Заново

Когда ты на войне, нельзя терять бдительность, нельзя отвлекаться на всякие глупости, нельзя… много чего нельзя. А ещё многие вещи ты банально делать обязан, иначе можешь быстро сыграть в ящик. И если свою жизнь ты ещё будешь готов отдать, убедившись в правильности и эффективности такого поступка, то подставлять жизни товарищей слишком сложно. Невозможно. По очередному приказу твое расположение на поле боя зависит только от того, какой у тебя ранг: генины в тылу, чуунины и джонины где-то на линии огня. Но все равно ты будешь сражаться, перемещаясь всё ближе и ближе к неприятелю, в надежде на скорое окончание этого кошмара, который начался внезапно и без видимых, казалось, причин. Чтобы заставить человека идти на верную смерть, сначала нужно объяснить ему, во имя чего или кого он будет биться. И ведь придумать можно множество красивых сказок, завораживающих и до ужаса правдивых, а если их ещё правильно подать, то небольшая армия шиноби превращается в верное и беспощадное оружие. Я долго и усердно тренировался, стремясь догнать Какаши, заставить его признать меня и мои способности. Мне совсем не представлялось, что придет ненасытная и всепоглощающая война, и свои силы придется отдавать ей. Не такого я хотел. Выражение «Каждый день как на войне», которым я подбадривал себя во время тренировок, приобретало реальный смысл, но легче не становилось, наоборот, хотелось выть от боли и безнадёжности, что так цепко ухватились за мою душу. Они словно псы пожирали меня изнутри, хотелось сдаться прямо на месте и забыть всё, о чем мечтал. Становиться сильнее для защиты людей в мирное время и отдавать всего себя ради спасения других в военное – абсолютно разные вещи, находящиеся на разных полюсах, их даже сравнивать невозможно. Иногда хотелось опустить руки, отправиться на миссию и не вернуться с неё, то есть просто сбежать от себя и других, умереть во имя чести и свободы деревни… Но рядом всегда были люди, которые поддерживали меня, несмотря на все мои глупости и выходки, и я не мог их оставить. Минато-сенсей, Рин и Какаши не давали моей воле угаснуть, хотя она, как пламя свечи под дождем, давно собиралась это сделать. И я сражался, подставляя врагам свой кунай, а товарищам спину. Тогда мне казалось это правильным, тогда мне казалось, что так нужно. Каждый день видеть смерть не так и страшно, просто потому, что ты к этому в конечном итоге привыкаешь. Куда страшнее лишиться чувств или превращаться в безжалостного монстра, который будет убивать всех без разбора. И я боялся превратиться в нечто подобное, потому что знал не понаслышке, что фронт изменяет людей, иногда до неузнаваемости. Всегда приходилось отбрасывать подобные мысли как можно дальше, оставлять их покоится под грудой тел или далеко на территории врага. Я мечтал стать Хокаге и изменить весь мир, мне нельзя было превращаться в монстра, равно как и умирать. Но надежда на скорое окончание войны таяла с каждым днем: время шло, люди гибли, врагов становилось больше, а продвижения не наблюдалось. Тогда мы были не так сильны, не так слажены и не так подготовлены, как сейчас. И всё казалось проклятием, испытанием, которое сбросили на нас не для того, чтобы убедиться в нашей силе, а просто для того, чтобы избавиться от ненужного мусора. Коноха располагала не таким и большим количеством талантливых шиноби, с которыми считались, которых боялись. Минато-сенсей входил в их число, поэтому моей команде тоже надо было держать планку. Пусть в нас не видели серьезной угрозы – мы дети всё же, но на войне взрослеют быстро, поэтому враги старались разобраться с нами как можно скорее. Но не выходило. У нас не было так много боевого опыта, но мы хотели жить и хотели защитить друг друга, поэтому выходили победителями из битв. До поры до времени. Шиноби – это армия, которая при необходимости мобилизуется и встает на защиту своей страны. Страны ли? Мы вступаем в сражение, чтобы, в первую очередь, защитить свое селение, свой дом, свою семью. И не каждый вспомнит, что ему любой ценой нужно защитить феодала или какое-либо другое должностное лицо. Скрытые селения сами стали некими государствами со своими целями, принципами, законами, союзниками. В Академии учат тому, что мы часть той страны, в которой живем, и об этом конечно помнят. Но относятся не так, как, возможно, хотели бы даймё. Осознание приходит с учетом масштабности всего происходящего. Я всегда считал Какаши и Рин своими друзьями, поэтому