Пятая луна

      Когда Поттер пытался вспомнить, как же он оказался в этой незнакомой комнате, на ум приходили странные сцены. Вот они с Роном, Гермионой и Джинни пьют в отгороженном от остального зала отталкивающими чарами закутке. Чары накладывала Гермиона вопреки всем правилам приличия, так как пили они не где-нибудь, а на министерском приеме, посвященном пятилетию победы. Но неудовольствие сильных магов, способных видеть завесу, было предпочтительней, чем внимание журналистов, мелких чиновников и прочей шушеры, неизвестно как попавших на этот прием с единственной целью – познакомиться поближе с властьимущими.       Вот на их завесу натыкается Малфой и, как ни странно, прорывает ее – правда, скорее по невнимательности. Он, судя по всему, тоже успел немало принять на грудь. Вот неначавшаяся стычка перерастает в совместную попойку (тут воспоминания становятся все отрывочнее, а людей в них мелькает все больше), а потом они шумной компанией оказываются в Хогсмиде, где долго сидят у Розмерты – и она не закрывает бар до двух часов ночи, потому что не одним бывшим школьникам есть кого помянуть в день, называемый днем Победы.       А вот дальше он не помнил ничего. Кажется, был портключ (длинная цепочка с кулоном в виде фигурки какого-то животного). И еще северное сияние. И почему-то трава под снегом.       Гарри со стоном сел на кровати, сжал руками грозящую расколоться на десяток частей голову и осторожно огляделся. Он сам находился на широкой кровати, застеленной несколькими одеялами. Кроме нее в комнате был огромный антикварный шкаф, маленький столик, который неизвестным образом удерживался на двух ножках и зеркало в вычурной раме. Попытавшись встать, он обнаружил на полу огромную белоснежную и невероятно пушистую шкуру. Мягкий мех подошел бы песцу, но размеры и форма скорее соответствовали волку-переростку. Гарри понадеялся, что он никогда не столкнется с этим зверем – скорее всего, нежный мех дополнен комплектами когтей и клыков, пропорциональных такой туше. Осмотр в зеркале ничего хорошего не показал: он был растрепан, помят и небрит. От резких движений болела голова, словно внутри перекатывался и стукался о стенки черепа мозг. Как смог, он пригладил пятерней волосы, поправил одежду и вышел в единственную дверь, что вела из спальни.       За дверью обнаружилась просторная комната с пылающим камином и не менее огромным столом, заваленным едой. За ним сидели Луна, Симус и незнакомый Гарри мужчина с длинными, до плеч, вьющимися светлыми волосами. Лавгуд, заметив Гарри, радостно его окликнула и пригласила к столу, где первым делом вручила ему флакончик с антипохмельным. Поттер благодарно кивнул и парой глотков осушил фиал, морщась от головной боли из-за резкого движения и мерзкого вкуса. Впрочем, уже через минуту мир стал гораздо лучше: все неприятные ощущения отступили, голова прояснилась и он наконец смог прислушаться к разговору, ведущемуся за столом. - У него очень умные глаза, и я надеюсь, что мы все-таки сможем приручить хотя бы один экземпляр. В виде шкуры он тоже хорош, конечно, но все-таки я предпочла бы с ним дружить. О Гарри, ты уже хорошо себя чувствуешь? Тогда познакомься – это Рольф, мы с ним вместе исследуем местных животных, - она указала на незнакомого Гарри мужчину и добавила: - Вообще-то, вы уже познакомились вчера, но не думаю, что ты запомнил.       Гарри покраснел. Луна очаровательно улыбнулась.       Рольф пожал протянутую руку и тоже улыбнулся: - Рад знакомству. - Я тоже… а кого вы хотите приручить? – спросил Гарри внезапно сам для себя, хотя изначально планировал начать разговор с вопросов «где я?» и «что вчера было?». - Белого клыкача, - пояснил Рольф. - Это случайно не того, чья шкура лежит там, в комнате? – Гарри неуверенно махнул рукой в сторону спальни, из которой он вышел. Луна радостно закивала: - Да-да-да! Жаль, но они очень агрессивны и не всегда понимают, что мы хотим им добра, - она с сожалением покачала головой. - Еще ни разу не понимали, - уточнил Рольф, - но мы не теряем надежды. Уверен, что у них есть какое-то подобие человеческого разума, нужно только до него достучаться. - Ясно, - только и ответил Гарри, представив себе Лавгуд, убивающую эту тушу. Сцена была впечатляющей, но малореальной. - Ааа… где мы вообще? – задал он наконец вопрос, с которого планировал начать. - О, ты это тоже вряд ли помнишь, - кивнула Луна, - мы на острове Мённад. Это Фареры, ты же знаешь Фарерские острова? – Гарри кивнул, - это единственный остров, закрытый для магглов. И единственное место, где водится клыкач! Ты бы сходил, прогулялся, - Луна наколдовала темпус, и небольшие часы в воздухе показали половину четвертого, - пока еще есть время. - Время? Нам надо уезжать? - Да, обязательно! Сегодня начало пятой луны, в это время все уходят с острова на ночь, - она пожала плечами, - так что советую освежиться и вернуться до восьми вечера – портал настроен на десять минут девятого.       Гарри ничего не понял, но решил, что лучше спросит попозже, а сейчас воспользуется советом. У него не было никакого желания столкнуться со столь интересным для этой парочки исследователей клыкачом, будь он хоть трижды разумен, но Гарри решил, что вряд ли магическое поселение осталось без защиты от такого крупного хищника.       С этими мыслями он вышел наружу через украшенную резьбой деревянную дверь.       На улице оказалось прохладно, но не настолько, чтобы оправдать снег, лежащий прямо на зеленой траве – а трава здесь была яркая, зеленая и невероятно густая. Гарри даже засомневался, что она настоящая, а потому сорвал травинку и заодно зачерпнул горсть снега. И то, и другое оказалось натуральным – по крайней мере, насколько мог судить сам Поттер: снег обжигал холодом, а трава оставила на коже сок, когда он растер ее между пальцев.       Таким – растерянно стоящим над сугробом – его и нашла Гермиона. Точнее, она налетела прямо на него, счастливо смеясь, и едва не сбила с ног. - О, Гарри! Извини, я поскользнулась! – она расхохоталась, и Поттер подумал, что действительно сошел с ума. Сначала пробуждение в непонятном месте, потом какие-то невероятные животные и Луна, сама могущая стать полноправным персонажем любого бреда, затем трава под снегом (и это в мае!), и на закуску – счастливо смеющаяся Гермиона, какой он не видел ее уже довольно давно. - Я уверена, что ты забыл о согревающих чарах, а здесь это пригодится, - она взмахнула палочкой, - и еще кое-что, чтобы ноги не промокли, - еще один взмах палочкой, - уверена, Луна тоже не подумала об этом, - она усмехнулась (впрочем, по-доброму) и ухватила Гарри за руку, потащив его куда-то от дома. - Это чудесно! Я тут уже с час брожу и не устаю удивляться! Я хотела приехать сюда еще с пятого курса, когда профессор Синистра рассказывала нам об этом острове, но все не получалось, это такая удача – попасть на Мённад случайно! – она все тараторила и тараторила, рассказывала про уникальную флору с фауной и про то, что в книгах почти нет информации об этом острове, о необычном магическом фоне и легендах, касающихся скандинавских островов в целом и Фарер в частности. Гарри все больше и больше убеждался, что он не спит, а рядом такая привычная (пусть и необычно расслабленная) подруга, когда их недолгий путь закончился и девушка вывела его на небольшой пригорок, с которого открывался прекрасный вид на ту часть острова, что раскинулась в долине прямо перед ними. Гарри не смог сдержать восхищенного вздоха.       Повсюду виднелись поля, покрытые снегом, с едва проглядывающими клочками зеленой травы и свежевспаханной земли. Кое-где стояли домики с покатыми крышами, а на крышах тоже росла трава. Слабый ветер подталкивал в спину и приносил откуда-то издалека блеянье овец и резкие крики птиц. И отовсюду, со всех сторон чувствовалась магия: мощная, первобытная, довлеющая над людьми, но при этом приносящая чувство настоящего покоя.       