***
Когда-то я не слишком точно видела «внутренность» преступления. Тогда же ошибочно полагала, что самое страшное из противоправных деяний — это заказное убийство. Дырка во лбу, нож, умело всаженный в сердце… ужас! Сколько жизней загублено из-за денег. Но я ошибалась когда думала именно так. Самые ужасные, самые мерзкие — это убийства бытовые. Вот так живёшь с человеком под одной крышей, любишь его, доверяешь, а потом вдруг наступает момент, когда этот родной индивид наносит тебе смертельное ранение. А ревность? Один из самых популярных мотивов преступлений. И от одной только этой мысли становится не по себе на душе. Живёшь вот так вот, любишь, а потом кто-то третий из треугольника оформляет билет на экспресс «Жизнь—Царство мёртвых». Лучше уж расследовать заказные убийства, чем вытягивать на белый свет подробности таких вот предательств. — Мой ребёнок. Я отец… — вновь начинает свою заумную беседу Сорокин, пытается выкрутиться. Противный. — Макс, ну я же не убийца. — Ладно, Миш, всё. Не, ну правда, хватит. Давай, колись, — уже практически перейдя на шёпот, просит Решетников. Он не без труда переводит мимолётный взгляд на товарища и тут же вновь поворачивается лицом к решётке. Наверняка ждёт скорейшего завершения допроса и мечтает как можно быстрее забыть обстоятельства этого дела. Я, кажется, впервые за всё время знакомства жалею его, чувствуя, как у меня у самой что-то болезненно сжимает сердце внутри. Мерзкое чувство. Когда всё так ужасно, но уже ничего не исправить. — Да не было у него ствола! Понимаешь, не было! — нависает над столом Максим. — А я откуда знал?! — кричит в ответ Михаил. Опять оправдывается. Опять пытается выгородить себя и списать всё на несчастный случай. — Да всё ты прекрасно знал! Картинку красивую придумал, а теперь переубедить нас пытаешься. Будь мужиком! Признайся, что хладнокровно друга убил! Да ты ведь и мизинца его не стоил! — мне так хочется побыстрее забыть всё это, не видеть больше лица Сорокина, что я не сразу замечаю, что Максим уже держит убийцу за грудки. — Майор Решетников. Максим! — цепляюсь за его руку, надеясь, что он ослабит свой пыл. Мне ещё только рукоприкладства сейчас не хватает. — Конвойный! Уведите задержанного. Сержант с трудом оттаскивает Сорокина. Он буквально отцепляет пальцы Решетникова от кофты задержанного. Я даже удивляюсь, как ткань выдерживает это испытание, а не разрывается под натиском сильных рук. Едва оторвавшись от некогда друга, мой взбешённый напарник вновь отходит к решётке. При этом грубо скидывает мою ладонь со своей руки и сквозь зубы произносит что-то себе под нос. Не то в мой адрес, не то в сторону Сорокина. А может и вовсе комментирует что-то другое. Я лишь облегчённо вздыхаю — ни единой травмы не получил задержанный, а это не может не радовать в подобной ситуации — и опускаюсь на краешек стола. Максим так и продолжает стоять ко мне спиной. С силой сжимает в руке металлический прут решётки и практически не шевелится. Не знай всего, я бы подумала, что это не к месту поставленная статуя в допросной. Но только лишь плавное движение при вдохе-выдохе даёт понять, что это живой человек, а не бесчувственный камень. В допросной повисает давящее молчание. Неуловимые человеческим глазом молнии так и летают по помещению из угла в угол. Порой мне даже кажется, что я слышу их треск, когда они проносятся в считанных сантиметрах от меня. Собравшись силами, я всё же решаюсь подойти. Не знаю, что сделаю дальше. Даже не предполагаю, что нужно говорить в подобных ситуациях. Но просто стоять в стороне уже нет