***
— Я сейчас растаю, — выдохнула Хадижа, когда она в сопровождении Эми и Самиры села на лавочку на набережной. — Да ладно, всего лишь тридцать градусов, — фыркнула Эми, протягивая подруге рожок мороженого. — После Парижа это словно в печку попасть, — благодарно кивая и принимая угощение, ответила Хадижа. — Здорово, наверное, в Париже, — мечтательно вздохнула Эми. — Эйфелева башня, Лувр, Собор Парижской Богоматери… — Елисейские поля, Триумфальная арка, Версаль, — продолжила перечислять достопримечательности французской столицы Хадижа. — Слушай, Эми, тебе надо приехать ко мне в гости, — посмотрела она на подругу. — И тебе, — оглянулась на Самиру. — Ну, не знаю, — закусила губу Эми, — все-таки другая страна. — Да, ладно, — махнула рукой Хадижа. — Остановитесь у меня. Не думаю, что Зейн будет против. — Да Зейн, по-моему, сейчас не будет против, если ты в дом притащишь группу бразильских танцоров, — засмеялась Самира. — Что, это так бросается в глаза? — смутилась Хадижа. — Что вы по уши влюблены? — улыбнулась кузина. — Ещё как. Если вы находитесь в одной комнате, от вас чуть ли не летят искры, а когда Зейн занят разговором с моим отцом или дядей Саидом, то все равно украдкой ищет тебя взглядом. — Перестань, — еще больше краснея, легонько толкнула Самиру девушка. — Я так рада, что ты счастлива, — обняла кузину в ответ та. — Я с самого начала знала, что из вас выйдет прекрасная пара. Машаллах! — Что? — нахмурилась Хадижа, не поняв последнего восклицания Самиры. — Машаллах! Так пожелал Аллах! — перевела Самира. — Так говорят, когда происходит что-то приятное. — Тогда Машаллах, девочки! — обняла обеих подруг Хадижа. — Я так по вас скучала! Ну, так что? В следующие каникулы не я прилетаю в Рио, а вы летите ко мне? — вернулась к теме Хадижа. — Я познакомлю вас с Жаком, Луи и Одеттой. — Так ты встретилась с Жаком?! — воскликнула Эми. — Да, — кивнула Хадижа. — Он тоже поступил в Академию, и мы учимся вместе, а с Одеттой и Луи он снимает квартиру. — Одетта — это его девушка? — поинтересовалась Самира. — Нет, — покачала головой Хадижа. — Оди не девушка Жака и с Луи они тоже не встречается, хотя иногда мне кажется, что между ними что-то есть. Она классная, у нее пряди покрашены в разные цвета, она очень веселая, яркая, иногда совершенно бесшабашная, но при этом мудрая. Это она настояла, чтобы я пошла на открытие клуба Зейна, когда мы поссорились с ним. — Мне она уже нравится, — улыбнулась Самира, которая уже знала всю историю, произошедшую в Париже, только о прошлом Зейна, своём поцелуе с Жаком и с Оди Хадижа решила умолчать — почему-то это казалось настолько личным, что превращать подобное в тему веселого разговора подружек было просто кощунством. Солнце уже начало клониться к закату, когда девушки распрощались. — Ты сейчас домой? — спросила Самира у сестры. — Нет, сначала заеду в дом отца, нужно забрать кое-какие вещи, — ответила Хадижа. — Поехать с тобой? — Нет, ты и так провела со мной целый день. Смотри, Зе-Роберту заругается, — отрицательно покачала головой Хадижа. — Не волнуйся, я знаю, чем его задобрить, — подмигнула сестре Самира. К девушкам как раз подъехала машина с водителем семьи Рашид, вызванный Хадижей. — До завтра, — попрощалась кузина. — Пока, — села в автомобиль Хадижа. Едва успев подняться на крыльцо особняка, Хадижа услышала женские крики и пронзительный детский плач. Звуки ссоры стали еще более громкими, когда входная дверь распахнулась. Зулейка и Ранья стояли посреди гостиной, выкрикивая друг другу в лицо различные ругательства по-арабски, смысл которых Хадижа не могла до конца уловить, а Мунир и Малика сидели рядом на диване, зажимая уши руками, при этом младшая сестренка уже заливалась слезами. Больше никого не было видно, видимо, прислуга, напуганная ссорой двух хозяек, поспешила спрятаться по углам. — Что здесь происходит?! — спросила Хадижа как можно громче, чтобы перебить эти бьющие по ушам крики. Видимо, в голосе девушки было что-то от интонации отца, так как в первую минуту обе женщины испуганно затихли, медленно оборачиваясь к двери. — А, это ты, — облегченно фыркнула Ранья. Зулейка же подхватила на руки дочь, пытаясь её успокоить. — Так, что случилось? — повторила свой вопрос