на поле брани старался сделать так, чтобы возможный удар попал на меня. Делал ли я это по глупости или по собственному желанию – сложно сказать, по крайней мере, я был уверен в собственной правоте. Мы часто ругались с Хатаке из-за этого, ведь для него правила шиноби были священны, он считал их единственно верными. Я не принимал эту писанину до конца, потому что знал, что смогу нарушить правила ради спасения близких, и мне будет наплевать на итог миссии. Я понимал, что такие действия могут стоить жизни другим, но всегда верил, что можно найти множество путей в обход жертве, как настоящей, так и последующей. Жизнь часто открывает перед нами две двери: убить или быть убитым. В зависимости от ситуации и личности человека тот или иной выбор может казаться верным. Почему-то люди часто не замечают те двери, что находятся рядом, в тени. Они не представят вам прямой дороги в пункт конечного назначения, они не отправят вас быстро к вашей цели. Но они могут помочь не потерять самые ценные вещи в вашей жизни. Спустя годы после войны мне виделось светлое будущее, способное пресечь все последующие конфликты. Такая утопическая теория, которая никак не сочетается с сущностью людей. Но тогда я не думал о подобном, я лишь стремился внести свой, возможно незначительный, вклад. Я знал, что каждое действие приближает эту бойню к концу. Реки крови будут преследовать нас ещё многие годы, но главное – не нужно убивать всех без разбора, просто потому что враги. Мои мечты часто рисовали образы того, как все совместно восстанавливают уничтоженные сооружения на полях сражений. Этот миг казался таким близким, протяни руку – и попадешь в него. И я ждал, верил, что все мои мечты осуществятся. Пока не умер. На пороге смерти люди оглядываются назад. Они пристально смотрят на свою жизнь: одни радуются, другие, грустят, иные сожалеют. Каждый может думать по-своему, но что-то изменить в свои последние минуты невозможно. Каждый момент путешествия человека бесценен, каким бы уморительным, жестоким или же, наоборот, чудесным он не был. Если человек не хочет учиться сам, то его научит Жизнь. У неё для этого есть много методов, средств, да и фантазия хорошая. Однако, перед Смертью все равны, от её вездесущих глаз никуда не спрятаться, никуда не убежать. Я не думал о себе в момент нападения, мной овладел страх того, что Рин и Какаши могут погибнуть. Мне нужно было держать себя в руках: враги только и ждут, когда ты покажешь свои слабости. Это могло стоить слишком дорого. Всё случилось так внезапно, что я не сразу понял, что меня придавило валуном. Мне хотелось кричать и выть от боли, что пронизывала мое тело, но на это у меня уже не было сил. Казалось, чувства покидали меня, испарялись как вода под палящим солнцем – медленно, но неизбежно. Неподалеку лежали мои самые дорогие друзья, они были без сознания. Я был в этом уверен: шаринган позволял увидеть это – чакру, что ещё циркулировала по телу. Мне просто нужно было ждать, пока они придут в себя. Сказать всегда легче, а тогда меня обуяла тревога, саднящая все изнутри. А вдруг раны были серьезными? Время тянулось мучительно медленно; мир вокруг меня замедлялся, я терял его… или он терял меня. Смерть была совсем рядом, но мне хотелось напоследок поговорить с ними… И я был услышан. Мы можем убивать, можем смотреть, как кто-то умирает, наблюдать за обреченными, но поставить себя на место того, кому уже куплен билет в последний путь, не каждый захочет и сможет. Даже если такое случается, то мы драматизируем, надеемся, что будет все красиво, в окружении родных, с улыбкой на лице. Мало кто представляет, что он умрет, захлебываясь в собственной крови в какой-то подворотне, а тело его, возможно, даже сразу и не найдут. Но смерть у каждого будет своя, и мы не можем рассказать о ней, ведь этот путь только наш. Он ужасен и прекрасен одновременно. Мой последний, прощальный дар для Какаши, который наверняка не смог бы видеть поврежденным глазом, был единственным, что я мог ему дать. И в этом жесте не было ничего, кроме искренности и любви. Тогда Рин снова помогла мне: без медика глаз пересадить очень сложно, почти невозможно. Рин… Я был счастлив, что смог спасти её. Она могла жить и продолжать защищать Какаши, Минато-сенсея, который тоже периодически получал ранения, просто предпочитал об этом не говорить. Мне тогда было не страшно уходить, я знал, что прожил жизнь не зря, пусть она не была долгой. Я ни о чем не сожалел.

