Забыть нельзя

Краем глаза Корф успел заметить, как Санька приподнял удивленно бровь и переглянулся с женой, та, наоборот, нахмурила брови и украдкой погрозила ему пальцем. Стараясь скрыть разочарование, предложил посмотреть репертуар Драмтеатра и выяснить, какой спектакль будет идти в воскресенье, чтобы было чем соблазнять подружек. К облегчению взрослых, Настя нисколько не стушевалась, наоборот, перспектива пойти в театр с новой подружкой и её папой очень воодушевила. Они с Машенькой радостно обнялись и дружно закивали головами. Анна, улыбнувшись, перевела взгляд на Владимира и, почувствовав его пожатие пальцев, смутилась, опустив глаза. Договорившись обо всем, кто, где, как и кого будет ждать и встречать, очень тепло стали прощаться. Однако девчонки никак не хотели расставаться, всё о чем-то шушукались, звонко смеялись, выдумывая ещё какие-то нехитрые детские дела. Жесткий режим Машеньки был явно нарушен. Анне, наконец, удалось одеть дочку и Корф, подхватив её на руки, быстро выскочил за дверь. Смеющаяся и брыкающаяся Настя, постепенно затихла, а в машине, привалившись к маминому плечу и сложив ножки Владимиру на колени, сразу уснула. Мужчина замер, практически перестав дышать, комок подкатил к горлу, а к глазам подступили предательские слезы. Он осторожно поправил яркую курточку, по-удобнее расположил маленькие ножки в кукольных туфельках на своих коленях. Взглянув на Анну и увидев её кивок, снял их совсем. Та, практически одними губами сказала ему: - Спасибо! – а он услышал. Кивнул и также губами спросил, удобно ли ей так ехать, получив согласное: – Да! – дальше так и продолжали вести диалог безмолвно, одними губами, безошибочно угадывая смысл слов, делясь впечатлениями. Никита, искоса поглядывая назад на пассажиров, улыбался и вел машину осторожно, плавно притормаживая на светофорах и мягко трогаясь. Подъехав к дому, быстро выскочил и, стараясь не хлопать, распахнул заднюю дверь. Владимир, осторожно взяв спящую девочку на руки, вышел из машины, а сделав шаг, остановился. Никита привез их к его дому. Растерянно посмотрел на следом идущую Анну, которая опустив голову, раскрыла свою сумочку и явно искала там ключи. Наткнувшись на него, она удивленно подняла голову: - Что случилось? – спросила шепотом Корф вздохнул и, не зная, что сказать, виновато вымолвил: - Аня? Повернув голову, Анна, наконец, увидела, куда их привезли и тоже растерянно замерла. В это время Никита, не обращая больше на них внимания, сел в машину и мягко тронул её. Разом, повернув в его сторону головы, они, молча смотрели, как он отъезжает, как набирает скорость, как мигнув огоньками, исчез за поворотом. Владимир, очнувшись, спасая свою репутацию, тихо зашептал: - Анна, мы можем ему позвонить, я надиктую тебе его телефон. Она достала из сумочки свой сотовый, взглянув, вздохнула: – Не получится, зарядка закончилась. Придется с твоего звонить. Теперь уже Владимир покачал головой, взглядом показав, что телефон у него в верхнем внутреннем кармане, как раз там, где находится щечка сладко спящей дочки. - Анна, прости меня, совсем забыл предупредить Никиту, куда надо ехать, а он, видимо, по инерции приехал сюда. Раз уж так получилось, пойдем, становится прохладно. Спальных мест у меня достаточно. Я всё помню и ни к чему тебя не принуждаю. Она внимательно посмотрела ему в лицо, освящаемое фонарем подъезда, словно пытаясь что-то разглядеть в заблестевших глазах, увидев в них серьезность, согласно кивнула и пошла за ним следом. Сенсорные датчики в прихожей сразу сработали, включив приглушенный свет, стоило только им переступить порог квартиры. Ступая осторожно на цыпочках, Корф прошел в спальню и остановился, шепотом подсказывая Анне, где расположен ночник. Потом подождал, пока Анна откинет покрывало с кровати и, наконец, бережно, опасаясь лишний раз вздохнуть, уложил девочку на постель. - Ань, располагайтесь здесь, всё для вас с Настей есть в ванной, впрочем, ты видела, а я буду в кабинете. Если что, обращайся не стесняясь. Хорошо? – попросил и, стараясь не глядеть на желанную гостью, отступив назад, поспешно вышел. Зайдя в кабинет, тихо затворил дверь, прижимаясь к ней разгоряченным