Хадижа. — Я приготовила для Саида баранину по его любимому рецепту, — начала рассказывать Зулейка. — Ранья её опрокинула. — Сказано в Коране: «Избегайте плохо думать о людях, ибо скверные мысли — самые лживые слова», — у тебя нет ни доказательств, ни свидетелей! Ты обвиняешь меня голословно и за это будешь гореть в аду! — тут же взвилась Ранья. — Мне сказала Малика, — ответила Зулейка. — Малика могла сама опрокинуть блюдо, а свалить вину на меня, — тут же парировала первая жена. — Как ты смеешь наговаривать на ребенка! У тебя совсем нет совести! Да гореть тебе в Аду! — Это тебя покарает Аллах! — ответила Ранья. Скандал вспыхнул с новой силой. — Тихо! Если вы продолжите это, то будете гореть в аду обе! Аллах покарает вас за ваши длинные языки и неумение поддерживать его лампаду и мир в доме мужа! — вырвалось у Хадижи ещё до того, как она успела осознать, что сказала. Женщины смотрели на падчерицу в шоке, даже Малика перестала всхлипывать. — Хадижа?! — нарушила тишину Зулейка. — Ты… — Ранья хотела сказать, что девушка заговорила, как в те в времена, до похищения, но Хадижа перебила её. — Если вы сейчас разойдетесь по комнатам, я не скажу отцу об этом скандале. Ранья демонстративно хмыкнула на заявление падчерицы, а Зулейка облегчённо выдохнула, поглаживая свой живот и понимая, что зря поддалась на провокацию Раньи. Служанки, видимо поняв, что буря миновала, появились в гостиной: одна из них перехватила на свои руки у Зулейки Малику. — Фатима, — обратилась Хадижа к прислуге, — сделай, пожалуйста, чай и принеси в комнату Зулейки, — сама же подхватила вторую жену отца под руку и направилась к лестнице. — Спасибо, — улыбнулась она. — Не за что, — ответила Хадижа, — я бы себя не простила, если бы с моим будущим братом, или сестренкой что-то случилось из-за этих скандалов. — Знаю, что у меня должна уже быть броня от ее нападок, но из-за беременности все стало восприниматься как-то острее, а Ранья не упускает и малейшей возможности напакостить мне и развязать ссору, слово надеется довести меня до потери малыша, не приведи Аллах! — Своим поведением она напоминает мне ребенка. Очень вредного, капризного ребенка, — кивнула Хадижа, — которого иногда действительно хочется наказать. — А ты, наоборот, как-то повзрослела, — осмотрела Хадижу с ног до головы Зулейка, улыбнувшись. — Брак идет женщине на пользу, особенно, когда он счастливый. — Да, — смущенно улыбнувшись, ответила она. Стук в дверь заставил их прервать разговор. В комнату вошла Фатима, неся поднос с чаем и сладостями. — Спасибо, — поблагодарили они, служанку. Та поклонилась, пятясь к двери. — Там, в гостиной ты была словно дядя Али, — Зулейка перевела разговор в другое русло. — Я даже на секунду подумала, что ты что-то вспомнила. Хадижа разлила чай по чашкам и подала одну из них мачехи: — Иногда что-то вспоминается, но ничего определенного. — Но это тоже хорошо, — одобряюще посмотрела на Хадижу женщина. — Конечно, — кивнула Хадижа. — Так ты приехала в гости? — поинтересовалась Зулейка. — Забрать кое-что из моих вещей, — допивая свой чай, ответила она. — В твоё отсутствие Саид запрещал всем, кроме прислуги заходить в твою комнату, так что за сохранность вещей можешь не волноваться. — Это хорошо, — поставив чашку на поднос, а тот — на небольшой столик, ответила Хадижа. — Отдыхай, тебе и малышу нужен покой. — Да, ты права, — улыбнулась Зулейка. — Ты хорошая девочка, и я буду молиться, чтобы Аллах берег тебя. — Спасибо, — поблагодарила Хадижа, уже выходя из комнаты, и тихонько прикрыла за собой дверь. В ее комнате все действительно было так же, как и в день отъезда в Фес. Хадижа подошла к книжным полкам, вытащив несколько учебников и энциклопедий, а потом проследовала в гардеробную. Среди платьев, кофт и юбок свободного покроя висело несколько костюмов для танцев, когда-то принадлежащих Жади. Девушка рассматривала их, стараясь представить себе маму, танцующую для отца или для кого-то другого. Образ Зейна смотрящего на танец матери, неприятно кольнул ревностью, и Хадижа резким и немного нервным движением повесила костюм обратно. — Что, неприятно осознавать, что твой муж был влюблён в твою мать? — голос Раньи с издевкой зазвучал со спины, заставив вздрогнуть, — а