Красная гирлянда

При первом прикосновение ее губ Джейна как будто парализовало — его восемь лет (насколько он помнил) по-настоящему не целовала ни одна женщина. Поэтому он стоял, как истукан, в то время как Лисбон делала всю работу. Она слегка коснулась его губ в нежном поцелуе, таком же хрупком, как их распускающиеся чувства. Он был так удивлен, что мог лишь фиксировать, что происходит, ощущая клубничный вкус бальзама для губ, который она оставляла на его закрытых губах, легко прижимаясь своим мягким ртом. Все это казалось слишком нереальным и слишком удивительным, чтобы поверить. Лисбон целует меня. Он знал, что должен что-то сделать, но в течение первых нескольких секунд не мог сообразить, что именно. Она целует меня, а я стою здесь, как дурак. Спустя несколько секунд, не получив никакого ответа от своего консультанта, Лисбон смущённо отстранилась.  — Прости, я… — начала она, но потеря ее теплых губ для Джейна была подобна обливанию холодной водой, и он внезапно очнулся от своего транса. Лисбон едва успела перевести дух, прежде чем он почти грубо притянул ее назад, решив продолжить то, что она так невинно начала. Его губы были такими же, как она их помнила — полными, горячими и опьяняющими, как виски. Она легко поддалась наступлению его ищущего языка и открылась ему так же естественно, как цветок — утреннему солнечному свету. Джейну понадобилась минута, чтобы сориентироваться и приспособиться к тому, что они стали настолько близки. Он целовал Терезу почти вяло, не торопясь, заново узнавая ее. Они были незнакомцами здесь, на этой чужой земле, и он изучал ее своими руками, исследовал ландшафт ее стройной спины, рельеф ее груди, прижимающейся к нему, мягкость волос и нежность рта. Ее ищущие руки нашли его сильные плечи, а затем пробрались к кудряшкам на затылке. Их поцелуй углубился. Джейн хрипло застонал, и невольно попятился с ней к дивану. Почувствовав ногами диванные подушки, он сел, увлекая за собой Лисбон. Джейн усадил ее к себе на колени так, чтобы ее низ прижимался к его возбуждению, и они снова начали целоваться. Их поначалу неторопливые движения становились все более неистовыми и страстными. Его руки скользнули под ее футболку к подтянутым мышцам живота, и она вздрогнула, когда он начал ласкать ее чуть ниже груди. Джейн воспринял это как поощрение, глотая ее вздох, когда его пальцы скользнули по ее покрытым атласом соскам. Лихорадочное возбуждение овладело ими обоими, и, не разрывая поцелуй, Лисбон помогла Джейну снять пиджак, а затем стала быстро расстегивать пуговицы на его жилете и рубашке, чтобы скорее коснуться его гладкой, теплой кожи. Дело полным ходом шло к точке невозврата, но ни один из них даже не думал останавливаться. Каждое прикосновение было таким чудесным и захватывающим, что голова Лисбон кружилась, а тело дрожало от желания. Джейн отпустил ее рот, чтобы покрыть поцелуями лицо и шею. Она отклонила голову назад, открывая доступ к своему горлу, его влажное дыхание и мягкие волосы щекотали ей кожу. Когда он ловко расстегнул переднюю застежку лифчика, у неё перехватило дыхание.  — Помедленнее, — выдохнула она. Но он, казалось, не услышал ее. — Пожалуйста… Джейн… Патрик! —А? — пробормотал он, накрывая ладонями ее обнаженную грудь и снова захватывая ее рот. Его поцелуй стёр все доводы рассудка, и она забыла, что вообще произнесла что-то членораздельное. Обычно Джейн себя прекрасно контролировал. Конечно, он делал то, что другим могло показаться импульсивным, но те, кто сомневался, что в его непредсказуемости есть свои принципы, впоследствии жалели об этом. Однако в тот момент, когда губы Лисбон встретились с его, он полностью потерялся в реакциях своего тела. Ее запах, ее вкус, ее стоны захватили его чувства, отключая рациональное мышление. Такого с ним не было очень давно, с момента пребывания в психиатрической лечебнице. Но это был другой вид безумия. Он повернулся и мягко толкнул ее спиной на диван, поглощенный своим новообретенным миром вожделения. Она смотрела на него глазами, затуманенными от желания, и он вдруг замер — ее слова, наконец, дошли до его сознания. Помедленнее, сказала она. Почему я до сих пор нападаю на нее, как озабоченный подросток на заднем сиденье? Джейн сел и провёл дрожащими руками по волосам, уже взъерошенным пальцами Лисбон.  — Джейн? — спросила она. — Что-то не так?  — Прости, Лисбон. Ты сказала мне замедлиться, но я был слишком возбужден, чтобы это услышать. Она приподнялась на локтях. Он рискнул бросить быстрый взгляд на ее растрепанный внешний вид (и тут же пожалел об этом): спутанные волосы, красные щеки, губы, опухшие от его исступленных поцелуев, и торчащий из-под задранной футболки черный бюстгальтер. Его сердце сжалось от расстроенного выражения ее лица.  — Не надо извиняться, — сказала она дрожащим голосом, садясь и отворачиваясь, чтобы застегнуть свой лифчик в запоздалой скромности. — И я бы надрала тебе задницу, если бы действительно хотела, чтобы ты остановился. Джейн ухмыльнулся.  — Это ты можешь, — слова Терезы слегка успокоили его. Ее взгляд упал на его голую грудь, и он смущенно начал застегиваться. Они оба молчали, пока приводили себя в порядок.  — Я жалею, что ты это сделал, — сказала она негромко. Он оглянулся и встретился с ней глазами. — Я имею в виду — остановился. Но кажется, ситуация вышла из-под контроля. Не могу поверить, что на этот раз именно ты сохранил хладнокровие.  — Ха, — сказал он, и его глаза вдруг стали напряженными и серьезными.  — Тереза… — начал он. Она взяла его за руку.  — Не нужно ничего говорить. Это было… опрометчиво, — она осмотрела свой небольшой кабинет. — Не говоря уже о том, что в таком «романтическом» месте можно рассчитывать только на быстрый секс. Он рассмеялся.  — Учитывая восемь лет воздержания, Лисбон, я уверен, секс был бы быстрым вне зависимости от места.  — Ты шутишь, — сказала она удивлённо. — Я думала, что возможно, ты и Кристина…  — Даже не дошли до первой базы, — признался Патрик немного смущенно. — Черт, мы даже не вышли на поле.  — О.  — Удивительно, как жажда мщения способна заменить тебе свидания. Она бросила на него скептический взгляд, но ничего не сказала.  — Я, конечно, не забуду это, — пообещал Джейн, глядя ей в глаза. Она почувствовала тепло от его благодарного взгляда, и ее глаза снова моргнули. Он усмехнулся: его заклинание все еще работало.  — Мне кое-что интересно, Лисбон. Это было лучше, когда я не был пьян? Улыбнувшись, Тереза сжала его руку и поцеловала в щеку.  — Гораздо.  — Наверное, всегда лучше, когда тебя ласкают не под воздействием алкоголя.  — Да… Что? — она внимательно посмотрела на него. Позже Джейн обвинит свой охваченный желанием мозг в том, что так прокололся. — Откуда ты это знаешь, я ничего не говорила ни про какие ласки. Он пытался спасти себя, но с треском провалился. Тереза была одной из тех немногих людей, которые иногда могут сказать, когда он врет.  — Я просто предположил… Я имею в виду, ты разбила мне нос.  — Джейн, — зарычала она. — Посмотри на меня. Его лицо приняло выражение «я собираюсь смотреть тебе прямо в глаза и все равно лгать».  — Да?  — Ты что-то там говорил насчёт того, чтобы открыться друг другу и быть честными! Как ты можешь знать то, что я не говорила ни одной живой душе? Как ты… О Боже! Ты… Джейн поднял ладони, защищаясь.  — Подожди, Лисбон…  — Негодяй! Ты загипнотизировал меня, да? Ты просто не мог смириться с мыслью, что я что-то скрываю от тебя, и предал мое доверие, мерзкий лицемер! Когда? Когда ты сделал это? Она встала перед ним, чтобы ей удобнее было кричать ему в лицо.  — Тереза, — начал он снова, стараясь, чтобы его голос звучал успокаивающе. Но чудовищность того, что он сделал, наконец, дошла до нее.  — Это было в моем доме тем вечером, правда? Ты угостил меня вином, усыпил моё внимание, и… и… надругался надо мной!  — Эй! Я тебя и пальцем не тронул!  — Черт возьми, ты прекрасно знаешь, что я имею в виду, жалкий сукин сын! — он, вероятно, должен был это предвидеть, но в вечер, полный неожиданностей, фирменный удар Лисбон в нос застал его врасплох.  — Ой! — взвыл Джейн, хватаясь за нос, который только недавно зажил после ее последнего удара.  — А сейчас убирайся из моего кабинета! — закричала Тереза, указывая на дверь.  — Лисбон, прости. Разве мы не можем просто поговорить об этом? — его голос был комично гнусавым, но им обоим было не до смеха.  — Нет! Мне кажется, мы достаточно говорили для одной ночи. Тебе повезло, я не нанесла тебе более тяжких повреждений, ты… донжуан!  — Донжуан? И что ты собираешься сделать — забить меня своей сумочкой?  — Нет, но мой чертов электрошокер где-то здесь, — она сделала вид, что ищет его.  — Хорошо, хорошо, я ухожу, — Джейн поднялся на ноги, заново поражаясь, как быстро все может измениться, и как такие грубые слова могли сорваться с такого сладкого рта, который он только недавно целовал. У двери он повернулся к ней.  — Ты должна была рассказать мне всё на следующее утро, Лисбон. Я имел право знать о нашей близости. Это несправедливо, что у тебя всегда будет в памяти наш первый поцелуй, а у меня… — он сглотнул, чувствуя, как на глаза его наворачиваются слезы. — Все, что останется у меня с той ночи — это явное отвращение к Джеку Дэниелсу, — бросив напоследок взгляд крайнего сожаления, Джейн закрыл за собой дверь с мягким щелчком. Лисбон упала обратно на диван — сильные, тревожные, пугающие эмоции смешались внутри неё. Он обманул ее и воспользовался их дружбой худшим из возможных способов. Несмотря на страсть, которую они разделили сегодня, она не знала, сможет ли когда-нибудь забыть это и простить его. Тереза отклонилась назад и почувствовала под головой пиджак Джейна. Она собралась бросить его в дверь, но что-то остановило ее — дорогая ткань всё ещё пахла его одеколоном. Она поднесла воротник к носу и вдохнула — чувственные образы мгновенно захватили ее.  — Черт побери, Джейн, — сказала она вслух в пустом кабинете. И заплакала, уткнувшись лицом в его пиджак. *** На обратном пути из мужской комнаты Джейн остановился возле двери Лисбон. Он внимательно прислушался, приложив ухо к занавешенному окну, и с ужасом услышал ее приглушенные рыдания. «Черт побери, Джейн», — сказал он себе. И прислонил ладонь к холодному стеклу, бешено желая перестать причинять боль каждой женщине, которую любил. Когда Патрик уныло поплелся к лифту, ему даже не пришло в голову, что он так небрежно использовал слово на букву «Л».