сил. Меня буквально что-то невидимое тянет оказаться возле этой решётки. Возле него. Встаю возле стены, в которую буквально врастает мрачно-серая решётка, и тут же припадаю к ней плечом. Словно без малейшей опоры я тут же рухну, уже не в силах держаться на ногах. Максим даже не смотрит на меня. Лишь прижимается лбом к прохладной серой поверхности и сразу же прикрывает глаза. Ему невыносимо больно. Я это прекрасно понимаю. И мне безумно хочется ему помочь. Проще перенести всё это. И откуда только это благородство к недругу? Я что-то уже ничего не понимаю. — Максим, — нерешительно зову я, наверное, с минуту разглядывая его профиль. Он ничего не отвечает мне, даже не открывает глаз. Только лишь едва заметно кивает головой, показывая, что слышит меня. — Вы давно Сергея знаете… знали? — Столько не живут, — горестно усмехается он. — Мы учились вместе. Вместе работать сюда пришли. Вместе за Нинкой ухаживали… А потом Серёга женился и ушёл в нарко-контроль, — Максим вдруг нервно рассмеялся на этих словах. — А ведь я мог бы быть на его месте. Выбрала бы Нина меня, потом этот бы появился. А что, красиво! У вас бы тогда сейчас спокойная жизнь началась, — майор подходит ко мне практически вплотную. Останавливается всего в нескольких сантиметрах, но мне всё равно кажется, что он буквально вжимает меня в эту чёртову стену. — Нет Решетникова — нет проблем! Вы бы только рады были. Ну, признайтесь, были бы! — Максим, перестаньте, — говорю я, рассматривая его ботинки. Отчего-то страшно поднимать на него глаза. Словно испепелит, убьёт одним только взглядом. Но я всё же решаюсь. — Я понимаю, что вам сейчас тяжело. Терять друга — это очень больно. А узнавать о предательстве ещё больнее. Но я вас прошу, не нужно других во всех смертных грехах обвинять. — Вы в психолога решили поиграть, Алевтина Сергеевна? Вам заняться что ли нечем? — спрашивает Решетников, не отводя глаз в сторону. Мне всё сильнее становится не по себе. Кажется, уже начинают предательски дрожать коленки, и холод пробегает по позвоночнику, мурашками разбегаясь по всему телу. — Я нашла истинного убийцу твоего друга! Не позволила Сорокину врать в глаза! — завелась я, продолжая смотреть в его светлые глаза, в которых сейчас повисло слишком много мрака. — И после всего этого ты считаешь возможным обвинять меня во всякой мерзости?! Да пошли вы, майор Решетников! Я молниеносно вырываюсь из его недо-плена. В один миг слетаю с места и теперь уже даже не хочу смотреть на Решетникова. Вдруг пропадает малейшее желание поддержать его и приободрить. — Борзова, постой! — кричит он, когда я уже оказываюсь с другой стороны решётки. Всего несколько шагов — и я уже смогу оказаться за дверью. Но почему-то всё же замираю на месте. Через мгновение, словно по щелчку пальцев волшебника, Решетников оказывается напротив меня. Он встаёт так, что выход для меня оказывается перекрыт. Чёртов хитрец! — Я неправ, да. Вспылил, наговорил всяких гадостей. Алевтина Сергеевна, я… я извиняюсь, —не без труда, но всё же искренне произносит Максим. Практически шепчет. И вновь смотрит в глаза. — Я не привык в мирное время друзей хоронить. К предательствам, ко всей этой мерзости не привык. Мне вообще кажется, что последние месяцы я просто сплю, — Максим срывается с места и вновь отходит куда-то в сторону «клетки». — Сплю каким-то странным сном. — Максим, я знаю, что банально. Но со временем всё это действительно сгладится. Легче станет, слышишь? — говорю я ему в спину, медленно, но уверенно подходя ближе. А в ответ слышу лишь тишину. Подхожу окончательно