5
31 октября 2016 г. в 16:22
Михалыч проводил Станислава с Дионисием на второй этаж. Они шли осторожно, прислушиваясь к каждому скрипу и шороху заброшенного дома.
На последней ступеньке лестницы урядник предостерегающе поднял палец. Да, что-то похожее на вздох раздалось со стороны флигеля. Затем пауза и слабый, как будто умирающий голос сказал: «Помогите же!» И как Михалыч его расслышал с первого этажа?
Самая последняя комната этажа, судя по остаткам мебели, была когда-то спальней. Теперь она, так же, как и весь дом, разоренная и замусоренная, лишь намекала о своей сути. Кровать, оборванный балдахин, куча разноцветного тряпья… Которое внезапно пошевелилось и издало долгий болезненный стон.
— Кто здесь? — мгновенно наставил заряженный пистолет на неведомое существо Станислав.
— Я свой, — вздохнуло тряпье, — подойдите…
Ротмистр приблизился и кивком велел Дионисию, неотступно следовавшему рядом, отдернуть остатки одеяла.
На кровати лежал длинный тощий человек, связанный по рукам и ногам, седой и до крайности замученный. На подошедших взглянули воспаленные запавшие глаза. Взгляд был не то чтобы безумным, но явно не совсем здоровым.
— Я знаю, вы русские. Я слышал, как ваш человек, осматривая дом, сказал… — с трудом выговорил несчастный.
Михалыч смущенно уставился в пол. Ну, сказал. Как дом-то загадили, супостаты! Вот он и возмутился.
— Неважно, что сказал, — продолжал незнакомец. — Я понял, что вы свои, что мне нечего бояться. Я все равно умираю. Сначала у меня не было сил даже позвать. Но потом я все-таки докричался. Я должен вам сказать…
— Михалыч, кликни доктора, — попросил Станислав. — Мы слушаем вас внимательно.
Человек с трудом сфокусировал взгляд и посмотрел прямо Станиславу в лицо.
— Вы офицер, — сказал он. — Я вижу, вы это не скроете под штатским сюртуком. — Взгляд его упал на стоящего сзади Дионисия, потом снова на Станислава. Человек несколько раз сморгнул, попытался приподнять голову от подушки, но безуспешно.
— Кварт… — еле слышно прошелестел он одними губами, закрыл глаза и больше их не открывал.
— Что? — не понял Станислав.
Дионисий покачал головой и осторожно сказал:
— Совсем плох. Мне показалось, он литовец. Легкая примесь местного говора. И еще у них там пиво наливают квартами. Может, он пить хочет?
Прибежали Вениамин с Михалычем.
— Как там? — спросил командир. — Михалыч, вниз, на пост!
— Поленька заканчивает, — сообщил доктор. — Что тут у нас?
— Да вот, похоже, пленный. Бросили его тут. Может быть, надеются, что сам помрет, а может быть, и вернутся. Поторопиться бы нам.
Вениамин осмотрел неизвестного довольно быстро. Лицо в ссадинах, хриплое дыхание, синеватые губы. Частый и слабый пульс.
— Все ясно, — сказал он, — сильно избит, но старались не калечить. Похоже на обезвоживание. Пить не давали, мерзавцы.
— То-то у него взгляд такой странный. И говорил он как-то… — Станислав неопределенно взмахнул рукой.
— Да, это бывает. У кого есть фляжка?
Дионисий протянул Вениамину свою баклажку с водой. Доктор сначала брызнул пленнику на лицо, похлопал по щекам, и лишь когда тот открыл глаза, дал напиться.
— Хватит, — остановил он пациента на третьем глотке. — Будем поить часто и понемногу. Что, командир, берем его с собой?
— Берем, — решил Станислав. — Не бросать же! Как вас зовут и кто вы? Что вы хотели нам передать?
Пленник не успел ничего сказать. В спальню вбежал Михалыч, еще более взъерошенный, чем всегда.
— Едт! — заговорил он, указывая в сторону парка. — Кннйотрд. Члвкдвндцть.