Гарри улыбнулся. - А почему Синистра? – спросил он, обернувшись к подруге. Та непонимающе нахмурилась, и он разъяснил: - Почему именно Синистра рассказывала об этом острове? - Гарри, ты что, не помнишь? Об этом даже упоминалось в учебнике по астрономии! – осуждающе нахмурилась Гермиона, но почти сразу снова улыбнулась. - Дело в том, что здесь все зависит от луны. Майский снег вообще-то не в норме, да и температура ему не соответствует – не будь магической подпитки, он бы давно растаял. Он появляется в первый день пятого в году новолуния, и местные говорят, что нет ничего лучше для земли, чем этот снег – будто бы он пропитан самой магией, и растет после него все лучше. А на третью ночь после выпадения снега все уходят с острова на несколько часов – тут наблюдается какая-то аномалия, вроде бы недолго, - она пожала плечами, - но я так и не поняла, какая. Никто не знает, - она снова на мгновение нахмурилась. - А где Рон? – Гарри потер лоб, припоминая, был ли он с ними, когда вся компания появилась здесь, - и где остальные? - Рон отправился домой утром, сказал, что у него много дел в магазине, Джордж отправился с ним. Остальные или спят, или гуляют - одно из двух. Ночка была та еще.       Гарри кивнул. - Пойдем? – потянула его за руку Гермиона, - покажу тебе окрестности! Они вернулись к дому около половины восьмого, запыхавшиеся и изрядно поплутавшие в поисках обратной дороги. Многие уже были в сборе и радостно приветствовали их: похоже, почти для всех остров стал волшебной находкой. И почти все сейчас сидели за столом: и бурная ночь, и активно проведенный день вызвали зверский голод, так что на недостаток аппетита никто не жаловался. Когда без пяти восемь Луна объявила, что пора собираться, все шумной гурьбой ломанулись на улицу. За дверьми дома властвовали сумерки: тяжелые, плотные облака укутывали небо от горизонта до горизонта, так что не было возможности сказать, где сейчас находится солнце. Луна сняла с шеи цепочку и, удлинив ее с помощью заклинания, сказала, что пора хвататься за портал. Гарри разглядел кулон, оказавшийся прямо рядом с его рукой: это был маленький слоник. Он хотел было спросить Луну, из-за чего она выбрала именно это животное, но девушка находилась на другом конце неровного овала, образованного держащимися за цепочку портала, так что вопрос был отложен до прибытия. Стоявшая рядом Гермиона пыталась поместиться между ним и Ханной, держась при этом за цепь - что было непросто.       Кто-то наколдовал темпус – вероятно, из маглорожденных, потому что над центром овала высветились ярко-зеленые цифры, обычные для табло электронных часов. До портала оставалась минута, когда с противоположной от Гарри и Гермионы стороны раздалось: - А кто это там?       Гермиона обернулась, все так же не отпуская цепочку, и увидела, что со стороны берега к ним идет мужчина. - Да это же Малфой! – воскликнул Симус.       Толпа зашумела: - Малфой? А он с нами был? - Я вроде видела, что он аппарировал… - Да был, точно был, еще ржал над слоником, как сивый мерин!..       Гермиона обернулась к Луне: - Ты его не предупредила?       Луна покачала головой, ее бледное лицо стало еще белее: - Он, наверно, ушел раньше, чем все проснулись. - Да он же не успеет! – воскликнула Парвати. На часах было 20:09:44. - Малфой! – закричали чуть ли не все вразнобой, - быстрее! Беги сюда!       Фигурка на дороге сначала остановилась, прислушиваясь к голосам, потом, видимо разобрав, поспешила ко всем – сперва шагом, затем перейдя на бег. Гермиона разглядела его лицо – удивленное, растерянное, настороженное. Она была ближе всех к бегущему и протянула к нему руку. Толпа стихийно качнулась в ту же сторону, но общая нескоординированность сильно мешала. Малфой был уже в нескольких десятках метров, когда люди за спиной Гермионы начали отсчитывать: - … Девять… восемь… семь. Шесть! Пять! ЧЕТЫРЕ!       Гермиона вытянула руку, как смогла, толпа еще раз качнулась и девушка не устояла: поскользнулась, качнулась навстречу Малфою, схватила его за руку, но отпустила цепочку. - ТРИ!       Гермиона попыталась выпрямиться, но неудачно подвернула ногу и вместо этого упала на спину. - ДВА!       Она увидела отчаянные глаза Гарри, но внезапно растерялась и ухватилась за руку Малфоя вместо его руки, чтобы подняться. - ОДИН!!       Гермиона услышала голос друга «Держись!», и вся толпа исчезла.       Девушка огляделась: вокруг не было никого, кроме нее и ничего не понимающего Малфоя. - Так, давай еще раз, - снова начал Малфой.       Гермиона вздохнула. Снова объяснять всё то же ей не хотелось, но бывший однокурсник, судя по всему, находился на грани истерики. Видеть Малфоя в истерике ей не хотелось еще больше. - Давай еще раз, - покорно повторила она. - На этом острове нет никого, коме нас. - Ты сам запускал поисковое. - Что нас ждет – неизвестно. - Я уже рассказала тебе о том, что мне передала Луна, дважды. Никто не знает, но оставшиеся здесь в эту ночь пропадают. - Остров накрыт антиапаррационным. - Да. - Аппарировать отсюда не получится. - Хочешь попробовать ещё раз?       Малфой в растерянности запустил руку в шевелюру и отвернулся. Гермиона невесело усмехнулась.       В доме Луны, куда они пришли после получаса бесплодных поисков и метаний, все так же горел камин. Огонь никто не потрудился потушить – видимо, заклинания (в том числе противопожарные) за ночь никуда не исчезали. Было тепло, снаружи постепенно темнело, и казалось, что это довольно безопасное место – по крайней мере, за окном никто не выл, а в дверь не скреблись всякие потусторонние чудовища. Девушка подумала о том, что с тех пор, как она стала учиться в Хогвартсе, список потусторонних существ для нее кардинально сузился – ведь многие из них были вполне объективной реальностью в мире магов. - Ладно, Малфой, - она встала, подхватив свою шапку, трансфигурированную еще утром из салфетки, - предлагаю прогуляться по берегу – возможно, здесь все-таки есть точка, с которой можно экстренно аппарировать.       Малфой вышел вслед за ней, ворча: - Не понимаю, зачем вообще нужен этот купол. - Чтобы никто не мог переместиться сюда, мало ли на свете придурков, - пожала плечами Гермиона, - это, как ты понимаешь, действует в обе стороны. Но у местных есть порт-ключи наружу… А на туристов вроде нас никто не рассчитывает.       Предполагается, что хозяева, если у них достанет глупости приглашать гостей в последний день, заберут их с собой. Подозреваю, что для официального посещения остров закрыт был заранее… Да чего теперь гадать – надо выбираться. О      ни шли через луга, поросшие длинной травой и укрытые снегом. Темное небо, казалось, было близко-близко – достаточно хорошенько подпрыгнуть, чтобы коснуться темно-серых облаков. Гермиона вздохнула: она бы с удовольствием провела здесь отпуск, но сейчас, под гнетом смертельной и, главное, неизвестной опасности, отдыхать совсем не хотелось.       Океанский берег встретил их низким рокотом накатывавших на берег волн. Горизонт между серым небом и серой водой был неразличим, казалось, что где-то вдалеке они сливаются в одно. Бесконечное пространство, в котором один, словно пылинка посреди открытого космоса, плавал маленький островок.       Гермиона и Малфой переглянулись, затем кивнули друг другу и подняли палочки.       Все как в самый первый раз: сказать вслух, развернуться на пятках… Ничего не произошло. - Что ж, - вздохнула девушка, - попробуем пройти дальше?       Малфой кивнул, но они не успели сделать и пары шагов, как рокот волн усилился, затем перешел в более низкую тональность – и вдруг облака на небе с неприятным шелестом будто разбежались, являя глазам абсолютно чистое небо. Среди тысяч звезд над самым горизонтом висел молодой, тонкий, как серп, месяц. - Поздно, - выдохнула Гермиона. - Началось, - тихо согласился Малфой.       