Дождило

      Была серая осень. Поздняя осень, когда опавшие с чёрных деревьев листья совсем уже не приносили радости, когда ты их вообще не замечал, они просто шуршали под твоими ногами, совсем не отвлекая. Они просто лежали на земле, смирившись со своей участью, и создавали аккомпанемент твоим мыслям. Когда вместо того, чтобы смотреть на небольшие кучи красивых листьев, и радоваться как ребёнок, разбрасывать их по округе, чтобы вокруг было ярче, ты смотришь выше. Смотришь на голые, чёрные, толстые и тонкие ветки, которые вырисовывали странные картины на сером холсте будто бы бесконечного, депрессивного неба.       По краям неровных дорог, которые ведут тебя в неизвестность, но рано или поздно приводят в начало, всегда были лужи, большие, грязно-коричневые лужи с некрасивыми разводами на верху, такие лужи, которые будто вечность там находились, ты уже не помнишь, что их там когда-то не было. Они будто всегда были на этом месте, наводили на тебя уныние. Всегда сопровождали тебя в пути. В бесконечном, замкнутом кругу дорог.       В такие дни особенно сильно дождило. Город был окутан серостью, грустью и какой-то меланхоличной обстановкой. Люди ходили с серыми, чуть ли не безжизненными лицами по этим самым дорогам с некрасивыми лужами, а на краях дороги всегда стояли голые, тёмные деревья. Если очень долгом смотреть на улицу, то могло показаться, что это люди создают эту серость. Порождают грусть, серость, уныние.       Просто потому что осень, грязная, серая, некрасивая поздняя осень. Просто осень. Сейчас люди могут выбросить всю грусть вокруг, избавиться от этого тяжеленного груза на своих плечах. Осень- как ночь, как время перед рассветом. Когда небо постепенно окрашивается в светлые тона, будто и не было ночи. Вот это время- осень. Люди выбрасывают всю тьму, что скопилась в сердце, все эти серые мысли, серую жизнь. Начинают жить заново. Начинают новый день в своей жизни.       Люси тоже была человеком и ей было не чуждо это эмоциональное ощущение осени. Когда всё вокруг кажется бесполезным, ненужным. Ты подолгу уходишь в мысли, размышляя на депрессивные темы, которые весной покажутся тебе всего лишь пустышками. Глупо потраченными моментами жизни. Ведь жизнь так коротка. Коротка, так же бесполезна, как эти самые мысли. И тратить её на что-то такое, будет потом, весной, казаться бесполезным.       Потом, не сейчас.       Это как детям ночью кажется, что под кроватью есть монстр. Да, в таком сравнении, все взрослые- дети. Большие, глупые, иногда слишком наивные дети. Поступки же, бывают даже более глупыми, чем у детей. Почему?       Дети не грустят осенью. Они больше похожи на взрослых, чем сами взрослые. Они- маленькие взрослые.       Детям наплевать на осень. Для них это просто момент жизни. Просто часть жизни с серым, мрачным небом, но ведь они могут всё изменить. Обратить внимание взрослых на яркие кучи опалых листьев, разбросать по округе, чтобы большой ребёнок заметил яркость этого мира. Забыл о чёрных ветках, грязных лужах, бесконечных дорогах. Просто улыбнулся, рассеивая вокруг себя грусть, забываясь в омуте лёгкого, мимолётного, но в такие моменты очень нужного счастья. Становясь не тем, кто порождает уныние, а тем, кто уничтожает её.       Люси неосознанно ждала. Ждала, когда закончится осень, чтобы начать жить заново. Она понимала, что поступает неправильно, грустя вместе с остальными глупыми взрослыми, когда сама ещё молодая. Можно даже сказать, что она только стала совершеннолетней, что она вроде бы как должна находиться на грани между ребёнком и взрослым, находилась на той грани, когда можно было ещё решить: остаться ребёнком подольше или стать взрослым человеком.       Но дело в том, что этой грани нету. Никто не может лавировать между этими двумя видами. Ты или ребёнок, маленький взрослый или взрослый, большой ребёнок. Третьего не дано. Это скорее похоже на поговорку: «Одной ногой в могиле» только вот ты одной ногой во взрослой жизни.       Хартфилия ждала не только конца осени. Возможно, она ждала ребёнка, который укажет ей на те листья. Ждала, когда придёт ребёнок и уберёт эту тоску. Спасёт её. Снова сделает её ребёнком, толкнет её обратно, за черту, что разделяет взрослую жизнь и детскую, чтобы можно было ни о чем не беспокоиться. Можно было бы просто продолжать жить, забыв про мрачных взрослых. Забыв о той стороне.       Чтобы она могла осуждать их серость, совершенно позабыв о том, что совсем недавно была такой же. Была взрослой.       Но она возможно ждала ребёнка. А вдруг этот ребёнок уже давно одной ногой во взрослости? Прямо как она?       