Знакомый вкус яда

Если ты уже принял яд, то от него нет никакого спасения. Вы скажете: «дружище, прими антидот и не жалуйся». Противоядие не поможет в его случае. Отрава постепенно поглощала его разум, чувства, эмоции, не оставляя следов на теле. Как иронично не звучало бы, но этот яд он принял уже во второй раз, даже не поморщившись. Ник считал, что он выработал иммунитет к заразе, но она оказалась намного сильнее его самого или любого противника с улиц города. Хуже, чем сигареты или алкоголь. Хуже, чем его любовь к дракам и адреналину. Хуже, чем наркотики. У этой отравы — ни названия, ни рецептуры приготовления. Смешно, не правда ли? И чем дольше он с ней находился, тем глубже пробирался яд, разрывая все на своем пути, не оставляя места для отступления. Кто она такая? «Проститутка. Девушка легкого поведения. Подстилка. Куртизанка. Шалава. „Ночная бабочка“, которая по чистой случайности осталась живой после того, как он разделался с главой/сутенером — еще той мразью, откровенно говоря. Ник не запомнил имя заправляющего шайкой. Да, и к чему? Одним больше, одним меньше — расходный материал на темных улицах Эргастулума». Она ведь тоже является расходным материалом, игрушкой в темных делишках? «Да, он как никто другой понимал, будучи Сумеречным». Яд снова попал в его тело, когда Алекс выпустила весь магазин в мертвое тело сутенера. Будто со смертью падали, что-то возродилось в его душе. На секунду он подумал убить ее как ненужного свидетеля, но ее решение удивило его. Да, удивило. Ник привык видеть обычные рыдания и проклятия в сторону Бенрии от проституток, которые валялись в крови их мучителей. Он был даже рад отсутствию слуха в такие моменты. Взмах катаны или выстрел прекращал эти нелепые комедии, но не в случае с Алекс. Его главным оружием в борьбе с заразой стало наблюдение. Это все, что он мог себе позволить. Мужчина не желал повторения судьбы Вероники для Алекс.

***

«Я снова дышу тобой, Чтобы почувствовать тебя глубоко внутри, Надеясь на легкую смерть, Которая всегда со знакомым вкусом яда».*