— Это за мной! — в ужасе закричал, вернее попытался, но сорвался на хрип незнакомец. — Нет, лучше убейте меня сами, я ведь не смогу с вами уйти. Передайте только в штаб Второй армии… Это очень важно! В Москве! Все, что надо, находится в Москве!
— Погодите, — прервал его Станислав. — Веня, срочно забирай Полли и Теда, грузите все на лошадей, потом вы с княжной оставайтесь и ждите нас. Тед пусть возвращается и готовит хранилище к подрыву. Дэн, перенеси пленного к реке и тоже возвращайся. Мы с Михалычем ко входу.
Дэн перебросил тощего незнакомца через плечо и двинулся к коридору.
— Гибульский, — сказал тот Станиславу, прежде чем оба скрылись из виду. — Меня зовут Александр Гибульский.
Станислав кивнул, давая понять, что запомнил, и тут же переключился на более серьезные проблемы.
— Если они пришли за ним, — бросил он на ходу Михалычу, — то могут и не знать о хранилище. Тем не менее, бросить его, открытым или закрытым, неважно, мы не можем.
Они с Михалычем были уже внизу.
Станислав вытащил пистолет, осторожно выглянул в окно и постарался примерно оценить скорость приближения конного отряда к дому.
— Не успеем, — констатировал он. — Не успеем уйти по-тихому, пока Тед не будет готов. Вот досада. Делать нечего. Будем обороняться. Михалыч, займи удобную позицию. Без приказа не стреляй.
Михалыч буркнул: «Слшсь», воинственно задрал бороду и мастерски слился с ближайшей колонной.
Тем временем Вениамин быстро добежал до лаборатории, наощупь спустился по лестнице и вбежал в хранилище.
— Я заканчиваю, Вениамин Игнатьевич, — сообщила Полина, голос у нее взволнованно подрагивал. — А что случилось? Что с тем человеком?
— Поленька, только не волнуйся, — постарался успокоить княжну доктор. — Теодор, готовь бочонки и шнур. Кажется, за нашим пленником пришли. Берите, что успели, и идемте к реке.
Полина увязала последнюю колбу и выпрямилась. Испуга на лице не было. Своим друзьям она верила безоглядно. Теодор схватил все три саквояжа и понес наверх. Доктор с одной свечой в руках и княжна бежали следом. Дионисий уже успел вернуться и ждал товарищей у заднего крыльца.
— Ну что? — спросил Станислав пробегающую мимо него троицу.
— Всё успели, — сообщил Вениамин. — Что здесь?
— Не торопятся, — Станислав отвернулся обратно к окну. — Они явно не ждут гостей. Это нам на руку.
— Командир, у меня идея! — вдруг объявил Теодор. — Если они пришли за пленным, пусть его получат!
***
Доктор торопливо увязывал саквояжи и укреплял их, перекинув через седло вьючной лошади. Невдалеке, на расстеленном солдатском плаще, лежал пленник французов. Полина сидела рядом, положив его голову к себе на колени, и поила его из фляжки.
— Вода кончилась, — сообщила она, глянув на стоящего рядом Дионисия. — Набери еще!
— Не перестарайся, Поленька. Давай ему воды понемножку, — напомнил доктор.
Пациент княжны между глотками закрывал глаза и начинал шевелить губами. Похоже было на то, что он медленно и вдумчиво молится про себя.
— Ну, я вижу, у вас все в порядке, — сказал Дионисий, возвращаясь от реки с флягой, полной воды. — Я побежал. Вы оставайтесь здесь.
Полина подняла на него умоляющие глаза, но тот лишь отрицательно качнул головой.
— Скажите ей, доктор! Если что-то пойдет не так… вы должны будете доставить свои материалы по назначению.
Вениамин промолчал.
Полина хотела прикрепить фляжку к поясу, случайно задела рукой свою бисерную сумочку, потом потрогала ее уже намеренно и вдруг побледнела, как смертельно напуганная.
— Что? — хором воскликнули Дионисий и Вениамин.
— Опять сбежала! — плаксиво надула губы Полина. — Мася, Масенька! — позвала она, оглядываясь.
— Тише, княжна! — поморщился доктор.
— Ты притащила сюда свою хоречку? — изумился Дионисий.
— Да! — с вызовом заявила Полина. — Она очень скучает в одиночестве!
