Уравнение со всеми неизвестными

Лицо швейцара неизменно улыбчиво, на нем никак не отражается, что я хожу в его ресторан второй вечер подряд с другим мужчиной. «А с чего, собственно, это должно его волновать? Сейчас 21 век на дворе, свободные отношения, падение нравов и далее по списку». В общем, я на все лады отвлекаю себя от ощущения, что в одночасье стала шлюхой. Может, не за каждую шлюху расплачиваются долгами с многозначными цифрами, но суть-то не меняется и факт остается фактом. Печальным фактом. Настроение снова портится, и вся эта чушь с тайными знаниями больше не греет душу. В самом деле, придумала какую-то ерунду, по лицам она научилась читать. Три «ха-ха» четыре раза. Да если б я не была такой бестолковой, я бы сейчас сидела дома, попивала чаёк, смотрела бы «Пилу», или «Обитель зла», или что-нибудь в этом духе и тихо бы радовалась жизни. Ску-ко-та. На самом деле, где-то в глубине души я радуюсь всей этой передряге. После того, что случилось два года назад, я так эмоционально перегорела, что первое время не могла даже думать ни о каких развлечениях, потом – не хотела, а, в конце концов, кажется, и вовсе разучилась. Нельзя сказать, что я заперлась в четырех стенах, но особым разнообразием жизнь не радовала, и чутье подсказывало мне, что скоро моему спокойствию придет конец. Вот, в итоге, я себе и напророчила. Только я еще не совсем уверена, что рада этому. Ведь никто не любит ломать привычный уклад жизни. Даже завзятые революционеры, борцы с системой за свободу, теряются, тушуются, стоит выдернуть их из привычной борьбы. Мы слишком привязываемся к тем правилам, по которым живем, даже если они к нам не нравятся. «Эк меня повело в рассуждениях». Пока эти мысли (думанные-передуманные уже вдоль и поперек) крутятся где-то на периферии сознания, блондин ведет меня к тому же столику, где мы вчера с тобой сидели. Я даже не могу сдержать усмешку, когда он помогает мне сесть. Правда, он истолковыет ее по-своему: - Не веришь, что я умею быть джентльменом? – в голосе обида, которая может показаться искренней, если не учитывать обстоятельства. Моя улыбка становится шире, я едва сдерживаю саркастичность тона: - Я не верю, что ты любишь быть джентльменом. - Один-ноль, - кивает он, приглядываясь ко мне. Неужто начало доходить? Я едва заметно морщусь. Доходить что? Кажется, я слишком много о себе вообразила. Я уныло смотрю на свой маникюр. Кажется, я совсем расклеилась. Хотя с другой стороны, ведь это ему надлежит меня очаровать, обаять и влюбить. «От меня уже совсем ничего не зависит». От этой мысли мне делается еще грустнее. Если честно, мне больше не хочется ничего никому доказывать. Если честно, мне хочется домой. Он чуть насторожено смотрит на меня своими прекрасными карими глазами (я всегда тяготела к людям с глазами такого насыщенного цвета) и несет какую-то чепуху, но делает это как-то осторожно, словно прощупывает дно. - Ты вообще меня слушаешь? - Прости, я немного устала. - Да, конечно… Он задумчиво и пристально смотрит в мои глаза. А мне вдруг в голову приходит старый анекдот, где парень болтает о любви, а девушка – ногой. Я не могу сдержать улыбки, такой точной и такой нелепой кажется мне моя мысль. - Тебе нравится то, что ты видишь? - Напрашиваешься на комплимент? Сам себя не похвалишь… - я даю ему возможность выбрать любое из возможных окончаний. Он мягко смеется в ответ, глаза мерцают в полумраке как драгоценные камни, он откидывается назад на спинку стула – ни дать ни взять Казанова наших дней. - Нет, я про ресторан. Тебе нравится? Я оглядываюсь по сторонам, и интерес мой не подделен, потому что вчера ты настолько меня ошарашил, что я не могла ни на что другое обратить