Темные воды

Ночь за ночью Ирэн снится один и тот же сон. Ей снится много страшных снов, ночные кошмары давно стали обыденной частью её существования, но этот, появившийся недавно, самый пугающий. В нем она плывет через бескрайнее водное пространство. У озера — если это озеро — не видно берегов, ни единый островок не прорезает собой черную водную гладь, ни одно судно не скользит по её поверхности. С темных небес льется бледный лунный свет, освещая Ирэн путь в никуда. Она плывет, и плывет, и плывет. Руки тяжелеют, силы оставляют её, кажется, ей уже не выбраться — да и куда она пыталась добраться? Впереди нет ничего. И тут, в тот самый момент, когда ей кажется, что всё уже кончено, на горизонте появляется земля. Тоненькая полоска, возможно, лишь плод измученного борьбой с молчаливой недвижной стихией сознания. Но это придает Ирэн сил. Она начинает грести с новой силой, земля приближается, становится шире, вот она уже видит лес у воды, россыпь домов на берегу — маленькие, как кубики, издалека, они, тем не менее, внушают ей надежду. «Помогите!» — кричит она, машет рукой — вдруг там, на берегу, есть люди. «Я выберусь, я обязательно выберусь», — стучит в мозгу. И в этот момент чья-то рука под водой хватает её за щиколотку. Сильные пальцы стальной хваткой сжимают её ногу и тянут вниз. «Помогите!» — уже в панике кричит Ирэн, а в следующий миг вода заливает ей рот, ноздри, не дает дышать. Только невнятное бульканье вырывается из её рта. «Помогите!» — бьется в её голове безмолвный панический вопль, пока она беспомощно машет руками под водой — тщетные усилия. Неодолимая сила тянет её на дно, а легкие заполняются водой. «Помогите!» — агонизирующее сознание не хочет смиряться с неотвратимо надвигающейся печальной участью. «Ты же не думала, что сможешь ускользнуть от меня? — раздается у её уха насмешливый голосок. — Так нечестно, дорогая сестра. Либо мы обе получаем все, либо никто». «Нет!!!» — захлебывается паническим ужасом угасающее сознание Ирэн. «Или вместе выберемся, или вместе умрем». «Джейми, нет!» И Ирэн просыпается. С гулко бьющимся сердцем, не в силах снова заснуть, даже если до утра остается еще несколько часов. После таких снов она надевает халат и неприкаянным призраком бродит по квартире. Она не может работать, не может спать, не может есть — кусок не лезет в горло. Она не может ничего, только раз за разом прокручивать в голове сон и думать о Джейми. Её сестра-близнец, умершая в младенчестве. Ирэн не помнит, откуда знает о ней, о том, что случилось, но это знание было с ней всегда. Сколько себя помнила, идя по улице, она то и дело ощущала на себе тяжелый взгляд — а когда оборачивалась, никого не было, только пустая улица. Ловила в зеркалах, стеклянных витринах, на поверхности воды отражения — сначала девочки, затем подростка, теперь женщины, — похожие на неё и в то же время иные. И всегда боялась Джейми. Мертвая сестра, словно бы росшая вместе с Ирэн, существуя только в её сознании, внушала ей страх. Давящий, иррациональный. Логическое объяснение было простое. «Ты жива, а она умерла, ты испытываешь подсознательное чувство вины», — говорила ей психотерапевт. Сеансы были не особенно результативными, и вскоре Ирэн их забросила, заваленная работой — востребованная как реставратор, она трудилась порой буквально день и ночь. «Хотя бы этим я могу приносить пользу». Сколько Ирэн себя помнила, её преследовало острое чувство собственной посредственности. Не помогали ни хорошие оценки в школе — а ведь она была одной из первых учениц в классе, почему ей казалось, что её успехи ничего не значат? — ни занятия живописью. Живопись причиняла особенные страдания. Нет, объективно Ирэн рисовала лучше многих, и с техникой у неё все было отлично — еще в юности она умела блестяще копировать стили известных мастеров, а в дальнейшем это стало её работой. Возможно, в этом была её проблема как художника — в отсутствии индивидуальности. Выбрав живопись своей профессиональной стезей, Ирэн взяла фамилию Адлер вместо доставшейся ей при рождении Мориарти. Не из соображений благозвучности или желания порвать связи с родными, нет. Она до смерти боялась, что родители, другие родственники, друзья по школе увидят её работы. Боялась, что разочаруются их заурядностью, родители ведь столько денег вложили в её образование. Или — неизвестно, что хуже — будут их хвалить и удивляться, почему Ирэн — до сих пор рядовая английская художница, пусть и первостатейный реставратор. Чувство стыда за свою посредственность было иррациональным, таким же, как страх перед преследовавшей её тенью Джейми. Иногда Ирэн казалось, что он был её порождением. «Ты посредственность, а из меня мог бы вырасти настоящий талант», — шептала Джейми ей на ухо, когда никого не было рядом и Ирэн оставалась один на один с холстом, красками, натурой и собственной заурядностью. «Ты малюешь скучнющие пейзажики, которые владельцы галерей соглашаются продавать лишь из вежливости да уважения к твоей реставраторской деятельности, а я могла бы стать гением». «Замолчи», — Ирэн проводила рукой по лбу, отбрасывая прядь волос, и старалась сосредоточиться на картине: вложить в очередную работу то немногое, что было у неё за душой, пусть это в основном лишь блестящая техника. «Ты пустышка, а у меня в голове целый мир — но он не может вырваться на свободу, погребен под могильной плитой, а все ты, ты! Это ты должна была умереть, а я жить. Но мой путь был прерван по твоей вине!» Голос Джейми звучит у Ирэн в голове всё чаще и чаще, день и ночь, даже когда она в большой компании, во время разговоров с другими людьми. Будь у Ирэн больше силы воли, она прекратила бы рисовать, сменила бы профессию, и возможно, избавилась бы от голоса мертвой сестры, преследующего её. Но она не может. Столь же иррациональным образом, как боится Джейми и стыдится своей серости как живописца, Ирэн любит рисовать. Любит безумно, и остановиться, перестать наносить линии на лист бумаги и мазки кисти на холст — выше её сил. Свои законченные картины Ирэн ненавидит и не может на них смотреть. Она не в состоянии дать миру живописи ничего, кроме своей работы реставратора, ведь у неё внутри пустота — там слишком много Джейми, чтобы поместилось что-то еще — но перестать быть его частью выше её сил. Ей проще умереть. Возможно, думает Ирэн, ловя в очередной раз в витрине магазина или зеркале отражение светловолосой женщины, которое ей не принадлежит, однажды так и случится. Ирэн Адлер умрет, а Джейми займет её место. Она не верит голосу сестры из сна, когда та говорит, что они обе могут получить всё. В мире живых место есть только для одной. Джейми или Ирэн, гений или посредственность, одна сестра или другая. У женщины в отражении, похожей и непохожей на Ирэн Адлер, уверенная улыбка (Ирэн всегда улыбается чуточку дергано), безупречные прическа и макияж (Ирэн так боится зеркал, что почти перестала следить за собой), она носит элегантные наряды, и иногда Ирэн кажется, что та женщина в зеркале легко может убить. Это, конечно, её фантазии, всего лишь страхи, с которыми Ирэн не в состоянии бороться. Наверное, ей стоило бы вернуться к психотерапевту, но тогда придется говорить о Джейми, а это выше её сил. Так они и живут, две сестры, живая и мертвая, которым тесно в одном теле и в одной голове. Ночью Ирэн опять снится, как она плывет через черную водную гладь и пальцы Джейми хватают её за ногу. Она просыпается с комом в горле и мыслью, что, наверное, эти сны — начало конца.