может, влюблён до сих пор. Хадижа обернулась. Ранья стояла возле входа в гардеробную с ехидной улыбкой на губах. — Я не слышала стука в дверь, — спокойно ответила она. — Это мой дом, и я имею права заходить в любые комнаты, — нисколько не смутилась Ранья. — Это дом моего отца, а если ты продолжишь так себя вести и доводить Зулейку, думаю, он прекратит быть твоим, — посмотрев мачехе в глаза прямо, ответила Хадижа. — О, значит, как ты заговорила, — поморщилась Ранья. — Думаешь, раз стала замужней женщиной, то вправе указывать?! Я бы не обольщалась насчет Зейна. Все знают, что он бабник; это сейчас он увлечён тобой, но пройдёт время, и он охладеет, а может, даже отправит тебя назад, к Саиду, как надоевшую игрушку. Так что я не советовала бы тебе ругаться со мной, — закончила она злым шепотом, чуть поддавшись вперед. В этот момент Хадиже как никогда захотелось вцепиться в волосы мачехи или расцарапать ей лицо, чтобы стереть эту довольную улыбку с ее проклятой физиономии. — Ты просто завидуешь, потому что мой отец никогда не смотрел так на тебя, как Зейн смотрит на меня, — поравнявшись с мачехой, сказала Хадижа. — Ах, ты! — хотела уже вцепиться в волосы падчерицы женщина, как услышала голос служанки в коридоре: — Лара Ранья! Лара Зулейка, звонит сид Саид. — Пусть проклянет тебя Аллах! И пусть муж больше не дотронется до тебя, — пожелала Ранья напоследок перед тем, как выбежать из комнаты Хадижи к телефону. Хадижа взяла книги и поспешила вниз — у неё не было никакого желания оставаться в этом доме на лишние минуты.***
Хадижа поправляла костюм для танцев, еще раз окидывая взглядом отражение в большом зеркале. Сегодня ей хотелось танцевать, хотелось почувствовать себя соблазнительной, желанной, как тогда… как в вечер открытия клуба, хотелось увидеть в глазах Зейна огонь нетерпения, принадлежащей ей, кожей ощутить мурашки и сладкую волну возбуждения, окатывающую тело до кончиков тонких пальцев — хотелось сделать всё так, как бы сделала любая другая восточная жена, желающая порадовать своего мужа. Отчасти, это желание появилось из-за слов Раньи, хотя Хадижа и понимала, что женщина наговорила всё это по причине зависти и желания задеть нелюбимую падчерицу, но неприятный осадок, несмотря ни на что, остался. Включив музыку и взяв в руки горящие свечи-таблетки, она плавной танцующей походкой направилась ко входу в спальню. Зейн уже ждал её, сидя на кровати. Хадижа делала первые движения танца, держа перед собой свечи. Поворот, взмах руки, и вот она уже словно смотрит сквозь пламя на своего мужа, в глазах которого поселился точно такой же огонь. Мужчина чуть подался вперед, когда Хадижа приблизилась к постели, делая грациозный выпад. Мелодия набирала все больший ритм, заставляя и танцовщицу двигаться резче. При очередном повороте, воск от горящей свечи пролился, обжигая руку, а несколько капель упало на голую кожу стопы, заставляя Хадижу оступиться. В тот же момент свеча выскользнула из хрупкой руки. Хадижа резко опустилась вниз, пытаясь поймать свечку, но та все-таки достигла пола, впрочем, успев потухнуть. — Повезло, — показала Хадижа потухшую свечу, подошедшему Зейну, что тоже опустился на корточки рядом с женой. — На видео все казалось проще, — поджав губы, проворчала она, — я такая неловкая. — А я уж подумал, что ты решила поджечь квартиру, чтобы мы быстрей уехали в Париж, — пошутил Зейн. — Больно? — спросил он, перехватывая руку Хадижи и всматриваясь в порозовевшее пятно ожога. — Нет, — покачала она головой, но мужчина уже покрывал поцелуями ее ладонь, спускаясь к запястью. — Прости, — шепнула Хадижа, заставив мужа остановиться. — За что? — Я все испортила. Хотела станцевать для тебя, а тут… Зейн покачал головой, поднимаясь на ноги, и потянул за собой жену. Подхватив Хадижу, он прижал ее к себе, подхватывая невесомую фигуру на руки: — Ты самая лучшая, желанная и соблазнительная танцовщица, и единственная, с кем мне хочется танцевать. — И ты больше ни с кем не будешь танцевать? — спросила Хадижа, затаив дыхание и всматриваясь в потемневшие от желания глаза мужа. — Нет. — Обещаешь? — голос снизился до шепота, а губы приблизились к его. — Обещаю, — ответил Зейн на выдохе за секунду до пьянящего поцелуя.