Чужие

      Майор Борзова совсем недавно думала, что ничего более ужасного в её жизни произойти больше не может. Ну, куда уж дальше, если и так уже выслали далеко не за сто первый километр от Москвы? Разве справедливо посылать с Небес очередное испытание, если её и так ненавидят, кажется, абсолютно все в этом чёртовом отделе полиции?       Но новая беда всё же опять свалилась на её раскалывающуюся на несколько частей голову.       Одна, посреди незнакомого города — не самое хорошее начало для этой ночи. Она успела уже тысячу раз наругать себя за покупку ветерана советского автопрома. Да, красивая машина. Да, вызывает светлые воспоминания о детстве. Ещё бы она заводилась, когда это так нужно!       — Максим? Доброй ночи. Я могу попросить вас об одном одолжении? — поколебавшись ни одну минуту, Алевтина всё же решилась набрать номер одного из своих новых коллег.       Майор не стал задавать лишних вопросов — просто уточнил адрес, куда ему следует подъехать. То ли плохо сообразил, что посреди ночи звонит ему новая «глубоко любимая» начальница. То ли где-то внутри заговорила совесть — родители всегда говорили, что девочек нельзя обижать, а в беде всегда нужно приходить на помощь.       Что бы там не было, но минут через десять (вот оно, огромное преимущество жизни не в столице необъятной Родины!) Максим было уже на месте — буквально напротив всеми известных Минина и Пожарского.       — Куда вы вляпались, Алевтина Сергевна? — без единой попытки дружественного приветствия спросил Решетников.       — И вам здравствуйте, — бросила она в ответ, продолжая опираться на капот своей «новенькой» машины. — Максим, вы в машинах разбираетесь? Ну, мотор там посмотреть, ещё что-нибудь проверить?       — Ага, особенно в «ещё что-нибудь» я силён, — оценивающе рассматривая машину, майор обошёл её кругом, рассмотрев буквально со всех сторон — разве что под днище не заглянул. — Вы меня пригласили, чтобы машиной похвалиться? Или чтобы мои автомобильные знания проверить?       Решетников как назло остановился возле самого капота — именно там, где продолжала полусидеть Борзова. По привычке спрятал руки в карманы и, кажется, с нетерпением ждал её ответа.       Алевтина вновь ощутила двоякое чувство от столь близкого его нахождения. Что-то в голове переклинивало. Хотелось закричали, вновь сказать что-то не дружелюбное и предпринять новую попытку превратить его кучку пепла. Но в тоже время мечтала она, что они просто побудут вдвоём, в полной тишине, не пытаясь взглядом прожечь насквозь.       — У меня машина не заводится, — пожала плечами Борзова. — Я подумала, может, вы сможете мне помочь.       — Серьёзно? — искренне удивляется Решетников. — Я в этом городе не переношу вас больше, чем все вместе взятые. Но в час ночи вы уговариваете приехать именно меня? Алевтина Сергеевна, у вас с головой всё в порядке?       — А вот этого не надо! Я вас по-человечески помочь попросила, а не издеваться в очередной раз, — выпалила женщина на одном дыхании и взвилась на ноги. Бросив на коллегу недобрый взгляд, она встала к противоположной стороне машины, припав спиной к раритетной дверце. — Если вам так хочется — можете вообще уезжать!       Не поворачиваясь к майору Решетникову, предложила она ему выход из сложившейся ситуации. Она уже представляла, что совсем скоро он избавит её от своего общества. Она наконец переведёт дух и успокоится — что-то она чересчур сильно давалась за несколько минут беседы.        Но где-то в глубине души — именно там, откуда исходят советы мудрого внутреннего голоса — Борзова надеялась, что он не оставит её одну в чужом городе. Как это было совсем недавно. Перспектива среди ночи оказаться совершенно одной на какой-то из площадей Нижнего нисколечко не прельщала её.       За спиной послышались удаляющиеся шаги, сопровождаемые неясной руганью себе под нос. За ними последовали какие-то неразборчивые звуки — будто что-то ударялось друг о друга.       Алевтина развернулась и с ужасом заметила, что Максим уже успел сесть на своего железного коня и проверял теперь какие-то крепления в шлеме.       — Ты так просто уедешь? — спрашивала она, остановившись где-то между своей машиной и его мотоциклом. — Все вы, мужики, такие — когда самим надо, вы сама доброта, а когда помощи просишь — сразу же отговорки находятся.       — В своей бы голове сначала разобралась, — буркнул себе под нос Максим, не отрываясь от своего увлекательного занятия. Ему казалось, что всё покатится в Тартарары, едва он поднимет на неё взгляд. Сразу же рухнет та стена, которую он так старательно возводит между собой и начальницей, но которая и без того имеет уже несколько трещин. Сквозь них умудряется просочиться что-то вязко-нежное, обволакивающее и манящее к себе. Наверное, именно это что-то и помешало ему сначала отказаться приехать посреди ночи, а потом уехать, оставив её совершенно одну. И что-то подсказывает, что это не совесть говорит откуда-то из глубины.       — Неужели можно так просто сесть на мотоцикл и уехать? — после недолгой, но оказавшейся бесконечной паузы, Борзова заговорила вновь. — Вот так вот просто взять и оставить женщину посреди совершенно незнакомого города. Одну в этой угнетающей темноте. Максим, я понимаю, что вы совершенно мне не рады! Очень хорошо вас понимаю, — Максиму вдруг показалось, что голос упёртой начальницы вдруг дрогнул. — Но почему просто нельзя поступить по-мужски? Я ведь не как майора прошу, как простого человека.       