лбом. И как, как теперь сдерживаться, зная, что она сейчас в его доме, рядом, любимая и любящая? Но, он ведь обещал. А слово он привык держать, а перед ней, особенно. Вздохнул, отлепляя себя от двери. Сел на диван, прислушиваясь, втайне мечтая, что ей что-то понадобится, и она сейчас постучит в его дверь. Он слышал, как зашумела вода в ванной, потом всё стихло. Подождав ещё немного, тоже отправился в душ. Постоял, вдыхая запах волнующей его женщины, представляя, как она переступала босыми ножками в душевую кабину, как теплые струйки омывали её тело, стекая прозрачными каплями по обнаженной груди, как… Нет, думать об этом было нельзя. Быстро сбросил с себя одежду, включил холодную воду, становясь под резкие, ледяные струи, колющие кожу. Стоял долго, остужая тело и горячую голову с шальными мыслями. Накинув любимый красный халат, прилег на диван и. стараясь отвлечься от грешных желаний, взял книгу, решив, что Акунинская «Алмазная колесница» лучше всего успокоит. Она и успокоила, задремал. Проснулся он неожиданно, будто кто толкнул его в грудь. В дверях, освещаемый неясным светом не выключенной настольной лампы, четко вырисовывался женский силуэт. Владимир замер, не веря своим глазам. Сон? На всякий случай спросил, голос не повиновался, с трудом прохрипел: - Это ты? Тоненькая фигурка слегка качнулась, как будто намереваясь шагнуть вперед, но, так и осталась стоять на месте. Приподнявшись, увидел, как руки взметнулись вверх к губам, словно боясь, что губы могут выдать какую-то тайну. Испугавшись, что видение сейчас исчезнет, быстро поднялся и шагнул ему навстречу. Морок не рассеялся, в дверях стояла Анна, глядя на него виновато-настороженно. Подумав, что спрашивать о том, зачем она пришла, глупо, просто протянул к ней руки, ласково улыбнувшись. Она шагнула в его объятия, уткнувшись ему в грудь, по-прежнему не отнимая рук от лица. Осторожно обняв, он уткнулся носом ей в макушку, купаясь в аромате пушистых волос. Нежно погладил белокурые локоны, тоненькую спинку. - Анечка! – еле слышно, на самом выдохе прошептал. Она услышала, подняв голову, замотала головой и, подняв ладонь, приложила ему к губам, безмолвно умоляя о молчании. Он мысленно с ней согласился, ибо горло от волнения перехватывало, да и все слова вылетели из головы. Важными были только её присутствие, испуганно-вопрошающие глаза и соблазнительно пухлые губки, которые манили его с неистовой силой, и не было никакой возможности сопротивляться этому притяжению. Да и надо ли? Дрожащими руками он поднял её на руки , не решаясь шагнуть и давая ей время привыкнуть к нему, чувствуя, как в груди его переполняет нежность. Это было ново и невиданно. Нет, конечно, он хотел обладать ею, только сейчас нежность и радость захлестывали его всего, и он не мог на неё насмотреться, налюбоваться. Она робко улыбнулась и пальчиком коснулась его гладко выбритой щеки, тихонько провела ею до подбородка. Он поймал тонкий пальчик губами, поцеловал и медленно склонился к пухлым губкам, не отрывая взгляда от её потемневших и ласковых глаз. Осторожно коснувшись мягких губ, ласково лизнул их. Губки дрогнули и потянулись ему навстречу. Он тут же припал к ним, как припадает к роднику усталый, мучимый жаждой путник. Сладкие, её губы были немыслимо сладкими, и всё исчезло, кроме этих сладких губ. И нежность, переполнявшая его, выплеснулась наружу. Владимир шагнул к дивану, положил свою драгоценную ношу и стал беспрерывно целовать милое лицо, постепенно освобождая гибкое тело от халата и покрывая его нежными поцелуями. Анна всхлипнула и обвила его шею тонкими руками, притягивая ближе к себе, окончательно сведя с ума. И вся, так долго сдерживаемая страсть им прорвалась, заставляя его дрожать и лихорадочно шептать в исступлении: - Аня! Анечка! Анечка! А-а-анечка! И слышать в ответ: - Владимир! Владимир! Влади-и-имир! И ночь дарила им свой лунный свет, и звезды парили над ними в медленном вальсе, и никого в целом мире сейчас не существовало, кроме этих двоих, так долго шедших друг к другу и, наконец, ставших единым целым, чтобы познать и принять эту непреложную истину – они едины и неотделимы, и предназначены только друг другу.