Они бежали к дому со всей возможной скоростью. Длинная трава путалась в ногах, белый снег скрывал выбоины и норы. Рокот океана подталкивал в спину. В дом Лавгуд они ворвались запыхавшиеся, с текущим по лбам потом. Переглянулись – и неудержимый хохот не дал им выровнять дыхание. Они смеялись, глядя друг на друга, растрепанных, раскрасневшихся, усталых; смеялись над собственным страхом – страхом перед неизвестностью. Малфой согнулся пополам, вытирая кулаками слезящиеся от смеха глаза, Гермиона села на ближайшую лавку, пытаясь глубоко дышать, чтобы прекратить истерику, но не выдерживала и снова начинала хохотать.       Когда они все же отдышались и успокоились, Гермионе наконец пришло в голову снять с себя согревающие чары, Малфой, глядя на нее, последовал примеру. - Ты шапку потеряла, - сказал он, глядя на растрепанные волосы своей спутницы.       Гермиона равнодушно пощупала свою макушку и ответила: - Скорее всего, она превратилась обратно в салфетку и слетела, пока мы бежали. - Салфетку? – Малфой удивленно изогнул бровь. - Ну да, трансфигурировала утром… Я как-то не предполагала, что окажусь в мае там, где лежит снег. Хорошо хоть Луна одежду одолжила, - она разгладила руками ткань джинсов, - а то так и ходила бы в платье, как на приеме. Малфой помрачнел. Вчерашний вечер не был в списке того, что ему бы хотелось вспоминать сейчас. - Зачем тебе вообще шапка? Согревающих чар не хватало? – постарался он снова перевести тему. - Привычка, - пожала плечами девушка, - давай лучше думать, что будем делать до утра. - Мы понятия не имеем, что тут будет, а потому предлагаю ждать в доме с палочками наготове.       Гермиона вздохнула – другого выхода, действительно, не было.       Они притащили лавки от стола и сели у окон, выходящих на разные стороны – восток и юг. Можно было бы пройти в другую часть дома, но обоим было неприятно оставаться в одиночестве. - Грейнджер, - тихо спросил Малфой через пять минут молчания, нарушаемого только треском пламени, - а что за вечеринка вообще вчера была?       Гермиона обернулась к Малфою, но, кажется, он не шутил. - Вечеринка? Вчера, вообще-то, была годовщина победы. Или ты пришел туда случайно?       Малфой поморщился, но отвечать на подколку почему-то не стал: - Я о другом. Какого Мерлина вы все напивались?       Гермиона вздохнула и долго молчала. Он уже не чаял получить от нее ответ, когда она сказала: - Не думала, что ты не понимаешь – ты ведь сам был далеко не трезв, - она отвернулась от окна и уставилась в огонь, но, кажется, видела перед собой что-то совсем другое, - нас всё слишком достало. Все эти пафосные речи, вся эта так называемая память. Большая часть тех, кто там выступал - понятия не имеют, что такое воевать. Они отсиживались в своих теплых норках, пока мы были под прицелом. А теперь они повылезали из своих норок, и делают вид, что всегда были на стороне победителей. А мы с ребятами превратились не больше, чем в торговые марки, которые модно лепить на все, что ни попадя… - Не проще ли уйти в тень? - У тебя получилось? – Гермиона подняла на него неожиданно тяжелый, мрачный взгляд и парень не выдержал, отвел глаза и предпочел смотреть в окно. Девушка нарушила молчание еще через минуту: - Потому что только так мы имеем возможность оказывать влияние хоть на что-то.       Мы пока не добились ни постов, ни власти, ни умения обращаться с деньгами. Все, что мы можем – размахивать своей славой, как флагом. - Зачем? - Чтобы изменить мир, конечно, - девушка усмехнулась, - потому что я, знаешь ли, не хочу повторения своего прошлого для своих детей. Я не хочу, чтобы нами руководил идиот, по недоразумению занимающий кресло министра, когда все вокруг только и делают, что грызутся из-за своих интересов. Конечно, мы никогда не придем к идеальному миру, - она вздохнула, - но хоть что-то изменить к лучшему я могу. И если для этого приходится быть «торговой маркой» - что ж, потерплю. Просто мы сорвались в этот раз. Малфой молчал, и еще через некоторое время уже Гермиона задала вопрос: - Раз уж у нас ночь откровений… Что ты делал на приеме и почему пил не меньше нашего? - А вот это не твое дело, - огрызнулся парень.       Гермиона внезапно расхохоталась. - Малфой, - сказала она, все еще улыбаясь, - мы умрем до утра, ты понимаешь это? Наши шансы спастись стремятся к нулю. Так что может ты перестанешь быть заносчивым ублюдком, забудешь всю эту хрень вроде «аристократ не должен разговаривать с грязнокровкой» и прочее, и побудешь нормальным человеком, а? - А ты уверена, что я могу быть нормальным человеком? – удивился Малфой, - По твоим меркам, естественно. - Конечно. Я видела, как ты общаешься с некоторыми людьми, в тебе не было ни капли заносчивости, и на идиота – как обычно – ты при этом совсем не походил. Я сделала вывод, что ты можешь общаться нормально. Малфой скривился: - Чем подсматривать за другими, лучше бы за собой следила. Гермиона обернулась к нему: - А что не так?       Малфой хотел было сказать, как обычно, о ее волосах, но заново причесанные после их импровизированной пробежки, они лежали аккуратно, да и лицо у нее неуловимо изменилось с тех пор, как он называл ее заучкой-бобрихой. Она будто резко стала старше, и образ, с которым Драко привык ее ассоциировать в своей голове, вдруг сменился на новый – вместо маленькой девочки, лезущей со своими знаниями куда просят и не просят, появилась молодая женщина, которая, судя по виду, обладала достаточно жестким характером. - И я ни за кем не следила, – продолжила она, не дождавшись ответа, - я просто видела несколько разговоров в школе. Далековато до сталкерства, знаешь ли. - До кого? - А, не важно. Магловский термин. Короче говоря, можешь не отвечать.       Но Малфой ответил – еще через несколько минут молчания: - Я должен был там быть. Я де-юре вхожу в «Слизеринскую сотню», хотя де-факто меня судили, конечно… Но я воспользовался шансом. Отец… совсем плох после Азкабана. Я хотел выбить разрешение на выезд во Францию, - он грустно усмехнулся, - но меня не пускали дальше мелких клерков. Прием был шансом добраться до самого министра. - И как? – Гермиона заинтересованно обернулась. - Никак. Он сказал «запишитесь на прием, мистер Малфой». Понятное дело, что дальше меня опять будут отбивать друг другу неделями, как бладжер, а родители не могут ждать так долго. - Но ведь с Нарциссы были сняты все обвинения? Почему она не уедет? - А твоя мать уехала бы от твоего отца, когда ему так плохо? - Нет конечно! Просто… - Гермиона смутилась. - Просто что? - Просто я не предполагала, что между твоими родителями такие отношения. - Какие «такие», Грейнджер? – Драко, казалось, разозлился. - Это нормальные супружеские отношения. Они, знаешь ли, когда-то клятву давали друг другу, и в горе, и в радости, и все такое. Как будто ты их много видела! - Прости, - тихо ответила Гермиона.       Малфой удивленно на нее посмотрел, но ничего не ответил.       Примерно через час Гермиона нарушила молчание снова: - Малфой, а тебе не кажется, что с небом что-то не так? - Что именно? - Я… не узнаю созвездия. Они расположены как-то неправильно…       Парень внимательнее вгляделся в темное небо, испещренное сверкающими точками. - Не думал, что когда-нибудь тебе это скажу, но ты права. - Смотри, я вижу Лиру, но Вега будто смещена в сторону.       Малфой перебрался к Гермионе и посмотрел в окно рядом с ней. - Я вообще там Лиры не вижу, где ты ее углядела?       