shattered memories

— Да уже ничего не пройдёт. — Пройдёт, говорю тебе! Я же не зря тут каждый день проверяю. — И что, прыгать? — Прыгать. Хёсан виснет на перекрытии, раскинув руки навстречу закатному ветру, и с трудом удерживается за балку одной ладонью. Чуть сильнее дунет, чуть сильнее тряхнёт мост — пиши-пропало, ты был хорошим парнем, Джин Хёсан, хорошим, но тупым, если решил, что сможешь вот так легко болтаться на расстоянии многих метров над землёй. Над головой почти бесшумно пролетают машины. Через много слоёв бетона и стали они отдают едва уловимой вибрацией, и можно угадать, когда проезжает грузовик, а когда какая-нибудь легковушка. — По-моему, ты двинулся. — По-моему, ты повзрослел и стал скучным. — Я хочу жить! — А я хочу приключений, — Хёсан подтягивается и наконец садится рядом, свесив ноги, — что, в сущности, то же самое. Икчже вся эта идея не очень нравится с самого начала. Примерно с того момента, когда Хёсан сказал, что ни в какой клуб они не идут, а идут проверять городскую легенду, которую он вычитал несколько дней назад в левом чатике. Мол, на крыше поезда между парком Ттуксом и Чондамом можно пройти сквозь что-то и оказаться не там, где ты был раньше. «Ты обдолбался что ли?» — Спросил Икчже, услышав эти бредни сумасшедшего, но всё же согласился, потому что в одиночку Хёсан точно нашёл бы слишком много приключений. И вот теперь Икчже сидел почти в самом начале моста, забившись за перекрытие так, чтобы никто не мог его увидеть и чтобы рухнуть вниз получилось хотя бы с задержкой. — Как ты вообще обнаружил, что сюда можно влезть? — Взял и залез. Приходится пригибаться, чтобы не задеть головой обратную сторону автомобильной дороги, и шея Икчже начинает медленно затекать. Ещё пятнадцать минут — и он сваливает, Хватит. Он уже не в том возрасте, когда можно залезть в какое-нибудь бредовое место без последствий. К тому же, заметить их снизу не составляет никакого труда. Если кто-то из прохожих поднимет голову и присмотрится к двум парам ног, болтающимся сверху… Лучше об этом не думать. — Смотри, здесь он поедет медленнее. Хёсан всё продумал уже двадцать раз, нужно лишь сделать. Спуститься к рельсам и запрыгнуть сзади на самый последний вагон. Всего пара секунд будет у них, а потом уже никак и никуда. — А что будет там? — Икчже смотрит на часы, теперь уже точно ничего не пройдёт, да и солнце почти село. — Мы же окажемся на станции, как оттуда сваливать? — А это ещё неизвестно, где мы окажемся. В безумных глазах Хёсана светится какая-то дрянь. То ли шиза, то ли интерес, — Икчже разобрать не может из-за теней на лице. Мысленно он отсчитывает секунды до того момента, когда скажет «всё, хватит» и пойдёт искать выход, как вдруг стальная балка под ним начинает глухо вибрировать. — Пора! В мгновение ока Хёсана сносит вниз, даже кажется, что он сорвался, но нет. Прижимается спиной к покрытому мхом перекрытию и улыбается припадочно. — Давай, времени мало! Икчже проклинает всё на свете, в первую очередь своё чувство ответственности за этого придурка, и тоже лезет вниз. Подъезжающий поезд слепит глаза фарами и действительно замедляется, входя в небольшой поворот. Ровно настолько, чтобы запрыгнуть на него в последнюю секунду. — Я же говорил, что пройдёт! — Ты просто идиот. Икчже моргает и всматривается в вагонное стекло. Больше всего сейчас он боится сорваться, и что их заметят пассажиры, которые явно поднимут бучу, вызовут полицию, и, дай бог, всё это закончится простым административным штрафом — не так уж плохо. — Важно подгадать время! — Хёсан снова на волоске от смерти висит, держась одной рукой за лестницу на вагоне, и машет уходящим вдаль рельсам. Улыбается, придурок, как безумный. Вагон пуст. Тот, что дальше, тоже. Насколько хватает зрения Икчже — все пустые. Последние лучи заката резко выключаются, оставляя их обоих в кромешной темноте, почти не рассеиваемой светом из вагона. Хёсан очень громко смеётся. На плечо Икчже садится бабочка.