Неоконченное дело

　　Сметающий сны смертельно устал. 　　Он не может об этом рассказать: стоит ему открыть рот, как тут же сыплются оттуда снежные бури Канады, дожди ЮАР и градусы Лондона, алкогольные и по Цельсию. 　　Он не может перестать работать, как не может и умереть, потому что никак не вспомнит, к какому из миров принадлежит. И принадлежит ли вообще чему-нибудь, кроме своей метлы и своего долга? 　　Ему кажется — ещё несколько шагов, ещё ворох экзаменационных кошмаров, или сладких снов о несбыточном, или чёрно-белых приключенческих грёз — и он упадёт прямиком в них, оставив позади метлу, и своё незнание, и свою работу. 　　Кошмары — не самое страшное на его пути. Сны, в которых лишившиеся ног бегут навстречу солнечному свету, слепые не могут насмотреться на красочные фестивали в честь Санта Муэрте, а потерявшие любимых обнимают их вновь, куда страшнее. 　　Они — как ужасы, происходящие с кем-то другим. Ты думаешь, что с тобой-то этого никогда не случится. Ты ошибаешься. Сметающий сны ошибается. Усталость похожа на смерть, хотя он не помнит, умирал ли хоть раз. А если умирал — не от чужих ли рук? 　　Сжигать сны почти жестоко. Некоторые из них совсем молодые, ещё не до конца окрепшие, не знающие, что мир приготовил им всего одну ночь. Или несколько, если очень повезёт. 　　Сметающий сны наблюдает за разноцветными языками пламени, в которых съёживаются драконы, и принцы, и неудачные собеседования, и чужие свадьбы, и далёкие горы, и киты в небе. Иногда он видит в пламени смерть — конечно, чужую. Иногда ему хочется протянуть руку и выхватить её из костра, прижать к своему сердцу, утонуть в ней, раствориться — желательно, вместе с метлой. Но сметающий сны не помнит, есть ли у него сердце. А если есть — не выковано ли оно из бронзы и железа, чтобы быть мягким, но отпугивать волшебство? 　　Сметающий сны курит самокрутки. В них — цвет папоротника, и овечья шерсть, и иногда тонкие чешуйки с лап огнедышащих ящерок. Дым наполняет лёгкие — они точно на месте — и боль ненадолго отступает, чтобы вернуться разъярённой и обманутой, как выставленная за дверь в самый разгар веселья гостья. 　　Однажды сметающий сны приходит к тебе. Он бросает метлу, пока ты ещё не проснулся, и уходит туда, где никто не видит снов. 　　Ты не просыпаешься. Хватаешься за отполированное древко. 　　Ты не любишь неоконченные дела, даже если они тебе не принадлежат. 　　Ты начинаешь мести. 　　Через несколько десятков — или сотен, или тысяч, или вечностей — снов ты уже не помнишь, был ли когда-то жив. Спал ли. Жил ли. Умирал ли. 　　Но самокрутки у тебя получаются что надо.