Гермиона еще раз указала рукой: - Да вот же, немного выше горизонта! - Но она должна быть выше… а и правда, похоже. А это, получается, Альтаир, и значит, это должен быть Орел. Но… Мерлин, что за искаженные созвездия? - Магия… - вздохнула Гермиона. – Ненавижу эту отговорку! - О чем ты? - О том, Малфой, что нами изучена лишь малая часть того, что мы называем «волшебством», а всё, что непонятно, обычно объясняют по-дурацки - «это же магия!». А большая часть волшебников вообще об этом не задумывается! - Притормози, Грейнджер, о чем ты? – в этот момент Драко понял, что он находится слишком близко от своей навязанной случаем спутницы и отпрянул, а после и вовсе вернулся к своему окну. Впрочем, Гермиона этого, кажется, даже не заметила. - Малфой, из-за чего появляются сквибы? - Вырождения… Грязная кровь, - пробормотал сбитый с толку парень. Гермиона скривилась: - Ну что за глупости! Я за время учебы лично изучала несколько династий, и сквибы в так называемых «чистокровных» семьях встречаются достаточно часто. Но никто, почему-то, не задумывается, почему у одной и той же пары могут рождаться как дети волшебники, так и дети-сквибы. «Магия так решила», - говорят мне, или, что еще хуже – «во всем виновато разбавление крови». Но это же глупо! Почему бы не заняться, например, генетическими исследованиями? Современный магловский школьник может предсказать, какого цвета глаза будут у его детей, а мы не способны даже понять, какой силы будет ребенок, родившийся у двух магов с точно измеренной магической составляющей. Это же глупо! Глупо и недальновидно! - Наши ученые делают не менее важные открытия! – возразил Малфой, - Кроме того, в министерстве есть специальный Отдел Тайн. - На то он и Отдел Тайн, чтоб хранить в тайне все свои открытия. Вместо того, чтобы ими пользоваться… Хотя, если честно, то, что я там видела, больше похоже на цирк уродцев и хранилище диковинок, чем на серьезную исследовательскую работу. - А, ну да, ты же там была… и что там? – Драко постарался не показывать своей заинтересованности – все-таки этот отдел был, пожалуй, единственным, про который мало что знал даже его отец, имеющий доступ вообще везде. Гермиона досадливо пожала плечами: - Мозги в баночках… Арка Смерти, про которую никто ничего не знает… пока мы их не посетили, там еще хранились пророчества и хроновороты. Я потом долго не могла взять в толк – как можно так небрежно относиться к настолько важным предметам? Почему они не были под специальными чарами, или, например, более надежно закреплены? Это же глупо и опасно! - То есть маглы во всем лучше? Не смеши меня, Грейнджер. - Не во всем, - она покачала головой, - далеко не во всем. Знаешь, я сначала думала, что волшебники могут все – действительно все! И первый год в Хогвартсе я чувствовала себя всесильной! А потом приехала домой и увидела, что мои друзья знают больше меня. Это было очень неожиданно и вдвойне неприятно, потому что я-то им свои знания показать не могла. - Но ты ведь сама понимала, что сильнее них? - Дело в другом, Малфой. Они получали ответы на свои вопросы. Они знали, почему светит солнце и почему мы не можем выжить без воздуха, почему магнит притягивает железо и как взлететь без магии выше, чем мы можем даже представить… - У нас есть люмос, чтобы зажечь свой свет, - возразил Драко, - головной пузырь, чтобы не задохнуться, акцио, чтобы притянуть что угодно и метлы, в конце концов. - Но никто не знает, почему именно «люмос» действует, а «свет» или «зажгись» - нет. Хотя большая часть наших заклинаний – это всего лишь калька с древних языков. - Ты не понимаешь, Грейнджер – главное, что мы можем это делать. А маглы – нет. - Когда-нибудь они нас превзойдут, - Гермиона вздохнула и снова уставилась на небо, - у нас будто пропадает любопытство, стоит нам получить письмо из Хогвартса. - Ну так займись исследованиями сама! – казалось, что она раздражала Драко своими разговорами. - Не могу. Торговая марка, помнишь? Слишком многое надо изменить в краткосрочной перспективе. А наука работает на долгосрочную – на поколения… Не могу.       Малфой ничего не ответил.       Они просидели в молчании до тех пор, пока Гермиона не упала, покачнувшись, со своего места у окна. Малфой в испуге подскочил к ней, но оказалось, что девушка просто уснула и не удержалась, и теперь пыталась понять, что вообще происходит, почему она лежит, а не сидит, уставившись в окно, и почему так болит локоть. Локоть, как оказалось, был ушиблен о край лавки во время падения, а проснуться помог поток отборнейших ругательств от Малфоя, который решил, что начались неприятности и она, скажем, умерла. То есть дело не в том, что он бы волновался из-за смерти очередной маглокровки, тут же поправился он, просто следующим, по идее, должен был быть он сам. Гермиона прервала его словоизлияние, взглянув на часы на запястье: - Малфой, времени – полдесятого. И если я не сошла с ума – утра. Драко тут же наколдовал темпус, но обе стрелки высветившихся часов указывали на двенадцать. Гермиона попыталась повторить, но и ее часы показывали то ли полночь, то ли полдень. - Предлагаю проверить через несколько минут, какие часы врут, - решил Малфой, - по идее, уже должно быть утро…       Но рассвет даже не думал высветлять небо. Только месяц совершил путешествие через треть неба и теперь висел выше, чем раньше.       Через пару минут, сверившись по наручным часам, Гермиона снова вызвала темпус. Все четыре цифры все так же оказались нулями. Заклинание Малфоя так же не дало результата. - Здесь нет времени и здесь всегда ночь… И сколько нам еще здесь сидеть? – Малфой повернулся к Гермионе, и девушка подумала, что еще никогда не видела такого страха на его лице. - Подозреваю, Малфой, что смерть от старости нам здесь не грозит, - ответила она, – и, к сожалению, это далеко не хорошая новость.       В итоге они решили подождать хоть какого-то развития событий и все же поспать. Первой тут же, на полу, в притащенных из других комнат шкурах и одеялах улеглась спать Гермиона. Она напрочь отказалась уходить из комнаты, мотивируя это просмотренными фильмами ужасов, где именно с разделения у героев и начинались неприятности. Малфой мало что понял, но с решением ее согласился.       Когда она проснулась через шесть часов, ничего не изменилось – кроме Малфоя, дремлющего, положив голову на скрещенные на подоконнике руки. Гермиона не стала его будить, удивилась отсутствию голода и устроилась на своем «наблюдательном посту» у окна. Но ее внимание больше занимал однокурсник, мирно посапывающий в паре метров, чем пейзаж за оном.       Она впервые видела спящего Малфоя. За то время, пока она с Роном и Гарри мотались по лесам, она успела вдоволь насмотреться на спящих мальчишек. Гарри был беспокоен: постоянно ворочался, что-то шептал, хмурился. Рон, наоборот, проваливался в сон тут же и так и лежал, почти неподвижно, до самого пробуждения. На его лице застывало расслабленное и задумчивое выражение.       Малфой же во сне был трогательным. Трогательным и, пожалуй, забавным, решила Гермиона: в конце концов, парень, который пускает слюни на свой рукав, никак не может выглядеть заносчивым засранцем. Лоб его был расслаблен, пальцы время от времени мелко подрагивали. В конце концов Гермиона не выдержала и, подойдя к нему, нерешительно тронула за плечо: - Малфой… Малфой, иди ляг, удобнее же будет…       Он сонно вскинулся и, кажется, даже не услышав слов Грейнджер, перелег на пол, все в тот же кокон из шкур и одеял.       Через четыре с половиной часа, проснувшись, он ничего не помнил.       