— Ладно, мне пора. Не огорчайся. Всегда прибегала — и теперь прибежит.
— Иди. Там командир с Теодором придумывают какую-то ловушку. Вдруг твоя помощь понадобится.
— Я тоже придумал бы, если бы у меня были… — Дионисий присмотрелся к Полине. Его взгляд упал на скромный вырез платья княжны. Платье было простенькое, темное, причем для удобства и быстроты движений под платьем были надеты гусарские чакчиры. Но сейчас подпоручика интересовало вовсе не это.
— А ну, дай-ка! — Он требовательно протянул руку.
***
Капитан Бельфлёр пребывал в отвратительном, мерзопакостнейшем настроении.
Вот уже неделю его отряд торчал в этой занюханной деревушке, в этом пустом разоренном доме. Передовой отряд знаменитой героической конницы Мюрата, легко бравшей в плен европейские города. Теперь им было поручено изловить и доставить в штаб странного пленника. Его поймали под Могилевом, привезли в Сташковское и как следует допросили. Как понял Бельфлёр, пленник, то ли поляк, то ли литовец, был ученым-изобретателем. Что он там изобрел, Бельфлёра не интересовало. Ему надо было лишь узнать место нахождения важных документов — расчетов и чертежей тощего умника.
Тот молчал и держался несколько дней, хотя верные соратники Бельфлёра, Пети Марто и Форжерон, хорошо знали свое дело. Их огромные кулачищи даже самому Бельфлёру внушали некоторое уважение. Тогда капитан решил опробовать на упрямце верное средство — не давать есть и пить. Если есть гордец еще и сам не попросит, то без воды долго не протянет. Так и вышло. На третий день за два глотка воды ученый выболтал, что чертежи лежат в красном бархатном бюваре, бювар — в секретере из карельской березы, секретер — в рабочем кабинете, а кабинет — в доме мсье Гибульского, в его имении под Гродном.
Бельфлёр позвал Пети Марто, посредством нескольких тумаков убедился, что Гибульский не врет и настаивает на своем, затем послал двоих гонцов в штаб, под Рудню. А сам крепко задумался. Зачем он здесь сидит? Чего ждет? Информация добыта — не проще ли пустить пленного в расход? Но приказ был четким и ясным. Не убивать. Сохранять в относительном здоровье и вменяемости.
Тем временем в доме кончились все припасы, и отряд из тридцати человек остался на бобах. Бельфлёр оставил трех человек караулить дом, а оставшихся разделил пополам, один отряд возглавил сам, второй доверил своему помощнику, лейтенанту Мальвейону. Оба отряда пустились в фуражирные походы по окрестностям. Половина отряда Мальвейона заблудилась в близлежащих лесах и просто чудом наткнулась на остатки отряда Бельфлёра. Сам Мальвейон, похоже, еще не вернулся, поэтому чем ему удалось разжиться, осталось неизвестным. Бельфлёру же ужасно не повезло. В лесу недалеко от деревеньки с непроизносимым названием Смолиговка они наткнулись на русских шпионов. Те оказались ребятами шустрыми, ускользнули у Бельфлёра из-под носа, а их арьергард вообще вывел из строя почти весь отряд. Шестеро были убиты. Еще четверо получили ранения, в основном легкие. Сам Бельфлёр теперь сидел на своем коне с перевязанной головой, покачивался из стороны в сторону и болезненно морщился при каждом подскоке седла. Ему повезло — пуля лишь вскользь задела его по черепу и оглушила, но как это было некстати!
Капитан первым сошел с коня, привязал его за перила парадного подъезда и с усталым видом присел на ступеньки. Его бойцы, тоже изрядно помятые в ночной стычке, спешились и поволокли в дом три объемистых мешка. Это было все, что удалось добыть в набегах на окрестные деревни.
Мешки, сброшенные на пол, повели себя по-разному. В одном что-то закудахтало, в другом захрюкало, в третьем молча осыпалось горкой что-то мелкое и округлое.
— Раненые — в лазарет, — распорядился Бельфлёр. — Эй, коновал! Займись ими.
