Красная гирлянда

В понедельник утром в штаб-квартире КБР сотрудники Отдела тяжких преступлений заканчивали отчеты по делу медсестры Блум.  — Кажется, в пятницу Джейн набрался под завязку, — заметил Ригсби, откусывая печенье.  — Я никогда раньше не видела его пьяным, — добавила Ван Пелт. — Он выглядел таким счастливым. Учитывая его историю, я думала, что он будет одним из тех мрачных и измученных пьяниц.  — Нет, это про Чо, — сказал Ригсби. — Или я должен сказать, про мистера Угрюмого.  — Ты никогда не видел меня пьяным, — возразил Чо своим обычным монотонным голосом.  — Я видел тебя подвыпившим. Ты становишься еще более спокойным, чем обычно. Чо только покачал головой и начал самым серьёзным образом печатать, с небольшой улыбкой на губах. На самом деле, в последний раз, когда он позволил себе лишнего и напился, он пел гимн Ассоциации юных христиан в караоке-баре и ушёл домой с двумя официантками; воспоминание об этом даже сейчас заставило его живот сжаться от желания. Но это было задолго до того, как он встретил Ригсби, и Чо не думал, что его напарник готов услышать такую историю. Именно в этот момент в комнату эффектно вошёл Патрик Джейн, и его обычная утренняя улыбка осветила комнату. Ван Пелт не удержалась и улыбнулась в ответ.  — Доброе утро, Грейс. Как прошли твои выходные?  — О, это было здорово! Крэйг и я ездили в Напу и останавливались в «В&В». Джейну не нужно было смотреть, чтобы почувствовать, как Ригсби напрягся и с преувеличенным вниманием занялся своим отчетом.  — Звучит прекрасно, — искренне ответил Джейн. И взглянул на двух мужчин.  — Джентльмены, — сказал он вместо приветствия, и получил хор «Джейн» в ответ. Патрик посмотрел в сторону кабинета Лисбон и отметил, что жалюзи были закрыты.  — Лисбон уже здесь? — спросил он.  — Да. Я думаю, сейчас она на встрече с Ла Рошем, — услужливо подсказала Ван Пелт. Джейн кивнул в знак благодарности и направился в кабинет начальницы, чтобы подождать ее там. Он планировал поблагодарить Лисбон за помощь — за то, что отвезла его домой и, видимо, уложила спать. Он также надеялся, что она заполнит некоторые пробелы в его памяти. Он не мог отделаться от ощущения, что упустил что-то важное, и надеялся, что она не слишком сердится, чтобы помочь ему. Они обменялись смс в субботу днем, но переписка была немногословной и обезличенной. Ты как? Нормально. Голова болит. Сочувствую. Вот и всё. Она не ответила на какое-либо из его других смс или звонков, что только подтвердило, что она на него за что-то злится. Он даже думал поехать к ней, но решил подождать и посмотреть, не вспомнит ли он вечер пятницы самостоятельно. Но этого не произошло, и учитывая опыт, Джейн понял, что ему придется просто списать это время как потерянное. Войдя в ее пустой кабинет, он оглядел аккуратные стопки бумаг на столе и большой белый диван, на котором неаккуратно лежали плед и разбросанные подушки, как будто там недавно кто-то спал. Джейн рассеянно поднял одеяло и начал его складывать. Если быть совсем честным, он немного боялся увидеть ее. Но уже наступил понедельник, и последнее, чего он хотел — это чтобы между ними остались неловкость или напряжение. Он ценил свои рабочие отношения выше всего остального и был готов проглотить свою гордость, если это поможет им вернуться к нормальной жизни, конечно, нормальной по их версии. Джейн сидел на прибранном диване, когда Лисбон вошла в кабинет, дверь которого он намеренно оставил открытой (заставать копа врасплох — вряд ли хорошая идея). Когда она увидела его, то предательский румянец залил ее красивое лицо, а кружка, полная кофе, задрожала. Ее глаза мимолетно скользнули по его лицу и, без сомнения, отметили небольшое почернение под глазами, которое он счёл следствием травмы носа. При виде синяка ее румянец усилился. Его нос был еще одной загадкой, которую он не мог расшифровать: ощущения были такие, будто кто-то его туда ударил. Тереза отвела глаза и попыталась скрыть неловкость — села в своё кресло с дымящейся чашкой и приступила к работе; темные волосы спадали спереди на ее розовые щеки. Во рту у Джейн пересохло, и он почувствовал непривычное тепло на своём лице. Он сглотнул. Это было плохо.  — Доброе утро, Лисбон, — приветливо сказал Патрик; действуя как обычно, он надеялся разрядить обстановку. — Как прошли твои выходные?  — Хорошо, — ответила Лисбон. Итак, они вернулись к немногословной сдержанности. Джейн внимательно посмотрел на нее, пытаясь использовать все свои навыки наблюдения, чтобы выяснить, что у Терезы на уме. Было очевидно, что ее смущает его присутствие. Его это беспокоило. «Ну, — подумал он, — по крайней мере, она не сердится». Но с гневом Лисбон он был знаком и знал, как с ним обращаться. Неловкость — это совсем другое. Одно дело, когда он намеренно заставлял ее краснеть (например, когда притворялся, что читает ее мысли, или когда покупал ей неожиданные, экстравагантные подарки). Сейчас же Джейн понятия не имел, чем вызвал такую реакцию.  — Ну, я просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты отвезла меня домой в пятницу. Я был не в себе.  — Всегда пожалуйста, — сказала она, не отводя взгляд от экрана компьютера. Джейн вздохнул и решил, что раз не остаётся другого варианта, нужно просто сорвать пластырь.  — Итак, Лисбон, что же я такого сделал, что заставил тебя чувствовать себя так неудобно? Я танцевал на столе? Устроил стриптиз на парковке? Тереза посмотрела на него.  — Ты что, ничего не помнишь?  — Нет. В ту же секунду он заметил на ее лице облегчение, и она искренне рассмеялась.  — Нет, ничего подобного. Ну, ты помочился в кусты с кактусами, но, помимо этого, ты был просто более забавной версией самого себя.  Кактус, да? Он поерзал. Хорошо, это объясняло ещё одну загадку, которую он обнаружил первым делом в субботу утром. Потом унизительная мысль пришла ему в голову.  — Ты не видела, э-э…  — Нет, — поспешно ответила Лисбон. — Я вообще ничего не видела. Ты был в кустах. Глаза Джейн сузились. Она что-то скрывает.  — Что еще я сделал?  — Ничего. Я отвезла тебя домой, помогла лечь в постель, оставила аспирин, а потом ушла. Конец истории.  — Ты лжёшь, Тереза. Она невинно пожала плечами.  — Ну, ещё тебя вырвало в ванной.  — Любые идеи, почему мой нос болит так, будто я получил твой знаменитый хук справа? Как бы хорошо Лисбон не скрывала свои мысли, она не достигла такого же искусства самоконтроля, когда дело касалось румянца на щеках.  — Ты врезался в дверь, — быстро сказала она и опустила голову, чтобы сделать глоток кофе.  — Ты лжешь, — повторил он негромко. — Ты должна знать, что со мной это бесполезно.  — Я рассказала тебе обо всем самом важном, Джейн. Думаю, тебе просто придется поверить мне на слово, — теперь она смело смотрела ему в глаза, уверенная, что он ее не разыгрывает и действительно ничего не помнит из того, что произошло в ту ночь. К своему удивлению, Джейн внезапно сильно разозлился. Он ненавидел, когда от него утаивали важную информацию, как бы лицемерно это ни звучало с его стороны.  — Если ты что-то скрываешь от меня, я обязательно это выясню. Я нюхом чувствую виновных, меня для того и наняли, помнишь? И я узнаю правду, даже если виновным окажусь я сам. Лисбон испугалась его вспышки, но она тоже умела злиться. Ее глаза похолодели, и она посмотрела на него с предостережением.  — Будь осторожен со своими желаниями, Джейн. Теперь, если ты меня извинишь, мне нужно закончить отчеты, — она кивнула в сторону двери, и он понял, что его выставили, как школьника из кабинета директора. Джейн поднялся с дивана и вышел из ее офиса под любопытные взгляды своих коллег. Он практически бросился на свой диван, вытянулся во всю длину и с возмущением закрыл глаза, защищая себя от любых нескромных вопросов. Трое его товарищей с удивлением посмотрели друг на друга, недоумевая, как пять минут разговора с боссом могли довести Джейна до такого состояния. Но они поняли, что лучше его не тревожить. Таким Джейн был только, когда речь шла о Кровавом Джоне, наверное, Лисбон дала ему какую-то новую информацию, которая и привела его в ярость. Друзья ждали, что в любой момент их начальница выйдет из кабинета с плохими новостями, но всё было спокойно, поэтому они расслабились и вернулись к работе. Джейн лежал неподвижно, его сердцебиение и гнев постепенно стихали. Когда он немного успокоился, то стал анализировать свою реакцию на ложь Лисбон. Это задело его сильнее, чем он думал. Ведь они были близкими друзьями. Может, даже лучшими друзьями. Если он сделал что-то неприличное, то имел право знать, верно? Только так он мог исправить свой проступок. Но она, казалось, почувствовала удовлетворение от того, что он забыл случившееся. Нет, не удовлетворение, поправил он себя. Облегчение — вот более точное слово. Затем он начал обдумывать ее предупреждение. Будь осторожен со своими желаниями. Что, черт возьми, она имела в виду? То, что он сделал, настолько ужасно, что он должен быть рад, что ничего не помнит? Нет. Так дело не пойдёт. Совсем не пойдёт. Джейна стало захватывать привычное состояние одержимости. Он должен узнать правду, или эта загадка будет преследовать его вечно. Он подумал о самовнушении, но оно у него никогда не получалось. Слишком хорошо он себя осознавал, чтобы без оглядки углубиться в своё подсознание. Честно говоря, собственная психика его даже немного пугала. Боль и депрессия сидели в нем слишком глубоко. Много раз он пробовал заставить себя забыть, и поэтому сильно сомневался, что может найти способ заставить себя вспомнить. Хотя вариант с самовнушением он отбросил, у него возникла другая идея. Джейн ухмыльнулся и немного расслабился. Себя загипнотизировать он не мог, но зато знал одну миниатюрную брюнеточку, которая при правильном подходе была очень внушаема. Он делал это прежде. И не сомневался, что сможет сделать снова. Хорошо, Тереза. Если не хочешь сказать мне правды, я знаю, как заставить тебя говорить. Пока Джейн обдумывал свой план, утро прошло быстро, и он даже немного подремал.