Шли подобия дней, но ничего не происходило. Оба удивлялись отсутствию голода и других физиологических потребностей, но это скорее радовало, чем огорчало. Они решили спать порознь, чтобы держать хоть какое-то подобие вахты. Во время обоюдного бодрствования ничего не оставалось, кроме разговоров; Малфой, уверившись в том, что они не умерли за первые сутки, стал более ершистым, так что обмен репликами напоминал скорее взаимную пикировку – вполне приемлемую в отсутствие других развлечений. На третьи сутки оба заметили, что месяц стал больше, и это придало им оптимизма – вполне возможно, что им нужно просто переждать до следующего новолуния. Единственное, с чем пока приходилось бороться – скука. Несмотря на это, они все же не рисковали выходить из дома. Ночь так и оставалась ночью; в смутном свете звезд окружающие дома и пейзажи казались страшными и загадочными. В конце концов Малфой отказался без перерыва пялиться в пустоту окна, мотивируя это бесполезностью. Зато он завел привычку напевать надоедливые песенки с приедающимся мотивчиком и задавать дурацкие вопросы. - Гермиоооонааа, - растягивал он на разные лады, - Гееермиионаааа! - Ну что?! – в раздражении откликалась она. - В честь кого тебя назвали? - В честь шекспировского персонажа. - Забавно! – отвечал он и замолкал, чтобы через минуту снова начать доставать ее вопросами вроде «что ты любишь на завтрак» и «как думаешь, кто убил того белого зверя, на чьей шкуре ты сейчас сидишь». Девушка быстро убедилась, что проще коротко отвечать, чем молчать – в этом случае завывания из ее имени становились совсем уж невыносимыми. К счастью, так Малфой развлекался всего пару суток, а вот прилипчивые песенки явно ему не надоедали. - Нам сидеть здесь еще три недели, а я уже схожу с ума. Грейнджер, это ты сводишь меня с ума! - Буду считать это комплиментом, - рассеянно отозвалась Гермиона, все еще глядя в окно. - Мечтай, - фыркнул Малфой. - Что там такое высматриваешь вот уже битый час?       Девушка не ответила, и Драко в раздражении поднялся и подошел к ней, пытаясь из-за плеча разглядеть сквозь маленький квадрат стекла, что же там такого интересного – на темной улице, едва освещаемой ущербным месяцем.       Гермиона раздраженно зашипела, жестами призывая к тишине, а потом вдруг подвинулась, слегка улучшая обзор и взволнованно зашептала: - Смотри, смотри! Видишь?       В этот момент над островом вдруг вспыхнула изумрудная лента северного сияния и в неверном, переменчивом свете Малфой ясно разглядел силуэт девочки на том конце улицы. Ей было лет восемь-десять, она была тепло одета и, судя по всему, в руке у нее была зажата безобидная игрушка, но само наличие кого-либо – а тем более ребенка! – на заколдованном острове, на котором неоткуда вообще взяться живым кроме таких, как они, случайных неудачников, было пугающим. - Может, она потерялась? – прошептала Гермиона. - Так же, как и мы?.. - Слабо верится… Мало ли что тут может водиться? Может, это какой-то местный дух.       Гермиона приглушенно вскрикнула, в испуге закрыв рот ладонью, и повернулась к Малфою. Огонек свечи плясал в ее огромных зрачках, и даже при таком освещении было видно, как она побледнела. - Если это местный дух, то мы пропали.       Малфой нахмурился. - Ты никогда не слышал легенду о Биль и Хьюки? – спросила Гермиона.       Он отрицательно покачал головой, и Гермиона начала было рассказывать, но ее прервал тихий, на грани слышимости, стук в окно.       Когда они оба синхронно повернулись, с той стороны стекла на них смотрела маленькая девочка, едва достающая носом до нижнего края рамы даже с приступочки под подоконником, на которой она, судя по всему, и стояла. Гермиона вскрикнула и отскочила от окна, толкнув Драко и едва не упав вместе с ним на пол, Малфой же инстинктивно поймал ее и с трудом выровнял равновесие. Закричать ему помешало только наличие Грейнджер рядом. Когда они оба снова обернулись в сторону окна, никого снаружи уже не было. Гермиона сделала шаг вперед, Драко, сам того не осознавая, удержал ее за руку. - Кажется, исчезла… - Гермиона облегченно выдохнула, прижав правую руку к груди, и почувствовала, что левую все еще судорожно сжимает Малфой. Он понял это в тот же момент, и хотел уже отпустить ее, как вдруг раздался стук в дверь, и парень сжал ладонь сильнее.       Гермиона беспомощно оглянулась на своего спутника. В его глазах, из-за света свечи почти желтых, плескался неприкрытый ужас.       Стук повторился, с той стороны что-то зашуршало, как будто кто-то прислонился к двери, и раздалось едва слышное хныканье. - Она замерзнет, - одними губами прошептала Гермиона, - надо впустить ее. - Она не может замерзнуть, Гермиона! Она призрак! - А вдруг нет? – Гермиона высвободила свое запястье из ладони Драко, - Я не могу ее там оставить.       Она, будто извиняясь, с сожалением посмотрела на Драко и прошла через холодную прихожую к двери. Малфой, понимая, что Гермиона действительно может быть права, и это действительно может оказаться просто ребенок, который случайно - так же, как и они - попал сюда, отбившись от родителей, не стал ее останавливать.       Девушка негнущимися пальцами повернула задвижку и приотворила дверь, боясь стукнуть девочку, стоящую с той стороны. Сама гостья тут же сделала шаг в сторону, чтобы не оказаться задетой дверью, а потом шаг внутрь.       Она подняла ярко-синие, огромные глаза на Гермиону и голосом, полным отчаянной надежды, тихо-тихо спросила: - Мама?..       Девушка охнула, потом опустилась на корточки, чтобы оказаться с малышкой лицом к лицу и обняла ее так крепко, как только могла.       Драко за ее спиной судорожно вздохнул: вне всякого сомнения, это была не обычная девочка. В объятиях Грейнджер, испуская едва видимый серебристый свет, плакала Биль.       В раскрытую дверь холодный ветер заметал мокрый снег.       Гермиона укачивала маленькую девочку, теперь уже совсем похожую на обычную, тихо напевая песенку. Малфой смотрел на них обеих и пытался разобраться в себе. Что-то было знакомое в этой малышке, и он никак не мог понять, что. Возможно, он видел кого-то похожего среди портретов своих предков – в конце концов, она была светловолосой, а Малфои всегда гордились своими волосами, цвет которых не удалось разбавить даже жгуче-черным Блэкам. К тому же, сложно было тщательно разглядеть ее лицо при свете огня, так что он вполне мог ошибиться. Но что-то не давало покоя, заставляло снова и снова пытаться вспомнить – где же он мог ее видеть?       Наконец девочка уснула и Гермиона уложила ее на импровизированное ложе из шкур, больше похожее на гнездо. Малфой приглушенным голосом спросил: - Так что там за легенда?       Чтобы не разбудить малышку, Гермиона села рядом с ним и так же, полушепотом, ответила: - Да там толком и не легенда, информации очень мало. Я все пыталась понять, куда же мы попали, перебирала все истории этих мест – ведь аномалия существует давно, значит, что-то должно было остаться кроме «все пропадают»… А об этой забыла, как раз потому, что о Биль и ее брате известно очень мало. В Младшей Эдде упоминается, что они были похищены богом луны, Мани, и с тех пор всегда сопровождают его. Собственно, это все… Про ее брата ничего неизвестно вовсе, а ее считали сначала богиней времени, потом ведьмой, кажется… В магическом фольклоре про нее нет вообще ничего, кроме того самого упоминания в Младшей Эдде. Да что я тебе рассказываю, ты же ходил на руны столько же, сколько и я. - Тем не менее, я этого не помнил, - нахмурился Малфой. - Возможно потому, что это бесполезная информация, которая ни на что не влияет, - пожала плечами Гермиона. - С каких пор ты делишь информацию на «полезную» и «бесполезную», Грейнджер? – ухмыльнулся Драко.       Гермиона в ответ посмотрела мрачно: - Ты меня совсем за идиотку считаешь? - Не совсем. - Приятно слышать это от человека, который по успеваемости шел после меня. - Тебе больше нечем хвалиться, кроме как учебой? - Есть, но больше нечем хвалиться тебе, так что я попыталась дать тебе шанс хоть здесь.       Их пикировку прервала заворочавшаяся Биль. Гермиона села к ней, на пол, и продолжила говорить уже оттуда, поглаживая девочку по волосам: - Я сразу поняла, что это она, еще когда ее увидела на улице. Не знаю, почему. А потом, когда она пришла к нам, я ее узнала, - девушка взглянула прямо на Малфоя, - я ее во сне видела.       