Может ей не нужен никто? Просто дождаться конца осени. Иногда это бывает так сложно сделать. Наверное, потому что ожидание- самая ужасная вещь в мире.       Из осени не выбраться без помощи. Это как если бы ты попал в зыбучие пески и помочь тебе смогли бы лишь те, кто стоят на обычной, ровной, твердой земле. На земле, а не с тобой в зыбучих песках, просто увязнув немного меньше чем ты, увязнув одной ногой. Если тебе поможет человек, который с тобой рядом, в зыбучих песках, то толку это не даст. Вы всего лишь умрёте вместе. Ну, точнее, повзрослеете вместе.       Это было бы романтично, но в том случае, если бы тебе вообще кто-то захотел сделать это, если бы люди, что стоят около тебя, хотели тебе помочь. Ты же не хочешь никому помогать? Вот они тоже не хотят. Они такие же, как ты.       Людьми, которые могут помочь тебе в эти времена- это дети. Неважно какие, большие дети, маленькие дети, глупые, умные они всегда смогут тебе помочь. Вообще, единственными, кто всегда готов тебе помочь, даже без выгоды для себя- это дети. Ведь даже когда взрослые якобы делают бескорыстное добро, они просто тешат свои эго. Они просто будут некоторое время ходить с мыслью, что они помогли кому-то и не мучиться угрызениями совести.       Главное- захотеть помощи. Попросить о помощи. Попытаться спастись. А не безвольно тонуть в сером омуте осени, просто наблюдая за счастливыми детьми, что стоят на твердой земле. Не с тобой-неудачником в воронке.       В этот раз дождь был очень сильным. Было такое ощущение, что дождь проломит стекло, захлестнет тебя своей силой, заберёт тебя с собой туда, где всегда холодно, мокро и вязко. Ну, или просто будет бессмысленно бить тебя холодными каплями по лицу. Возможно, пытаясь заставить тебя очнуться. Очнуться, открыть глаза и осмотреться вокруг. Чтобы увидеть, что ты стоишь у взрослой жизни. Оттолкнуть тебя обратно, в детство.       Когда-то горячий чай, сейчас уже не грел руки, а чаинки, что плавали на поверхности, напоминали про грязные лужи с некрасивыми разводами. Это угнетало.       И внезапно, приглушенный окном шум дождя стал ярче. Люси услышала, будто окно пропало, будто эта прозрачная, но такая надёжная преграда исчезла. Неужели дождь всё же сделал свое дело? Нет, звучит действительно глупо. Хотя, будет звучать весной. Не сейчас.       Подняв взгляд с разнообразных чаинок в кружке, она посмотрела в открытое окно. Там стоял Нацу. Большой, глупый ребёнок, которого при его-то возрасте ну никак не назовешь взрослым. И почему, если он старше, то взрослой считается она, а не он? Его жизнь была намного неприятнее, ужаснее, грустнее. Тяжелее. А он действительно ведёт себя как дитя. Или это маска? Нет, не может быть. Настолько искренними бывают только дети. Дорогие тебе, горячо любимые дети.       Но назвать ребёнком иногда его совсем сложно, просто невозможно. Когда он защищает то, что ему дорого, то он похож на хищника, на взрослого, который потерял слишком многое, чья душа не серая, а… пустая, прозрачная. Будто он на пару секунд вдыхает затхлый воздух «взрослой» стороны и она проносится по всему телу и через прозрачную душу виден этот самый серый дым взрослых, видно, как он забивается в самые неприметные закоулки, всё больше и больше там накапливаясь и в конце концов он станет взрослым. Но не серым и мрачным, как все, а с душой ребёнка, наполненной серым дымом. Ребёнок с воспоминаниями взрослого.       Этот дым можно точно назвать дымом от сигарет, взрослые часто используют сигареты как вещь, что на секунду отрывает их от этого противоборства взрослых и детей. Просто вместо себя оставляют густой, затхлый, депрессивный воздух, уносясь куда-то ввысь, забываясь в объятьях серого дыма, что окрашивает их души в всё больший и больший оттенок серого.        Она пару секунд смотрела на него, пытаясь найти причину его появления, а когда почувствовала прикосновение ледяного ветра к коже, тут же сорвалась с места, затаскивая чудика в комнату и закрывая окно, преграждая путь сильному дождю и холодному ветру, который затушил последний огонёк в её камине. Но разжёг пожар в её сердце.       Оказалось, что ей нужен лишь ветер, возможно, ветер перемен, который из почти затухшего огонька сделал пожар, пожар в её душе. Нацу тут ни при чем. Ей не нужен никакой ребёнок.       Ну, почти.       Глубокий вдох, слышит как ей в шею сопит Нацу и нежно улыбается, ероша мокрые волосы. Это не любовь в ней горит. Не любовью она дышит. Она не любит его, Нацу не её возлюбленный, нет.       Нацу просто её ветерок перемен, который разжег огонь.       Разжег огонь жизни.