внимание. Пока мой спутник делает заказ (сегодня нас обслуживает девушка), мой взгляд скользит по небольшому помещению. Стены покрыты какой-то невероятной фиолетово-бирюзово-голубой гаммой, которая плавно переходит из одного цвета в другой, вызывая чувство мечтательной сонливости. Небольшие светильники-бра мягко освещают квадратное пространство стола - на большее их света не хватает, да это и не нужно, они прекрасно создают уют. Откуда-то сверху ласкает слух мелодичный чилл-аут, хотя я бы не отказаться более привычной музыки. Мне необходимо взбодриться, обстановка слишком расслабляет. Пока девушка ставит на стол мой мартини и его Джека Дениэлса, у него начинает обзванивать телефон. Обычная стандартная мелодия резко вклинивается в спокойствие вечера, вызывая раздражение. Он вопросительно смотрит на меня, а я милостиво взмахиваю рукой, отпуская, словно какого-нибудь официанта. Он пленительно улыбается, быстро удаляясь, но я успеваю заметить, как меняется выражение его лица, когда он начинает разговор. Мне снова лезут в голову всякие глупости о личности людей, и я задумчиво улыбаюсь девушке, которая выжидательно смотрит на меня: - Вы выбрали что-нибудь? - Ах да, простите. Может быть, вы что-нибудь посоветуете? Девушка старательно начинает расхваливать местную кухню, как вдруг кто-то за столиком правее вскрикивает. Мужчина потерял кошелек, хотя утверждает, что его украли. Официантка лишь презрительно кривит губы: -Растяпа... прежде, чем сыпать обвинения, хоть бы иногда включал мозги! Ох уж эти проклятые богачи, только и умеют, что сорить деньгами, которые не заработали... Замечание мне кажется дельным, хоть и забавным, поэтому я соглашаюсь с ним. - Ой, извините, я не имела ввиду вас, - девушка спешит оправдаться, очевидно, боясь потерять чаевые. Ее рука тянется к моей в попытке подкрепить слова жестом, как вдруг ее резко окликает молодой человек, вчерашний наш официант. Она очаровательно улыбается ему, склоняя голову и заводя руки за спину. «Как дети малые», - улыбаюсь я, а парень хмурится. Ага, можно подумать, я сама лучше. Девушка, получив заказ, уходит, мужчине возвращают его кошелек, который он, оказывается, уронил около барной стойки, а мой белоснежный инвестор решает, наконец, почтить меня своим возвращением: - Прости, что оставил тебя так надолго, дела-дела, сама понимаешь. Я чертовски голоден, ты уже сделала заказ? - Да, конечно, без проблем, я все понимаю. К тому же моя маленькая месть за это свершится буквально через 20 минут, - он удивленно смотрит на меня, а я салютую ему бокалом с мартини. Мне снова приходит на ум сравнение с детским садом. Когда нам приносят его часть заказа, я приподнимаю брови, призывая оценить мой вегетарианский вкус. Его лицо становится еще кислее, когда мне приносят отбивную. Он схватывает и укоризненно смотрит за меня, а мои глаза в невинности могут соперничать с младенцем. - А ты жестока, - картинно печально говорит он, ковыряясь вилкой в своей горке салата и огурцов. - Да, но милосердие все-таки тоже во мне есть, - улыбаюсь я, когда подходит официантка с еще одним блюдом, где располагается роскошная мясная нарезка. - Красивые женщины обязаны быть жестокими, - он приподнимает свой бокал, призывая меня выпить с ним. Столик пару минут нежится в дружелюбной тишине, и следующие его слова словно разбиваются о кафельный пол: - Ты умная девочка... «Сам ты мальчик!» -... я уже говорил, что твой босс тебя не ценит. Он не ценит ничего. Я собираюсь забрать у него его компанию, пока и ее он не разрушил, у меня есть необходимая информация. Ему никто не нужен, кроме его самого. Ты все еще хочешь на него работать? Очаровательное приглашение на работу.