На улице стояла холодная ноябрьская погода, которая не щадила прохожих своими холодными порывами ветра и гадким мелким дождем. Даже все крупные бандитские шишки попрятались по своим местам, не желая сегодня вести какие-либо дела. Телефон Бенрии тоже молчал. Ник мысленно потешался над Уорриком, у которого нашлись заказы в такую погоду, а сам тем временем наслаждался тихим вечером в компании новой книги и Алекс, наверное. Мужчина мог в любую секунду натянуть куртку, схватить катану и направиться на уличные разборки, но он также умел ценить заурядные, но редкие вечера в четырех стенах. В квартире стоял запах запеченного в духовке мяса и риса, от которого Ник слюнки пускал. Он посмотрел на Алекс, которая выступала в роли хозяйки на небольшой кухне. Сегодня ей не нужно было выступать в «Bastard». Мужчина ловил каждое ее движение. Девушка, нарезая овощи для салата, подпевала песням, которые слышала по местному радио. Она была умиротворенной и расслабленной. Ее волосы были заплетены в простую косичку, а вместо каблуков — мягкие белые домашние тапочки. В данный момент ее сознание и мысли отдыхали от страшных воспоминаний из прошлой жизни. Ал полностью погрузилась в домашнюю рутину. Ник заметил на ее лице настоящую улыбку, от которой веяло теплом и спокойствием. Терапия от доктора Тео определенно шла ей на пользу. Николас переживал за нее, хоть и не признавался себе в этом. Он не расспрашивал ее о буднях проститутки — не лез под кожу. А зачем, собственно? Мужчина и сам мог представить то унижение и омерзение к себе, через которые она должна переступить, чтобы вернуться к нормальной жизни. Хотя, что подразумевает выражение «нормальная жизнь»? Разве здесь, в Эргастулуме, она есть? Возможно, но не рядом с ним и Уорриком. В этом они были очень похожи. Видел ли он в ней Веронику? Да. Конечно, видел. Когда его не мучили видения из прошлой жизни, когда образы двух девушек не сливались в одно целое, он все равно подсознательно сравнивал теперешнее с прошлым. Алекс и Вероника. Яд, который нес за собой одни и те же разрушения. Такая уж человеческая натура — страдать от душевных болей. Спустя некоторое время Алекс закончила приготовление ужина и, выключив радио на кухне, разложила еду по тарелкам. Она была довольна своей готовкой и в тайне надеялась, что Ник оценит ее кулинарные способности так же, как и Уоррик. На секунду она замешкалась, не зная, как пригласить Сумеречного к столу. Очень часто девушка не знала, как себя нужно вести с этим мужчиной, чтобы не лезть в его личное пространство. Каждый их мимолетный разговор или взгляд сопровождался неловкостью со стороны Алекс. С ним было трудно, практически невозможно. Темноволосая прикинула в голове несколько вариантов, взвесила все «за» и «против» и, выйдя из кухни, направилась к Нику. Он, расположившись на диване, увлеченно читал книгу. — Ник? — позвала его девушка, а потом поняла, как это было глупо. Все равно же не слышит. Она подошла совсем вплотную к нему и замерла на месте. Сейчас он выглядел совершенно обычным, как будто он не был ни Сумеречным, ни наемником, ни человеком, который внушает страх всем его врагам. Удивительно. Николас оторвался от чтения и встретился с ней взглядом. Впервые за все время проживания под одной крышей с наемниками, она не перевела взгляд в поисках чего-то интересного на стенах холостяцкой берлоги. — Пойдем ужинать, — отчетливо произнесла девушка, потому что она не знала, как это сообщить на языке жестов. Мужчина отложил книгу и направился следом за ней к столу. А на улице все сильнее завывал осенний ветер, подгоняя запоздалых людишек в спины. Они наслаждались едой и тишиной, которая окутала все комнаты. Девушка уже привыкла к отсутствию разговора во время трапезы. С ее небольшим запасом фраз на языке жестов ему бы пришлось читать по губам, а это было утомительным занятием. Да и о чем им разговаривать? О погоде или о новых делах Бенрии? Словом, обоюдное молчание было лучшим вариантом. Со второго этажа донесся громкий хлопок, который услышала Алекс. Она оторвалась от своих мыслей и прислушалась к завываниям ветра снаружи. Хлопок перерос в грохот. Девушка не смогла определить, какого рода был шум, но решила проверить. Ал быстро взобралась на второй этаж, забыв что-либо сказать Нику о возможной опасности. Пройдя в импровизированный кабинет, темноволосая увидела, что одно из двустворчатых окон было открыто настежь ветром и теперь билось о стены. Она поежилась от ветра, который буквально завладел комнатой, скидывая со стола важные бумаги. Алекс выглянула на улицу, где уже стемнело, но фонари хорошо освещали дорогу и часть ближайшей подворотни. Она хотела уже закрыть окно, но ее взгляд задержался на том самом месте, где она раньше любила сидеть и наблюдать за мастерами. К ее удивлению, оно не пустовало. В подворотне неизвестная ей проститутка ублажала клиента с помощью своего тела. Алекс прищурилась и не смогла отвести взгляда от происходящего. «Ее короткое платье было поднято наверх, оголяя плоский живот и большую грудь с набухшими сосками. Кружевные трусики валяются где-то рядом. Клиент вдалбливается в ее тело своим членом, наверняка думая, какой он искусный любовник. Ни черта подобного. Ее тело ломит от нагрузки на поясницу и ноги. Сколько еще ждать до того, как он кончит? Губы припухли, а руки покрылись ссадинами и царапинами от каменных стен зданий. Она не думает ни о чем, кроме как о выручке, которую должна будет принести Барри к концу дня. Хватит ли на сегодня мучений или же опять придется до ночи искать клиентов»? — Черт, где же эти таблетки, — еле шевеля губами, прошептала Алекс, наблюдая за картиной снизу. Девушка задрожала от воспоминаний, которые опять ворвались в ее сознание. Не опять, а снова. Она вспомнила все унизительные слова Барри и его подельников, его моральные и физические унижения. Алекс захотелось принять старые наркотики, которыми накачивал ее сутенер, и забыться на несколько мгновений. Ник стал немым свидетелем еще одного рецидива. Он не знал, что с ней делать. Осмотрев комнату на наличие прописанных ей медикаментов и не найдя их, мужчина принял единственное и правильное, по его мнению, решение. Сумеречный развернул к себе девушку и крепко обнял ее за дрожащие плечи. Алекс, рвано выдохнув воздух из легких, обмякла в его руках и разрыдалась как маленькая девчонка. У нее не осталось сил сдерживать слезы или строить из себя уверенную в себе женщину, переборовшую былые страхи. Ей нужна опора, иначе в следующий раз она снова не выдержит.

«Я не хочу быть спасенной, я не хочу быть рассудительной, Я хочу, чтобы ты был в моих мыслях, в моих мечтах, Я хочу просыпаться и видеть твои глаза, Нет, не в этот раз».

Ник дал ей опереться на себя и не уговаривал очнуться. Он дал ей время. Только это у него и было. И с каждым ее всхлипыванием, которое он не слышал, но чувствовал, яд все глубже проникал в его тело.