучавший в назначенный час, заставил сердце Веринии подпрыгнуть и забиться сильнее, но она сумела преодолеть волнение, и вышла к своему гостю с видимым спокойствием и с приветливой улыбкой на лице. Как и ожидалось, Велиан смог оценить все её приготовления к свиданию: от приглушённого света в спальне, до надетых украшений. В беседе он был лёгок и мог поговорить на любую тему, какую бы Вериния ни предложила.       После третьего кубка вина, букет которого тоже не остался без похвалы, имперец преподнёс жрице ещё один подарок: сандалии из красной замши. Вериния с удовольствием согласилась примерить их прямо сейчас, и замерла в изумлении, когда Велиан застегнул пряжки: сплетения ремешков в точности совпадали с тем узором, что она рисовала на стопах богини.       - Тебе не нравится подарок? – тихо спросил Велиан, увидев замешательство девушки.       - Нравится, - спохватилась Вериния, - очень нравится. Просто я не видела ещё таких сандалий у нас в городе, - улыбнулась она, разглядывая блики рубинов на пряжках.       - Станцуй для меня, - попросил имперец. – Нет, Вериния, не снимай, - остановил он руку жрицы, потянувшуюся к ремешкам.       - Ты хочешь, чтобы я танцевала в них? – удивилась танцовщица.       - Да, - улыбнулся Велиан. – Я уже видел, как ты танцуешь босая.       - Хорошо, - пожала плечами Вериния. – Сейчас позову Адару.       Сандалии, подаренные имперцем, не только пришлись впору, но и совершенно не мешали движениям. Как будто мастер брал с её ноги мерку и знал, где и как укрепить ремешки, чтобы можно было танцевать. Она почти не чувствовала их на ногах.       Адара уселась в уголке и с радостью забила любимый ритм Веринии: наконец-то в дом госпожи пожаловал мужчина, достойный её красоты и таланта. Этот имперец нравился служанке уже тем, что и сама госпожа относилась к нему иначе, чем ко всем, кто был до него. И ещё тем, с каким удовольствием он следил за танцем жрицы. А Вериния полностью отдалась ритму, в котором знала каждый удар и каждую паузу, сочетая давно придуманные движения с импровизацией. Во время танца она поняла, что слово «впервые» всё ещё продолжается, несмотря на улетающий в закат день. Ловя на себе внимательный и восхищённый взгляд Велиана, она ощущала, что своим танцем будит настоящее желание и в самой себе.       С последним ударом барабана девушка резко опустилась рядом с имперцем и прижалась губами к губам своего гостя. Это она тоже сделала впервые. Велиан ответил неожиданно мягко, но быстро взял жрицу на руки и понёс к ложу, не разрывая поцелуя.       Адара улыбнулась, аккуратно подхватила свой иданг и тихонько вышла из спальни. Она плотно прикрыла за собой двери и вздохнула с долей сожаления, что такие, как Велиан, не женятся на жрицах. Но если он станет покровителем, это будет несравнимо лучше ненавистных талморцев или местных толстосумов. Этот имперец точно не воспринимал госпожу, как дорогую игрушку, в его взгляде было нечто большее, хотя и не понятно, что именно.       Не понимала ночного гостя и сама госпожа. Он во всём был загадочен: и в том, как бережно нёс её и укладывал на прохладные шелка, и в том, как снимал с неё одежды и раздевался сам. Пару раз имперец ненадолго замирал, будто вспоминал, что ему нужно сейчас делать. Казалось, что они вместе сейчас участвуют в неизвестном ритуале, и Велиан посвящает её в какую-то древнюю тайну. Но вскоре его тихий голос и прикосновения успокоили разум девушки, и она начала понимать, что сейчас происходит: это было прославление Дибеллы. Такое, о котором ничего не говорилось в книгах с самыми подробными советами: оказалось, что превосходное чувство тела в танце – всего лишь одна грань лица богини, и что до этой ночи Вериния вообще не знала ни голоса, ни языка своего тела. От обилия новых эмоций и ощущений девушка даже не удивлялась такому подарку от Дибеллы, которой она не служила никогда. Она вообще ни о чём сейчас не размышляла, просто прославляла богиню всем своим существом. И снова впервые уснула в объятиях мужчины, не думая о завтрашнем дне.       Глубокой ночью Вериния внезапно проснулась и широко открыла глаза: обрывок сновидения, что запомнился ей в последний момент, напомнил о Принце. Ей приснилось, как она нанизывает сверкающую бусину в ожерелье Мефалы. Жрица тихонько поднялась, села, поджав ноги, и посмотрела на полог, за которым скрывалась статуя: он колыхался от лёгкого бриза, то и дело залетавшего в окно, а свет лун уже подкрадывался тонкой полосой к кровати.       Вериния перевела взгляд на Велиана: её любовник спал, свет масляной лампы смягчал черты его лица, и сейчас оно казалось немного моложе. Жрица вздохнула и прикрыла на мгновение веки: она поняла, что перед ней сейчас спокойно спит её новая жертва. Девушка осторожно подвинулась, выбираясь из-под покрывала, и скользнула на пол. Одним движением она накинула на себя светлый плащ Велиана и присела у открытого окна.       Глядя на усыпанное звёздами небо и вспоминая подробности своего свидания, девушка всё яснее осознавала, что именно такую жертву она ещё не приносила никогда. Ведь раньше все, кого она дарила Принцу, ничего не значили для неё. Она с лёгкостью отдавала их, и задумывалась только над тем, чтобы всё было красиво и без последствий для неё самой. Теперь же ей предстояло отдать то, что было дорого, от чего так трудно было бы отказаться или потерять. Резкий порыв ветра заставил Веринию вздрогнуть и переключил на новую мысль. А что если эта драгоценная жертва будет Мефале не нужна? Она отлично помнила каждое слово, что прочитала когда-то в книге Валса. Понравится ли богине жертва, принесённая не из ненависти? Может быть, она вообще всё делала неправильно, и поэтому богиня так и не явилась к ней? Понравится ли Мефале то, что дарят ей именно дорогое и любимое?       - Мне бы очень понравилась такая жертва, Вериния, - прозвучал вдруг тихий и спокойный голос Велиана.       Танцовщица вздрогнула, как от удара и оглянулась: на высоком ложе сидел имперец и улыбался ей, а на груди у него мерцало ожерелье Мефалы, изготовленное её руками. Вериния повернула голову и обомлела: полог с золотыми нитями был откинут, но постамент был пуст! Статуи на нём не было. Девушка в смятении снова посмотрела на Велиана, он всё так же сидел на кровати, скрестив руки на колене, и улыбался. Потом кивнул пару раз и улыбнулся ещё шире, когда в глазах жрицы мелькнула невероятная догадка. Вериния бросилась к кровати, упала на колени у ног имперца и прошептала, боясь верить собственным глазам и словам:       - Мой Принц…