Коновалом в отряде называли егеря Гринье, когда-то помогавшего батальонному лекарю. Теперь в парадном зале дома Карасюков Гринье устроил импровизированный лазарет. Раненые потянулись туда грустной процессией. К счастью, все шли своими ногами, и это уже было большой удачей.
Французы входили в дом не спеша, как в родную пристань после долгого отсутствия.
Последним притопал медведеобразный и неловкий с виду Форжерон и сердитым голосом спросил:
— Кто взял мой топор?
Двое в ответ фыркнули, один рассмеялся в голос. Еще один недовольно пробурчал:
— Кому нужно твое барахло, увалень? Сам где-то бросил — сам и ищи!
— Пойду искать, — вздохнул Форжерон. — Чем будем ужин разделывать?
Кто-то неторопливо потягивался, разминаясь после нескольких часов верховой езды. Кто-то, громко топоча и насвистывая, побрел в свои комнаты.
— Эй, бездельники, — окликнул их капитан. — А кто видел этих трех бестолочей, которых я оставил стеречь поляка? Где они?
— Не видели, капитан, — отозвались подчиненные.
— Наверное, на кухне сидят. Там, помнится, оставалась еще бутылка из погреба.
— Пойду посмотрю, — вызвался самый ревнивый.
— Я с тобой, — напросился самый жадный.
— Отнесите заодно поросенка и овощи, — распорядился капитан, — сегодня приготовим кур.
— Да, капитан, — отозвалась парочка, подхватила мешки и ушла в левый торец дома, на кухню.
Шаги по коридору, истошный визг поросенка на кухне, громкое кудахтанье куриц. Тишина.
***
В полу открывается люк, там, в подполе, когда-то хранились припасы. Теперь там пусто. Если не считать сброшенных туда двух трупов. Человек оглядывает черное дело рук своих и довольно усмехается. Врагов ему не жаль. Он отходит к окну, быстро, как тень, взбирается на подоконник, спрыгивает во двор на клумбу, заходит к тыловой стене дома и уносится, умело пригибаясь под окнами, в сторону библиотеки, к правому флигелю. Там человек ловко взбирается на узкий карниз под одним из окон, просовывает руку в открытую форточку и открывает задвижку. Рама отворена, путь открыт.
***
Теодор быстро перенес бочонки с порохом из лаборатории в хранилище и достал из тюка с вещами свернутую бухту огнепроводного фитиля — пучка хлопковых нитей, пропитанных селитрой, а снаружи обмазанных мыльным клеем. На дне тюка нашлась и коробка свечей. Затем подрывник поставил бочонки перед лабораторными шкафами, размотал фитиль и как раз прикидывал, какой длины должен быть зажженный конец, когда на винтовой лестнице послышались шаги. Князь замер со шнуром в руках. Шаги приближались.
— Это я, — тихо сказал голос Дионисия. — Ты все успел?
— Ф-фу, — с облегчением выдохнул Теодор. — Да. Ты где? Я тебя не вижу.
Дионисий вошел в хранилище и заметил, что свечи почти догорели.
— И сколько времени будет гореть этот фитиль? — шепотом спросил он, снимая с подсвечника огарки старых свечей и зажигая новые.
— Несколько минут у нас будет. Пропитка у него слабая, горение будет медленным. Теперь главное — собраться всем вместе и прорваться к заднему выходу.
Друзья вытащили у одного из бочонков круглую деревянную заглушку, вставили туда один конец шнура, а остальной фитиль размотали до конца и выволокли к середине винного погреба — примерно на пять с половиной аршин.
— Теперь прорваться — только с боем, — покачал головой Дионисий. — Скоро они заметят отсутствие пленного… Пойдем, я тоже кое-что придумал.
***
Капитан Бельфлёр устало поднялся со ступеньки, вошел в дом и злобно гаркнул на подчиненных:
— Эй, бездельники! Я никого не отпускал. Вы где находитесь? На водах в Виши или все-таки на войне? Лидо, Сассель! В охранение! Обойти дом, встать на посты!
— Да, капитан, — двое солдат отделились от остальных и вышли во двор выполнять приказ.