Малфой застыл. Точно! Вот откуда он ее знает! Память тут же подсунула ему все сны, в которых он считал её своей, в которых он точно знал, что эта девочка – его дочь. На него нахлынула огромная волна чувств – узнавание, облегчение и вместе с ними огромная часть любви к этой знакомой-незнакомой малышке. Он поднял взгляд на Гермиону: - Ты видела ее во сне? - Да, - девушка теперь смотрела только на ребенка, чьи волосы она гладила, - много раз. Я думала, что это предвиденье какое-то или что-то в этом роде – что это моя будущая дочь. Что является ко мне во сне… А оказалось вот как. Малфой решил не говорить, что сны у них странным образом совпадали. Иметь общего ребенка с бывшей однокурсницей никак не входило в его планы, тем не менее, он чувствовал настоятельную потребность защищать девочку от чего бы то ни было. К счастью, пока единственное, от чего могла возникнуть потребность ее защищать – это скука. - ...Тем не менее, события начали происходить, - продолжил он свою мысль вслух. - Что, прости? - События, говорю. Неделю ничего не происходило, теперь вот она появилась. Из-за чего? - Возможно, таков график местных происшествий. Раз в неделю, - Гермиона пожала плечами, - знаешь, больше всего я боюсь, что настанет новолуние, и ничего не изменится. Что мы останемся тут навсегда. Что где-то в таких же реальностях – а то и в этой – застряли те бедолаги, что пропадали до нас. - Не смей об этом даже думать, - зло откликнулся Малфой, - не смей даже заикаться об этом! Я еще не сошел с ума и не собираюсь этого делать. А такие мысли – первые шаги на дороге безумия. - Как поэтично, - покачала головой Гермиона, чему-то улыбаясь. Биль проснулась через пару часов и, казалось, была вполне обычным ребенком - не считая того, что есть, как и ее новоявленные «родители», не хотела. Она просила развлечений, сыграла с Гермионой в считалочки, заставила сыграть Драко в ладушки и попросилась на улицу. - Нельзя на улицу, малыш, - мягко воспротивилась Гермиона, - там может быть опасно. Девочка обняла ее крепко-крепко и сказала: - Пока вы со мной – ничего не будет страшно, - и неожиданно серьезно добавила: - я вас защищу! Гермиона переглянулась с Малфоем, тот, нахмурившись, кивнул. - Ну что ж, раз защитишь – то пошли, - вздохнула девушка. Биль радостно забегала по комнате в поисках одежды, а Гермиона подошла к Малфою. - Я понимаю, что для тебя эта девочка ничего не значит, и не знаю, как объяснить свои чувства, но я буду ее защищать, что бы ни случилось. Пожалуйста, держи палочку наготове.       Малфой кивнул, не став ничего отвечать.       На улице после дома было неожиданно холодно. Казалось, что за окном не май, пусть и с аномальным снегом, а самый настоящий февраль. Гермиона торопливо накинула согревающие чары на себя, хотела было сделать это для Малфоя, но почему-то смутилась и не стала. К счастью, он не заметил её замешательства и просто повторил её движения палочкой.       Со стороны, наверно, могло показаться, что обычная семья волшебников вышла погулять поздним вечером. Если бы не странная тишина и полное отсутствие людей или животных, все было бы вполне обычным. Они перекидывались снежками, запускали в воздух фейерверки из палочек, играли в догонялки… Раскрасневшаяся, счастливая Гермиона вдруг показалась Малфою ужасно красивой. Ее растрепавшиеся волосы были полны снежинок, она заливисто смеялась, догоняя Биль. Драко на мгновение остановился и представил, что было бы, если бы они и в самом деле были семьей. Конечно, ни отец, ни мать этого не поймут – какими бы ни были современные реалии, где слово «грязнокровка» было под запретом, традиции оставались традициями. Но если бы не было ни родителей, ни окружения, ни их общего прошлого… Она была умна и, как внезапно оказалось, красива. Наверно, она могла бы быть хорошей матерью. С ней не было бы скучно – по крайней мере, испытание неделей безделья они оба выдержали. Он замечтался, глядя на девчонок, валяющих друг друга в снегу, и взгляд Гермионы застал его врасплох.       Нет. У него есть родители и его собственная, разваливающаяся на куски жизнь. У него есть прошлое, которое не стереть просто так и в котором эта девушка его ненавидит.       Малфой изо всех сил пожелал застрять на этом острове навсегда. - У меня дурное предчувствие, - заявил Малфой почти через неделю, снимая сапоги, облепленные снегом.       Гермиона в это время снимала с Биль шубку и раздевалась сама – гулять по улице и валяться в снегу оказалось удобнее в зимней верхней одежде, пусть и трансфигурированной из подручных вещей. - С чего вдруг? - Ну, если верить твоей теории о местном графике событий, мы как раз на пороге следующего. Кроме того, сегодня встанет полная луна.       Гермиона нахмурилась. Она старалась гнать от себя мысли о будущем всю эту неделю – мысли о том, что она может, с одной стороны, остаться здесь навсегда, а с другой – вернуться в тот мир, где она больше всего жалела о разбитом хроновороте и невозможности все изменить. Она не знала, какой из вариантов хуже. И конечно, она понимала, что если легенда о малышке связывает ее с луной, то полнолуние должно оказаться непростым. - Малыш, - позвала она девочку, с опаской переведя взгляд с Драко на нее, - а где твой брат?       Биль застыла, лицо ее скривилось в плаксивой гримасе, но ни одной слезинки не скатилось из глаз. - Хьюки отдали луне, - прошептала она, - они хотели спастись и отдали его месяцу, когда он попросил. - Кто – они? – Малфой подошел ближе. - Мама и папа отдали Хьюки месяцу. Мама и папа хотели спастись, - повторила девочка, глядя в пол, – Я убежала, и он теперь всегда меня ищет.       Малфой присел перед ней на корточки. - Мама и папа – это мы? – спросил он, стараясь заглянуть ей в лицо. - Нет, другие, - Биль наконец подняла взгляд и посмотрела на Драко: - не отдавайте меня ему, пожалуйста, не отдавайте! Мне страшно!       Она расплакались и Малфой, притянув её к себе, обнял. - Мы ни за что тебя никому не отдадим, - сказал он, глядя на Гермиону, - мы с мамой никому и никогда тебя не отдалим, слышишь?       Девочка плакала долго, и Малфой укачивал ее, пока она не заснула, уставшая от слез. Гермиона села рядом и вытерла девочке щеки. - Она мне тоже снилась, - вдруг прошептал Драко, - и я тоже думал, что это моя дочь. Только забывал сны, почти все.       Гермиона удивленно на него покосилась, но ничего не сказала. - И я никому ее не отдам. Если тебе она дорога так же, как мне…       Он не знал, как продолжить, как правильно выразить, на что он ради нее готов, но Гермиона поняла его и без слов и просто кивнула. В свете огня ее глаза были совсем темными. Они сидели совсем близко, и когда Малфой потянулся, чтобы поцеловать ее, она не отстранилась, будто этот жест был привычным, обыденным для них двоих. Он едва коснулся ее губами, все еще прохладными после мороза. - Я никому не отдам вас обеих, - прошептал он.       С появлением Биль они не меняли свой ритм жизни – так же спали по очереди, и малышка спала с одним из них. Но с приближающимся полнолунием оба не могли заставить себя лечь, решив переждать эту «ночь» бодрствуя. В измерении времени они могли опираться только на часы Гермионы, которые, к счастью, еще работали, да на месяц, который ровно за сутки проходил небо по широкой пологой дуге, чтобы точно в полночь пропасть с одной стороны горизонта и тут же появиться со второй. Сейчас желтый неровный круг луны, почти полный, как раз клонился к закату, и Драко с Гермионой так и просидели в молчании, следя за ее неспешным движением.       