Мы дети потерянного поколения

Я не приду сегодня вечером домой, Для моего поколения это нормально. Мы просто не даем обещаний, Потому что знаем, что не сдержим их.

      Снова все одно и тоже. Все повторялось вновь и вновь, и иногда казалось, что сама судьба решила сыграть с ними свою недетскую и недобрую игру и проверить их выдержку, силу воли, а затем смотреть, как они медленно ломались под ее натиском, загинались, беспомощно хватали ртом воздух, в последний раз закрывая глаза.       Люси очерствела такая жизнь. Ей надоело жить в вечном круговороте событий, глупых драм и непрекращающихся слез. Порой ей хотелось сдаться, сказать, что она слабая и никчемная, что она — просто жалкий мусор, путающийся под ногами. Ее жизнь была словно Ад. Хотя нет.       Она и была Адом.       Раздался дверной звонок. Люси даже не дернулась. И не дернулась даже тогда, когда вместо надоедливого трезвона начали барабанить в дверь с громкими криками и угрозами. И лишь через минуту девушка удосужилась слезть с дряхлого дивана, при этом сморщившись от противного скрипа, что резал уши, и неохотно поплелась к двери. — Открой, я кому сказал! — раздавался крик человека, которого Люси хотела вычеркнуть из своей жизни, пожалуй, навсегда.       Миг, и в прихожую ввалился парень — пьяный и слетевший с катушек давным-давно. — Где ты был прошлой ночью? — устало спросила та. — Я звонила тебе, ты не отвечал. — Тебе-то какая разница? Ты мне не мамочка!       Он грубо оттолкнул ее и пошел в ванную, громко при этом хлопнув дверью. В воздухе витал запах алкоголя и дешевых сигарет. Через несколько секунд послышался кашель и мат. Все, как и обычно. Как обычно, Шакал пришел домой неизвестно откуда, пьяный и накаченный какими-то наркотиками (Люси в этом не сомневалась), шел в ванную, а потом начинались бесконечные ссоры и крики, упреки, а напоследок их ждал секс на грязном полу: Шакалу не не нравился скрип дивана.       Девушка вернулась в комнату и накрылась дырявым пледом, стараясь хоть как-то согреться. Живя в старом и обшарпанном доме, в котором не было отопления и была холодная вода, Люси чувствовала себя глубоко несчастной. Она уже и сама не помнила, как докатилась до такой жалкой жизни.       Вернее существования.       Жизнью это уже было и не назвать. Когда Люси успела до такого докатиться? Хартфилия уже и не помнила свою прошлую жизнь; казалось, это было всего лишь навсего счастливым сном, где у нее были друзья, любящие родители, жизненные цели. Когда-то она даже была отличницей, любимицей всех учителей, а потом уже и преподавателей в вузе, куда Люси поступила на журналиста.       Но все изменилось в один миг, когда та встретила Шакала — парня, не знающего значения слов «остановиться» и «нет». Он казался ей конченным человеком, который обязательно помрет где-нибудь в переулке от передоза. Но Люси и сама не заметила, как оказалась в его власти. Шакал вертел ей, как только хотел, наплевав на все ее чувства.       Это было таким бесчеловечным.       Что хотелось плакать навзрыд.       Хотелось убежать от этого кошмара.       Хотелось забыть все как страшный сон.       Хотелось уничтожить Шакала собственными руками.       Но от него не скроешься. Даже если захочешь.       Люси убеждалась в этом неоднократно, все снова и снова попадая в его крепкую ловушку, из которой невозможно было выбраться. Девушка высунула руки из-под пледа и взглянула на свои руки, которые были порезаны.       Вдоль.       Но Люси не смогла. Не смогла порвать с жизнью окончательно. Она просто слабачка. Та, которая из-за любви потеряла доверие родителей. Та, которая из-за любви бросила учиться на последнем курсе. Та, которая являлась бывшей наркоманкой. Та, которая любила курить днями напролет, лежать на диване и размышлять о гнилой жизни.       Из этого дерьма ей больше никогда не выбраться. Люси погрязла полностью и бесповоротно, без шанса выбраться. Хотелось рвать на себе волосы, рыдать в голос, умолять, чтобы все закончилось. Но кто сказал, что в Аду все так легко? — Где эти таблетки, твою мать?!       Люси выдохнула. Шакал вечно забывал все. И даже такая необходимая ему вещь — таблетки от головы — не помнил, где лежали. — Опять посуда вся грязная? Ты можешь хотя бы убрать этот срач в квартире?!       Но она уже ничего не могла. Девушка до дрожи в руках ненавидела эту жизнь, боялась Шакала и одновременно любила его. Эту переломленную жизнь, которую уже нельзя даже залатать.       Люси оставалось умирать в одиночестве, посреди груда мусора и сломанных надежд.       А острое лезвие, все в ее крови, так и манило девушку все сильней с каждым днем. И с этим порывом невозможно было совладать. Когда-нибудь она решится и перережет все, ее жалкое существование и Ад прекратятся вместе с ее последним хрипом.       Но не сегодня.