***
Между тем раненный в стычке со шпионами егерь Левер, выйдя от Гринье с перевязанной рукой, прошел из зала к комнате, которую уже считал своей. Когда соратники разоряли винный погреб русского хозяина, запасливый Левер не выхлебал, как другие, все вино и весь коньяк сразу. Он предусмотрительно наполнил свои фляжки, а пару бутылок просто припрятал в комнате, засунув их под выломанные паркетины. Теперь ему хотелось скорее запереться и хлебнуть глоток-другой, так, чтобы не пришлось ни с кем делиться. Внезапно он почувствовал, что наступил на что-то. Маленькое, но твердое, похожее на камешек. Он поднял ногу и уже хотел пинком отбросить камень подальше, но, присмотревшись, передумал, нагнулся и недоверчиво повертел найденный предмет в пальцах здоровой руки. Жемчужина, черт побери! Не может быть! Откуда она здесь? Ведь, уезжая, хозяева вывезли все драгоценности, Левер лично в этом убедился, вместе с товарищами обшарив весь дом и не упустив ни дюйма. Тем не менее, приходилось верить своим глазам. Левер внимательно посмотрел под ноги. У порога комнаты что-то блестело. Егерь воровато огляделся. В коридоре никого не было. Вторая жемчужина была крупнее первой. Он ступил за порог, тщательно оглядывая пол.
И в следующий миг рухнул как подкошенный, не успев издать ни звука.
Выскочивший из-за открытой дверной створки человек с довольным видом пнул поверженного врага сапогом в бок, но тот даже не шевельнулся.
Тяжелое малахитовое пресс-папье с честью выполнило свою задачу.
Связать, заткнуть рот, запихнуть в шкаф — все надо проделать быстро и бесшумно.
Кто-то шел по коридору — похоже, что именно сюда.
Что ж, если один клюнул на пару жемчужин, то второй на целую горсть отвлечется непременно.
***
Бригадир Лидо и егерь Сассель вышли на порог, сняли с плеч мушкетоны, взвели затворы и начали обход дома. На лужайке Форжерон только что обезглавил последнюю курицу огромным, пиратским по виду тесаком.
— Что, не нашел топора, увалень? — издевательски поинтересовался Лидо, славящийся своим склочным нравом.
Форжерон досадливо дернул головой и рассказал бригадиру, куда ему следует сейчас идти. Сассель, похохатывая над обоими, потянул Лидо за рукав:
— Пошли, старый хрен! А то увалень лишит тебя обеда!
Часовые двинулись в обход. Лидо, недовольный всем на свете, ворчал, не переставая:
— И долго нам еще торчать в этой дыре? Караулить дурацкого умника и подыхать от скуки? Жрать нечего, девок нет, разжиться нечем. Хоть бы бои начались!
— Успеешь навоеваться, — миролюбиво отвечал Сассель. — Отдыхай, пока позволяют.
— И какого черта обходить по сто раз в день этот старый амбар? Никого здесь нет и быть не может. Глушь и дичь…
— Стой! — замер на месте Сассель. — Посмотри сюда. Эта калитка в сад. Она всегда была закрыта, помнишь?
— Не помню. Зачем вообще нужна такая калитка, через этот заборчик и перешагнуть можно. А что, сейчас…
— Смотри, приоткрыта.
— Кажется, вчера увалень тут крутился. Тебе от безделья всюду мерещатся враги и шпионы, Сассель. Но давай проверим. Я иду первым.
Лидо осторожно отворил калитку пошире и вошел в сад. Под ногой тут же хрустнуло упавшее с ветки гнилое яблоко.
— Черт! — шепотом выругался бригадир.
Солдаты прошли в сад, не удаляясь от дома больше чем на несколько шагов. Яблони в саду были старые, с толстыми корявыми стволами и мягкими светло-зелеными листьями. Немного впереди послышался звук, будто что-то упало на землю.
— Яблоки падают, — сказал Сассель.
— Пойдем посмотрим, — предложил Лидо и прошел вглубь сада по боковой аллее. Сассель шел за ним.
Когда прямо в сердце Сасселю вошел метательный нож, он не успел сказать ни слова. Только вытянул руку вперед и захрипел. Лидо обернулся. Поэтому так и не увидел того, кто сзади ястребом спикировал ему на голову.