Когда он коснулся горизонта, Гермиона прошла в одну из спален на другой стороне дома (из предосторожности оставив открытой дверь) и уставилась на то место, откуда должна была появиться полная луна. - Зашла, - услышала она голос Малфоя из-за спины. Но на горизонте ничего не появилось, хотя, как они не раз уже убеждались, луна выскакивала тут же. - Что за черт… - пробормотала Гермиона, вытаскивая палочку из ножен на предплечье, - Малфой! Тут ничего нет!       Малфой вскочил, хотел было положить малышку, но не решился выпускать ее из рук – впрочем, Гермиона уже сама заметалась по дому, пытаясь оглядеть, насколько это было возможно, небо из всех окон. - Малфой, везде пусто. Луна не появилась. - Мне это не нравится… - протянул он, затем опустил все-таки Биль на шкуры, заменявшие им постель, а сам встал над ней и вытащил палочку. - Возможно, Мани собирается посетить нас сам? - Ну, значит, это он, - ответила Гермиона, указывая восток, откуда обычно и появлялась луна. Там, за окном, до самого океана протирались поля, укрытые снегом. По ним, пружинисто шагая, и приближался к ним будто светящийся серебристо-желтым светом человек.       Он двигался неестественно быстро, и у «напарников» не оставалось времени продумать свои действия. Но у обоих реакция была на высоте, так что Малфой тут же кинул на окна и стены заклятье непроницаемости и погасил огонь в очаге. Возможно, Мани не сможет почувствовать магию и просто пройдет мимо. Тем временем Гермиона будила Биль и шепотом просила ее молчать, что бы ни случилось. - Малфой, - позвала она, - помоги с покровом пустоты.       Они перевели Биль в темный угол, усадили, еще раз наказав молчать во что бы то ни стало, а затем вместе кинули на нее покров ненаходимости, сплетая силу из двух волшебных палочек в одно заклятие. Когда они обернулись, Мани (если это был он) уже стоял за окном, глядя на них с улыбкой. Его вытянутое лицо с острыми чертами, длинным и узким носом лучилось улыбкой: тонкие губы растянулись в длинную, почти прямую линию, и казалось, что это не рот, а длинный шрам пересекает лицо. Он смотрел сквозь стекло на пару, замершую с волшебными палочками на изготовку, безумным, любопытным взглядом.       А потом он сделал шаг вперед, прямо сквозь стену, и внезапно оказался в доме. - Я пришёл за своим по праву, - сказал он удивительно высоким голосом, - и вы должны мне её отдать.       От его тела исходило сияние, от которого рябило в глазах, но было видно, что он одет в некое подобие то ли мантии, то ли плаща все того же серебристо-желтого цвета. - Где она? – спросил Мани. - Она не твоя. Мы не отдадим её, - ответил Драко, пока Гермиона судорожно пыталась подобрать слова, чтобы избежать битвы. - Её отец отдал её и её брата мне. Брат уже со мной, я хочу получить её. - Её отец – я, и я её не отдавал и не собираюсь, - все так же ответил Драко.       Мани перевел взгляд на Гермиону, все еще улыбаясь. Она продолжала молчать, пытаясь понять, каковы его силы и как Биль удавалось от него прятаться – ведь всё это время, пока здесь никого не было, ей как-то удавалось пережидать полнолуния. А значит, может получиться и у них.       И еще Гермиона испытывала неимоверное облегчение от того, что Драко не струсил, хотя она вполне этого ожидала. - Отдайте мне её, и вы сможете вернуться к себе, - еще раз попробовал Мани, - в тот мир, откуда вы пришли.       Гермиона искоса глянула на Малфоя, но он, кажется, и не думал отступать. - Мы вернемся туда с ней, потому что она – наша дочь, - сказала девушка. - Ну что же, - сказал Мани, - тогда я найду её сам.       Он резко поднял руки к потолку и с силой, будто преодолевая сопротивление чего-то более плотного, чем воздух, опустил их вниз – и с неприятным визгом стены и крыша их дома растаяли. Биль, видимо испугавшись, вскрикнула, и Мани тут же обратил взгляд в то место, где она сидела, шагнул вперед – но немного правее. - Он её не видит! – крикнула Гермиона и запустила в него петрификусом, - Биль, отойди и молчи!       Мани взревел. Драко выставил щит, от которого в небо с грохотом отразилось что-то светящееся, и над ними вспыхнула огромная, нереально близкая полная луна. Место сражения осветилось холодным желтым светом.       Вспышки заклятий мешались с мерцанием щитов; Драко старался защищать, в то время как Гермиона больше атаковала из-за его спины, пытаясь понять, что может подействовать на их противника. Петрификус не подействовал на него никак, бомбарда слегка оттолкнула, глациус покрыл его тонкой коркой льда, которую он тут же стряхнул. Ступефай оттолкнул их противника чуть дальше бомбарды и отвлек на некоторое время, потому что он был дезориентирован несколько секунд. Гермиона принялась осыпать его ступефаями, пока Драко восстанавливал щиты, почти полностью разрушенные неизвестными силами. Ситуацию осложняло то, что некоторые из щитов были взаимоисключающими, но они даже приблизительного не знали, что можно противопоставить этому существу. Они могли только постепенно отступать и надеяться на удачу.       Гермиона посылала заклятие за заклятием, чередуя ступефай с еще неопробованными, но Мани только смеялся и все повторял: - Отдайте ее мне, и я отпущу вас. Ваша магия не действует здесь! Отдайте ее мне!       По лбу Драко крупными каплями катился пот. Никогда в жизни он не тратил столько сил разом: нападавший не использовал никаких знакомых заклятий, но щиты рвались под напором его силы, как ветхие тряпки, и мужчине стоило неимоверных сил поддерживать их. - Гермиона, - прохрипел он, - я не удержу…       Гермиона вложила всю силу в очередной ступефай, и Мани оказался опрокинут на спину. Пока он с трудом поднимался, тряся головой, будто ему в уши попала вода, девушка обернулась: - Биль! Малышка, где ты?       Девочка выглянула из-за дерева, которое раньше стояло недалеко от окна. На ее лице, мокром от слез, читалась обида – она уже сделала шаг, чтобы приблизиться к сражающимся и сдаться Мани, но Гермиона закричала: - Беги! Беги и прячься, быстрее, мы задержим его!       Глаза девочки недоверчиво расширились, она застыла.       Гермиона увидела, что Мани почти поднялся и снова закричала: - Быстрее же, беги!! - Я вижу её! – захохотал Мани и сделал ещё шаг вперед. Драко покачнулся, но устоял.       Гермиона швырнула вперед связку заклинаний, которые противник почти не заметил, но последнее, редукто, отразилось от его выставленной в защитном жесте ладони и полетело вверх, угодив в псевдо-луну, зависшую над их головами. Стало немного темнее, а Мани заметно покачнулся. - Посмотри на луну! – прохрипел Драко. - Бей в нее!       Гермиона подняла голову и увидела, что луна уже не круглая, будто она провисела на небе день или два после полнолуния. Она ударила редукто еще раз, и увидела, как исчезает еще часть.       Мани взревел и усилил натиск. Драко упал на одно колено, склонил голову вперед, будто пытался устоять против сильного ветра. - Быстрее!       Гермиона кидала заклинания одно за другим, пока полная луна не превратилась в тонкий ущербный месяц и наконец исчезла. Мани больше не улыбался, он ревел, будто ураган и медленно шагал вперед. Гермиона, рассчитывавшая, что он исчезнет вместе с луной, растерялась на мгновение, и противник сделал решающий шаг вперед, прорывая щиты. Драко упал лицом вниз, снег под его щекой окрасился красным. Гермиона из последних сил бросила в Мани еще одно редукто и тот вдруг взорвался, превратившись в пыль, серебристым песком медленно оседающую на снег.       Наступила оглушительная тишина.       Гермиона упала на колени в снег перед Драко, потрясла его за плечо, но он не реагировал. Она в панике оглянулась – Биль шла к ней от своего укрытия. Она улыбалась сквозь слезы и ее лицо, покрасневшее от мороза и влаги, слегка светилось. Гермиона, все еще продолжая держать Малфоя за плечо, не могла оторвать взгляд от этого зрелища, настолько прекрасным ей казалось лицо девочки.       