***

Когда я последний раз закрывал глаза, то думал, что очнусь уже в другом мире, в который попадают все умершие. Открывая глаза снова, я желал увидеть что угодно, лишь бы это была не чернота. Но не всем желаниям сбываться: вокруг было темно и тихо, только пламя свечи отплясывало где-то вдали. Я вздохнул, первый раз после конца, и ощутил ужасную боль. Она разливалась по всему телу, кусала меня как дикий зверь, сжигала огнем. И я не мог шевелиться, глаза открывались с трудом, губы пересохли, хотя вряд ли бы мне удалось хоть что-то сказать сейчас. Голова гудела, в ушах звенело: мне показалось, что я попал в самый настоящий Ад… Заскрипевшая рядом дверь заставила волны боли разливаться по телу ещё быстрее. Рядом со мной возник медик. Он стал звать меня по имени, но я мог отвечать ему лишь глазами. Я тогда думал, что все свои мучения из жизни мы переносим в смерть, поэтому не сильно удивился появлению такого персонажа. Но мои иллюзии скоро были разрушены: он рассказал мне, что случилось. Он сказал, что я жив и буду жить. Готовые сдаться, мы принимаем свою судьбу. Кто-то считает её неизбежной, кто-то просто соглашается с этим выбором. Никто не думает, что после его ухода мир не станет лучше, людям не станет легче, а цена этому выбору высока. Есть смерти, которые оправдывают себя, но лишь в глазах того, кто умирает. Это герои. Их восхваляют, а о подвигах рассказывают всем и каждому. А есть смерть, которая никогда не сделает людей счастливыми. Это жертвы или мученики. Они сами убеждают себя, что вот так правильно, они не хотят слышать окружающих. Их смерть не стоит ничего. А жизнь бесценна. Оказалось, что вскоре после того, как Какаши и Рин покинули меня, мимо проходил отряд медиков – они направлялись в штаб. Заметив меня, они решили, что я уже не жилец, но по долгу службы решили проверить или, хотя бы, забрать тело. Я был в критическом состоянии, но живой. Меня вытащили из-под этой глыбы и пытались реанимировать прямо там, в лесу, где враг может появиться в любой момент. Но все было тихо, и меня смогли кое-как стабилизировать. А теперь я находился в одном из временных штабов. Мне сделали уже много операций, пересадили органы, пересадили ткани. Сказали даже, что возможно будет пересадить части тела, но для этого нужен профессионал… Я слушал и не верил, что так бывает. Но счастью моему не было конца – я был жив. И мне просто нужно было отдыхать и не сдаваться. Прошел год с тех пор, как закончилась война. С горем пополам я смог восстановиться. Медики еще недавно запрещали мне тренироваться, запрещали какие бы то ни было большие физические нагрузки. Но когда меня это меня останавливало? У меня все ещё есть мечта: я хочу стать Хокаге! Чудеса всегда вокруг нас, просто их не всегда замечают. Теперь я живу так, чтобы моя жизнь давала опору дорогим людям, даже при том, что я ещё не мог сражаться за них. Я мог делать это только для них, каждый день. И теперь я начинаю жизнь с чистого листа, начинаю жить заново.