Если бы в тот момент Решетников решился поднять взгляд на эту женщину, которая так резко вошла в его жизнь, он бы без труда рассмотрел на её лице дорожки слёз. Их не скрыла бы та ночная пелена, которая окутывала их обоих, и даже расстояние, разделявшее этих двоих, не смогло бы спасти.       Но Максим глаз не поднимал. Не то боялся, что не выдержит и всё же сорвётся, не то просто ждал подходящего момента, чтобы умчаться прочь, не то была ещё какая-то причина. Он сжимал в руках мотоциклетный шлем и смотрел куда-то вглубь асфальта.       — Вы думаете, я рвалась в этот ваш Нижний Новгород? Да в гробу я видела эту чёртову руководящую должность! — истерики в голосе Борзовой было уже не скрыть. — Как же это мерзко, когда каждый считает своим долгом пальцем ткнуть и обсмеять. Вы не представляете, как я устала!       Решетников наконец оторвался от витания в облаках — перевёл взгляд на начальницу, видимо собираясь сказать какую-нибудь очередную противную колкость.       — Ну, блин, да чего вы? — уже слезая со своего коня, причитал мужчина. То непонятное чувство, название которого он боялся озвучить, всё же вырвалось из внутренней тюрьмы. Алевтина стояла к нему спиной — слишком явно были заметны вздрагивающие плечи, и где-то в груди у майора становилось ещё неприятнее. — Отвезу я вас домой. И с машиной что-нибудь потом придумаю. Эй, ну, не плачьте, — остановившись в считанных сантиметрах от женщины, заговорил Максим. Он не решался шагнуть дальше и наивно надеялся, что всё разрешится как-нибудь само.       — Вы вся дрожите, — зачем-то констатировал Максим. Поспешно стянув с себя куртку, он мягко опустил её на плечи начальницы. Больше необходимого продержал руки на её плечах, а потом словно опомнился. — Поймите же вы меня, я был уверен, что получу эту должность.       — А тут Московская стерва приехала, — не весело усмехнулась Борзова, разворачиваясь к майору лицом. По щекам её текли слёзы, и Максим вдруг посчитал себя виновным во всех смертных грехах. — Я думаю, это место по праву ваше. Вас слушают, за вами идут. Настоящий лидер. А тут я так не вовремя испортила свою жизнь и приехала рушить чужую.       — Ну и чёрт с ним, с этим местом. Зато ни у кого в Нижнем нет такого красивого начальника, — заявил Решетников, больше не решаясь врать ей в глаза. Она смотрела на него, всё ещё не веря своим ушам, а он лишь улыбался, стоя в считанных сантиметрах от Борзовой. — Надеюсь, вы не боитесь ездить на мотоцикле?       Майор Борзова не боялась. Даже завидовала белой завистью. Сама бы она тоже с превеликим удовольствием обзавелась бы таким железным конём и отняла бы по столь красивому и интересному города. Вот только панически боялась, что перепутает абсолютно всё и в лучшем случае просто не сможет съехать с места.       Она не без удовольствия обнимала своего самого влиятельного подчинённого, всю дорогу не ослабляла свои объятия не на грамм. И почему-то мечтала, что этот момент, когда она прижимается к нему всем телом, а порывы воздуха оплетают со всех сторон, не закончится никогда. А если и закончится, тогда точно как можно позже.       — Спасибо, Максим, — уже возле места своего Нижегородского пристанища благодарила коллегу Алевтина. По всей логике они давно уже должны были разойтись в разные стороны, точнее она должна была скрыться за калиткой, а он — умчаться прочь на верном мотоцикле. Но какая-то невидимая сила будто мешала им это сделать. Вот уже минут пять они стояли поглощённые ночной пеленой и не знали, что предпринять дальше. — Мне правда очень неудобно, что вам среди ночи пришлось заниматься непонятно чем.       — Да ладно вам, — отмахнулся Решетников. — Всё равно ночами плохо сплю. Вы, кстати, от бессонницы никак средств не знаете?       — Мёд, я слышала, помогает, — порекомендовала Борзова, сама не понимая, откуда знает народные средства лечения бессонницы. — У меня, кстати, есть чудесный липовый мёд. Хотите? Я и чаю налью, и на ночь устрою. Должна же я хоть как-то вас отблагодарить.       — А не боитесь, что повторится Московская история? Служебный роман там закрутится, или кто-нибудь подумает, что он есть… — как бы просто размышляя вслух, заговорил Максим.       — Разберитесь в свой голове, майор Решетников, — не добрым тоном начала Алевтина, не сводя с подчинённого гневный взгляд. — То к каждому слову придираетесь, то милые беседы заводите… Вы заигрались. Я вас насильно никуда не тащу, — она смотрела ему в самые глаза, словно проникала в самую глубь и рылась в его мыслях, в его душе. — На службу не опаздывайте.       Только и сказала Борзова. Ловко развернувшись — словно как на параде — она уверенно направилась к старенькой, но весьма прочной калитке. Ещё мгновение — и она должна будет скрыться зв ней, растворяясь в тёмной пелене.       — Подожди, — едва ли не за доли секунды он оказался на пороге двора. — Я был неправ. Слишком увлёкся обидой за несложившуюся мечту. Может, попробуем жить дружно? — Максим протянул майору мизинец. «Мирись-мирись-мирись и больше не дерись…», — оставалось только произнести как в детские годы.       — Мир-дружба, пачка-жвачка, — улыбнулась Алевтина Сергеевна, зацепляясь своим пальчиком за его. Всё-таки правильно говорят, что детство вечно сидит в каждом из нас.