Я рисовал

Я рисовал. Глотая каждый момент, долю секунды, проведенные с ней подобно кислороду. Нет… Она была куда важнее смеси газов питающих организм. Она была музой. Да, да, той самой… Девой, что дарила полет и падение одновременно, наполняла сердце радостью и отчаянием, той, которой всегда хотелось улыбаться, несмотря ни на что. В который раз я ловил себя на этой бредовой мысли. Она въелась в мозг, отпечаталась в душе и не давала думать, когда эта девушка была поодаль. Но сейчас Муза была рядом. Она глядела на темное небо, усыпанное миллиардами звезд, сегодня я вытащил ее из дома, ничего не сказав, залез на крышу и посадил на люк. «Маньяк? Нет… Художник…» Муза уже привыкла к моим внезапным причудам, потому сейчас сидит, сложив изящные тонкие пальчики на коленки и смотрит в такое прелестное, спокойное небо. Хотя. Должна была удивиться. Не часто в Париже можно увидеть звезды. Я уже достал портативный графический планшет. Качество на нем конечно желало оставлять лучшего… Но для того, чтобы передать момент его вполне хватало. И я ждал. Ждал того самого момента, завороженно наблюдая за ЕЕ глазами. Они как всегда лучились каким-то невероятным спокойствием и мудростью, совсем не по годам, совсем как у ее мамы. С полудреме города васильковые глаза стали сапфировыми. Такими, глубокими и волнующими, что я через силу сглотнул, унимая дрожь руки, в которой нервно трясся подготовленный стилус. «Хочу… Безумно хочу рисовать… Но…» Глаза музы озарились золотыми крапинками. Округлое личико постепенно вытянулось от удивления, волнующие сапфиры стали еще больше. Даже реснички кажутся более пушистыми чем обычно. «Пора.» Мысленно скомандовал я себе и приступил к зарисовке. Все надо было успеть как можно быстрее, чтобы не упустить выражение пораженно-удивленного взгляда моей прекрасной музы. Еще взгляд. Она сидит почти так же, только тонкая ладошка с изящными пальчиками поднесена ко рту, наверное, чтобы прикрыть. «Так даже лучше.» Решил я и закрыл глаза. В темном взоре как на фотографии отпечаталась моя удивленная муза. Невольно я улыбнулся и уткнулся в планшет, продолжая зарисовку. Работа целиком и полностью захлестнула меня, не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я услышал ее робкий оклик. - Натаниель? - М? – робко ответил я, отрывая на долю секунды стилус от вздернутого, нарисованного носика. - Что для тебя вдохновение? От этого вопроса кровь неистово прилила к щекам, и я в тайне обрадовался, что с таким освещением вряд ли она увидит, но на всякий случай все же прикрылся челкой. - Натаниель? – К сожалению, моя муза не всегда хотела замечать мое смущение. Потому я повернулся к ней спиной, может так поймет. – Натаниель? – более грустным голоском повторила она. И я выдохнул. Все-таки музу не обманешь. - Не испугаешься? – Нет – я уткнул палец в бетон и поскреб его. Все таки ситуация была более чем… Специфичная. Впервые в жизни я захотел, чтобы этот «сон» продлился как можно дольше. Но парадокс был в том, что во сне бетон не скрепит под ногтем. Оттого я еще раз вздохнул и отбросив в дальний угол зарождающуюся панику сказал. - Вдохновение, это видеть мир, отраженный в твоих глазах. В этот вечер. Почти ночь. Я сидел со своей Музой на крыше. В ее васильковых глазах отражались сотни падающих звезд. А я запрокинул назад голову, чтобы увидеть небо, которое отражалось в глазах Музы. Тайно надеясь на то, что она видит, как в моих глазах вместе со звездами, тонет последняя надежда на взаимность.