Малышка подошла, все еще улыбаясь, первым делом опустилась на колени перед отцом и погладила его по волосам светящейся ладошкой. Он вздрогнул и попытался приподняться, но сил не было. Гермиона помогла ему перевернуться на спину (сил встать не было и у неё самой) и устроила его голову у себя на коленях. Биль села рядом и обняла обоих. - Я думала, ты умер, - сквозь слезы облегчения прошептала Гермиона. - Я обещал, что никому вас не отдам, - прохрипел он в ответ, - у тебя кровь из носа. - А у тебя из ушей и рта, и, судя по всему, мы умерли оба. - Нет, - покачала головой Биль, - я же говорила вам, что пока вы со мной, я вас защищу. От всего, кроме него… Но теперь он исчез, и бояться больше нечего. Я сделаю так, чтобы вы жили. И кровь у вас больше не идет! Гермиона рассмеялась и прижала малышку к себе. Над океаном медленно, словно нехотя, разгорался рассвет.       До рассвета они долго говорили. Биль рассказывала, сколько раз кто-то оставался и сколько раз мама и папа отдавали ее луне, сколько раз – после того, первого, когда еще самые первые, обычные родители отдали ее и брата в жертву Мани для исполнения какого-то ритуала. Она умела прятаться, умела убегать, и всегда убегала – только сегодня она была готова выйти сама, потому что точно знала, что это ее настоящие родители, и они были ей дороже себя. Но папа и мама победили. Когда солнце уже было готово показаться над океаном, Гермиона к своему ужасу заметила, что Биль не только светится, но и становится будто прозрачной. Малфой, будучи уже в силах подняться, сел и крепко обнял их обеих. Биль попыталась их успокоить: - Вы возвращаетесь, и я возвращаюсь. Все хорошо, честное слово. - Куда возвращаешься? – спросила Гермиона. - Я не знаю. Я знаю только, что все будет хорошо – честное слово! Но здесь мне больше нет места, это теперь не мой дом, - она все светлела, а голос постепенно становился тише. - А… где твой дом?       Гермиона не знала, что хотела услышать, но ответ почему-то был очень важен. Биль улыбнулась вместо ответа и посмотрела сначала на Гермиону, потом на Драко. - Я вас очень люблю, - сказала она с улыбкой и Гермиона почувствовала, что больше не держит ее в руках. Пальцы прошли сквозь бледный в утреннем свете призрак улыбающейся Биль.       Девушка расплакалась в голос, и Драко обнял ее, стремясь утешить. Когда солнце показалось наполовину, вокруг раздались хлопки аппарации и следом – громкие голоса: - Гермиона! Малфой! Где вы? - Лишь бы не пропали… - Гермиона! - Я на тот берег! - Ханна, бери те дома, что справа. - Кто-нибудь запустил поисковое?       Они были недалеко, но ни Гермионе, ни Драко не хотелось отвечать. Они сидели на земле под согревающими чарами в кольце рук друг друга и ощущали себя так, будто только что потеряли ребенка. - Они здесь! – раздалось вдруг совсем рядом и тут же послышался топот со всех сторон.       Первым успел Гарри: - Как хорошо, что вы живы! Что произошло?       Гермиона затравленно огляделась. Ей чудилось, что она пробыла на заколдованном острове не две недели, а несколько лет: лица вокруг казались смутно знакомыми, голоса – слишком громкими, а свет резал глаза. Рон, наконец добежавший до них, заметил на её лице кровь: - Гермиона! Что случилось? Малфой, какого черта?!       Он бросился было к ним, но Гермиона сжалась в объятьях Драко, и тот мгновенно выставил палочку навстречу Уизли, а по его глазам было ясно, что он проклянет каждого, кто подойдет. - Малфой, ты охренел?! – заорали Рон и Гарри почти хором, но тут вперед вышла Луна и аккуратно отвела обоих ребят в сторону, что-то доверительно им говоря. Рон еще порывался повернуть назад, но, видимо, Лавгуд была очень убедительна, и сидящих на снегу оставили в покое. Те из ребят, что стояли вокруг, не решались подходить ближе. Затем Луна вернулась и, выставив ладони вперед, показывая, что у нее нет в руках палочки, аккуратно подошла к Драко и Гермионе: - Я не знаю, что у вас произошло, но сидеть в доме удобнее, чем на снегу. Поэтому предлагаю пойти со мной. Хорошо?       Они неуверенно переглянулись. Что она хочет? Куда идти? Постепенно сознание стало проясняться, и они, переглянувшись, встали и, не расцепляя рук, последовали за Луной. Как ни странно, её дом, куда она и вела ребят, был цел. Окружающие в молчании смотрели на их перемазанные кровью лица. Они пришли в себя примерно через час, но отказывались говорить о том, что произошло ночью – бесконечной ночью длиной в две недели. Испытывая всё большую неловкость, они уже не стали браться за руки после того, как переоделись и поели, да и за столом сидели порознь. Всё так же отказываясь говорить о том, что произошло, они аппарировали с помощью Луны и ее порт-ключа в Лондон, где, скованно попрощавшись, разошлись.       Через неделю Гермиона, взявшая отпуск за свой счет и коротавшая дни дома за просмотром телевизора, услышала стук в дверь. Это было необычно, потому что вообще-то рядом с дверью висел звонок, которым и пользовались гости; с магами же она старалась встречаться в магической части города.       Стук повторился. Гермиона, распахнувшая дверь в ожидании увидеть соседку или рекламного агента, была мягко говоря удивлена: на пороге стоял Малфой.       Она оглядела его с ног до головы: черные ботинки, темно-синие джинсы, серая рубашка и черный пиджак поверх. - Что? – спросил он, - я все же что-то напутал с одеждой? - Нет, - удивленно протянула Гермиона, - ты подозрительно хорошо для мага справился с задачей омагливания гардероба. - О, ну раз дресс-код пройден, так, может быть, ты пропустишь меня внутрь?       Гермиона смутилась и впустила его. Она решительно не знала, о чем говорить, но Драко отлично справился сам, с ходу взяв быка за рога: - Тебе не кажется, что было бы глупо обрывать все связи, когда у нас есть общая дочь? - Была, - поправила его Гермиона, сбитая с толку таким началом. - Ой, ну была, будет – с этой магией все так неопределенно, - махнул рукой Драко. - Ты выпил, что ли, Малфой? - Нет, хотя для храбрости стоило бы. Короче, Грейнджер, было бы глупо предложить тебе сразу жениться, поэтому пойдем пока просто на свидание, а? Гермиона помолчала, ошарашенная предложением. - Эээ… Малфой… Драко… Тебе не кажется, что ты немного не в себе? Это были очень странные две недели, но мы провели их, можно сказать, под заклятием… -…и нельзя сказать, что плохо провели. И нельзя сказать, что у нас нет ничего общего. Короче, Грейнджер, соглашайся! Ты же не встречаешься с эти придурком Визелом, нет? - Рон мой друг! – возмутилась Гермиона. - О! – расцвел улыбкой Драко. - Тогда нам тем более ничего не мешает!       Гермиона не знала, что еще (а главное, зачем) ему можно было противопоставить, и обреченно согласилась. - Фух, слава Мерлину! – рассмеялся Драко и вдруг стал совершенно серьезным, - Грейнджер. Гермиона… Я понимаю, что у нас с тобой не самое радужное прошлое, но очень надеюсь, что острову удалось его если не перечеркнуть… то хоть уменьшить его значение. Я знаю, что ты ненавидела меня довольно долго, но там, на острове, я увидел свое будущее. Наше будущее. И оно мне понравилось. Дай мне хотя бы шанс его осуществить, пожалуйста.       Гермиона так же серьезно кивнула в ответ. - Двух часов тебе на сборы хватит? - Сегодня? - Ну да, не откладывать же в долгий ящик! У тебя не было никаких планов? - Нет, но… - Отлично! Значит, я зайду за тобой через два часа, у меня есть порт-ключ в Осло, я там знаю прекрасный ресторан… - Осло?! - Ну да, я решил, что Париж – избито, кроме того, там сейчас родители… Тебе понравится, давай, у тебя же есть хоть одно красивое платье? - Малфой! - Не сердись, откуда я знаю, как у вас, маглов, тут все заведено… - Малфой!! - Буду через два часа!       Он аппарировал прямо из дома, и Гермиона, смотревшая на то место, где он только что был, не знала, злиться ей или смеяться.       Но платье выбирать она пошла уже с улыбкой на лице.