Луч надежды

Его звали Тойво Виртанен, что в переводе с нашего языка означает «поток надежды». Он и воплощал ее в себе, эту надежду, эту невероятную силу духа, эту внутреннюю мощь и непоколебимость. Тойво был намного сильнее меня, как и положено мужчинам, он так считал, а я могла соглашаться, или опровергать эту аксиому. Он был сильнее, и он давал силы мне. Я знала Тойво всего-то два года, а мне казалось, что мы вместе уже целую вечность. Мы познакомились, когда я выпускалась из музыкального училища, наша группа тогда радостно смотрела в будущее, мы хотели покорять новые вершины и завоевывать сердца, нам хотелось творить добро и прославиться на весь мир. Как благородно и тщеславно! Как раз подходит для восемнадцати лет. Итак, нас волею судьбы, а в том, что это была именно эта вечно молодая старуха, прядущая нити, я уже не сомневалась, занесло на благотворительный концерт в один из приютов столицы. Я уже точно не помню, кто из наших был инициатором концерта, но руководители восприняли его на ура и сказали, что от того, как мы выступим, будет зависеть наш диплом и дальнейшая карьера. Можно представить, сколько валерьянки я выпила накануне! Я уже рисовала себе афиши с собственным именем и толпы поклонников в кустах, а тут такая незадача…. Ну да ладно, расстраиваться заранее я не привыкла. Я нервно расправляла невидимые складки на будущем выпускном платье, подаренном мне родителями, и старалась не забыть ни единого словечка, ни единой нотки. Верная скрипка гордо возлежала на синем бархате и дожидалась меня. Уже потом я вспоминала, что даже не удосужилась спросить, в какой приют нас с друзьями занесло, в тот момент я больше переживала о своей будущей песне. Наш музыкальный руководитель господин Юсила сел за рояль и представил меня - Для вас поет гордость нашего выпуска, отличница красавица и просто талантливая девушка Йоханна Куркела. Я, улыбаясь от уха до уха, вышла в зал и замерла: мы выступали в приюте для людей с ограниченными возможностями! Это открытие пронзило меня как ножом, я и думать забыла о песне. Просто стояла и смотрела на пятьдесят колясок разного размера и на людей, сидящих в них. Они были рады видеть у себя музыкантов, рады слышать Рождественские хоралы, которые мы привезли с собой, но их выдавали глаза. Такой боли я не видела еще никогда и ни у кого. Я знала, что каждое мое движение, каждый неосторожный жест напоминает им об их несостоятельности, как я могла после этого выступать? Господин Юсила понял мое замешательство и подбадривал, как только мог. Я сдалась. Чередуя слова с судорожными всхлипами, я запела песню о Рождественской ночи и чуде, которого все так ждали. Словно бы вместе с ангелами я молилась о сказке для этих людей, они ведь ее заслужили! Что-то подсказывало мне, что и они молятся вместе со мной. Наш концерт прошел на «ура». Мне дарили цветы, пожимали руки, говорили «спасибо», а потом вдруг на сцену вышел директор приюта и сказал, что его подопечные тоже приготовили нам сюрприз. Пока я терялась в догадках, к микрофону выкатили коляску, в которой сидел совсем еще молодой парень. Его светлые волосы были собраны в хвост, карие глаза смотрели с волнением и радостью. Парень взял в руки скрипку и стал играть старинную балладу о Рождественском утре. Песня не раз вызывала во мне слезы, сейчас же, приправленная сложившейся ситуацией, она и вовсе заставила меня рыдать в три ручья. История повествовала о маленькой девочке, накормившей утром, после Рождества, замерзшего воробышка, птичка благодарила ее и, улетая, призналась в том, что она совсем не птица, а ее умерший младший братик. Чем обернется для меня концерт, я тогда еще не знала, поэтому уверенные увещевания господина Юсила слушала вполуха. Всё мое внимание было приковано к парню и его игре. Он обращался со скрипкой не очень уверенно, несколько раз сбивался, но было видно, что он так хотел сыграть свой сюрприз и понравиться нам, что эти огрехи даже не были заметны! Господин Юсила сам взобрался на сцену, чтобы его поприветствовать, и жестом подозвал к себе и меня. - Отлично, Тойво, просто прекрасно! - начал он свою браваду. Парень покраснел до корней волос, ему было явно неуютно. - Вы знаете, друзья, в Рождественскую ночь все ждут чуда, и пусть сегодня оно свершится. Мы знаем, Тойво, что ты очень хочешь учиться музыке, и мы тебе поможем. Отныне ты будешь принят в нашу дружную семью, а обучать тебя будет наша лучшая выпускница – Йоханна. Пока я старалась справиться с нахлынувшими эмоциями, Тойво уже шептал слова благодарности и пожимал мне руку. Именно в тот момент я поняла, что пропала. **** Так вот мы и познакомились. И с этого началась моя вожделенная музыкальная карьера. Жизнь