близко к майору. На мгновение задумываюсь, пытаясь понять логику своих собственных мыслей. И всё же сжимаю ладонью его руку. — Я помогу, чем смогу. Если захочешь. — Зачем тебе это? — спрашивает Решетников, развернувшись ко мне лицом. Вновь не сводит с меня свой пристальный взгляд. — Не знаю, — совершенно искренне пожимаю я плечами. Мне бы сейчас и самой очень хотелось ответить на его вопрос. — Наверное, просто так нужно, — смотря в светлые глаза, говорю я. И тут же припадаю лбом к его плечу. — Странная ты, — отчего-то шёпотом заключает Максим. И в тот же миг осторожно приобнимает меня, утыкаясь носом в мои волосы. В помещении вновь повисает тишина, воцаряясь буквально в каждом углу. Но теперь уже не давит, словно желая сломать на несколько часов. Больше не бьёт напряжением со всех сторон. Просто хочется молчать, вот так вот неоднозначно прижимаясь друг к другу.Часть 1
22 октября 2016 г. в 15:35
— Майор Б… Алевтина Сергеевна, — поправляется Максим, наткнувшись на пристальный взгляд генерала. — Какие у тебя основания подозревать Мишу Сорокина?
— Не переживайте, майор Решетников, у меня основания куда более веские, чем были у вас, — я немного склоняюсь над столешницей, оказываясь аккурат напротив него. — Когда вы ОМОН в гостиницу вызвали, я имею ввиду, — Пыров удивлённо переводит взгляд то на меня, то на Решетникова — видимо, до него слухи о недавних приключениях ещё не дошли. Странно. Максим же не отводит глаз от меня — одновременно и ненавидит за то, что вновь припоминаю ему этот случай, и опасается, что от генерала ему сейчас влетит по первое число.
— Я даже не хочу знать, что вы устроили. Идите работать, — решает не вникать в обстоятельства произошедшего генерал. Очевидно, посчитал, что раз ему не доложили, значит ничего криминального никто из его подчинённых не совершил. Что ж, нам всем это только на руку. — Заканчивайте уже свой детский сад. Не отдел, а чёрт знает что!
Последнюю фразу мы слушаем уже практически покинув кабинет руководства. Мне даже жалко Ивана Силантьевича, так и хочется вернуться и извиниться. Работал человек спокойно, а тут приехала майорша из Москвы, борьбу с Решетниковым устроила. А ему наблюдай за всем этим, старайся не выносить за пределы отдела. Да ещё и вечно жалобы друг на друга слушай.
— Вы ненормальная, Алевтина Сергеевна, — заявляет Решетников уже за дверью кабинета. Хорошо, что додумался не перед генералом говорить всё это — а то Пыров опять бы заставил нас обоих обещать, что мы найдём общий язык и перестанем устраивать эти перепалки. Где ещё больший детский сад не понятно. — Я вашу логику вообще не понимаю!
— А вы попробуйте посмотреть на дело со всех сторон. А не зацикливаться на одной единственной версии, которую «подкинул» заинтересованный человек, — коротко бросаю я, разворачиваясь и собираясь уходить.
— Вы себя-то слышите? — Решетников догоняет меня, едва я успеваю сделать несколько шагов. Я вновь вынуждена замереть перед ним. — Ты можешь по-человечески объяснить, почему выставляешь Михаила в таком свете?
— Вы сами всё поймёте, Максим. Имейте терпение.
Я вновь предпринимаю попытку удалиться в сторону кабинета. И на этот раз она удаётся просто превосходно. В голове уже прокручиваю возможные детали скорого допроса и практически не замечаю всего того, что происходит вокруг. Слышу лишь шаги своего верного соперника — Максим идёт буквально на шаг позади меня и, наверное, пытается хотя бы немного приблизиться к разгадке. Ничего, майор, скоро вы узнаете всю правду. Я абсолютно уверена, что уезжать куда подальше мне будет не нужно.