устроила мне проверку на прочность, и я держалась, как могла. Тойво рассказывал мне, что он прикован к коляске уже восемь лет, то есть, практически всю сознательную жизнь. Когда ему было десять лет, он попал в автокатастрофу, его родители и младшая сестра погибли, а ему парализовало ноги. - Бывало время, - говорил Тойво, - Когда я уже не помнил, что такое нормальная жизнь. Что такое бегать, прыгать, ходить, что такое, когда встаешь и идешь, куда тебе хочется, берешь с полки нужную книгу, и тебе не надо тянуться изо всех сил, чтобы ее достать. Когда лезешь в морозилку самого высокого холодильника за мороженным, и это не составляет для тебя труда, ведь самая высокая бытовая вещь все равно под силу человеку, стоящему в полный рост. А я ведь даже и не знаю, какой он у меня…. Я отводила глаза и молчала, да и что я могла ему ответить? Тойво понимал меня с полуслова, понимал и поддерживал. Его депрессия, как правило, никогда не длилась долго, он выныривал из черных пучин и вновь принимался учиться. Тойво никогда не сидел без дела, он просто не мог иначе! Мне было с чего брать пример. Я была хорошим учителем, в меру добрым, в меру строгим, способным учиться у своих учеников. Тойво брал от меня всё, что только мог, и как-то незаметно для нас самих дружба переросла в нечто большее. Потом, лежа на широкой кровати в моей спальне и стараясь не разбудить Тойво, я думала о том, что всё произошло как положено, как это было бы с обычным мужчиной. Даже лучше. Даже здесь он смог отличиться. Тойво четко знал, чего хотел, и умел выражать свои желания. Жарких признаний в страстных чувствах я не слышала, но в его глазах читалось всё, что он ощущал, а еще, Тойво в отличие от многих умел думать не только о себе. Я влюбилась по уши. Казалось, что я даже дышать без него не могу. Все проблемы казались мне такими решаемыми, а жизнь – такой прекрасной, стоило ему только взять меня за руку. Тойво был моей нерушимой стеной, моим океаном мудрости, и он стремился передать эту мудрость мне. Он точно знал о жизни что-то такое, чего я не знала и о чем даже не догадывалась. Тойво говорил, что жить – это чудесно, и сам факт того, что ты проснулся утром уже стоит того, чтобы за него благодарить. Тойво не мог ходить, но мне казалось, что он прошел сотни тысяч миль и пересек океаны. Его учило само небо, птицы пели ему сказки, весна гладила по голове. Он был ребенком Вселенной, он так любил жить…. Жизнь оказалась злобной ведьмой, бессердечной мачехой, еще раз всем доказав, что чудес не бывает. А может, просто ангелам не было места на земле? **** Приближалось наше второе совместное Рождество, на которое я приготовила сюрприз. После долгих раздумий и советов с собственным сердцем, я пришла к выводу, что хочу сделать Тойво счастливым. Я возвращалась домой, готовая сообщить о том, что решила взять кредит в счет квартиры и оплатить необходимую операцию или операции, но чувство чего-то непоправимого глодало меня изнутри. Весь мир готовился приветствовать чудо рождения Христа, все ждали очищения и радости, и только меня дома поджидала беда, черной гиеной выскочившая ниоткуда. В этот вечер Тойво покончил с собой. На столе валялась записка, под столом – гора разноцветных таблеток. «Прости, Йоханна, и постарайся понять. Я не хочу такой жизни для тебя. Не хочу, чтобы ты мучилась со мной. Ты станешь известной, тебя будут любить миллионы людей, рядом будет достойный тебя человек, который даст тебе всё то, чего я дать не смог. Вот, возьми вот это в память обо мне…. Я прервала чтение и перевела взгляд на кольцо, лежащее здесь же, неподалеку. …. Я продал скрипку, она мне больше не нужна. Я хотел поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала. Прощай и помни, я люблю тебя и всегда буду». Его хоронили в Рождественское утро. Я плакала покуда не закончились слезы. Мне казалось, что я не выживу в этом мире без Тойво, ведь он был моей надеждой, он так хотел жить, и так напрасно сдался. Бабушка говорила мне потом, что у меня появился еще один ангел-хранитель. И уже сейчас, когда я вышла замуж, нарожала детей и обрела, наконец, ту популярность, о которой так мечтала в юности, я поняла, что бабушка была права. На всем моем тернистом пути к счастью я всегда чувствовала чью-то незримую поддержку. Я знала, что мне помогает Тойво. Каждый год в течение восьми лет я устраиваю благотворительные концерты по всей стране, я стараюсь делать добрые дела и не сдаваться, ведь этому всегда учил меня Тойво. В этот вечер я пела «Рождественского воробья», и почему-то верила, что он меня слышит. А на пальце моей правой руки по-прежнему блестело то самое кольцо, которое мне было дороже всех богатств мира. ***Конец*** 4.12.2012г.