Его Последнее Желание

Мадам Помфри вернулась в Больничное крыло: она бормотала себе под нос о безрассудных выходках и сопровождала Демельзу Робинс, которая явно испытывала неловкость от происходящего. Охотница, лежащая на парящих рядом с мадам Помфри носилках, подняла взгляд и встретилась глазами с Гермионой; по её тихому раздражённому вздоху Гермиона поняла, что та в порядке, но мадам Помфри всё равно суетится над ней уже кучу времени. Они прошли мимо, чтобы устроить Демельзу на кушетке. — Мисс Грейнджер. Гермиона развернулась и увидела заходящую в лазарет профессора МакГонагалл. Директриса облачилась в свою любимую изумрудную мантию, а её волосы были собраны в привычный пучок, однако всё-таки после войны в женщине были видны изменения; под многочисленными слоями эмоций пряталась усталость, которую было заметно, если по-настоящему всмотреться. И Гермиона всматривалась. Она видела. Её симпатия к женщине, которая сражалась в двух войнах, застав, как пали несколько поколений её детей, была огромна. Гермиона никому такого не пожелала бы. К счастью, Минерва МакГонагалл была сильной и несгибаемой; её воля к жизни служила для многих настоящим вдохновением. — Профессор МакГонагалл, — отозвалась Гермиона. Директриса приблизилась, и Гермиона вежливо поинтересовалась, зачем она ей понадобилась. — Не сомневаюсь, что вы видели произошедшее с бедной мисс Робинс, — сказала профессор МакГонагалл. — Она не первая, кто попал под действие столь жестокого заклинания, и верю, что не последняя, если только мы не положим конец этим козням раз и навсегда. Если сегодня после ужина вы с другими префектами ненадолго встретитесь со мной в моём кабинете, возможно, нам удастся найти того, кто за это в ответе. Или уж, по крайней мере, будем держать всех в курсе и начеку. — Отличная идея, профессор, — ответила Гермиона. МакГонагалл кивнула. — Тогда увидимся позже, мисс Грейнджер. Гермиона посмотрела, как та уходит — скорее всего, чтобы сообщить о встрече другим префектам — и подождала ещё немного, пока не подошла мадам Помфри и не вручила флакон с Усыпляющим зельем. Меди-ведьма не отпускала Гермиону, пока не уверилась ещё раз, что та не выпьет больше необходимого. Затем гриффиндорка отправилась на ужин, желая увидеться с друзьями и послушать, как прошла тренировка (в плане улучшения техники и возросших шансов на победу, а не обязательно про сам спорт). Гермиона надеялась, что теперь Джинни, несмотря на случившееся с Демельзой, чувствует себя лучше по сравнению с утром. Однако когда Гермиона зашла в Большой Зал, стало понятно, что судьба не на её стороне. — Чёртовы ублюдки! — от злости Джинни резала жареное мясо с такой силой, что могла бы расколоть тарелку пополам. — Остынь немного, Джин, — взмолился Дин, проходящий мимо вместе с Шеймусом. — Демельза в порядке, а завтра она уже вернётся из Больничного крыла. Джинни наставила на него вилку. — Кто-то выводит из строя команды, а тебе плевать? — Разумеется нет, но давай просто скажем спасибо за то, что так легко отделались. То, что ты кипятишься, ничего не решит. — Кипячусь? Ты… — Джинни замолкла, когда наконец заметила пришедшую Гермиону. — Забей, потом об этом поговорим. Все поблизости от гриффиндорского стола с облегчением выдохнули — их не обошло стороной напряжение, которое до сих пор сопровождало бывшую пару всякий раз, когда они в чём-то не соглашались. Шеймус потянул за собой Дина дальше вдоль стола, а Джинни освободила место для Гермионы, чтобы та села между ней и Невиллом. — Где ты была? — Эм, в Больничном крыле. — Драко Малфой ведь в Больничном крыле, да? — спросила сидящая напротив Луна, уже не в первый раз напугав Гермиону своей осведомлённостью. По идее, никто не должен был знать о недуге Малфоя, и тем не менее вот Луна выпаливает то, что привлечёт внимание к Слизерину. Хуже всего было то, что она как будто даже и не подозревала об эффекте от своих слов. — Вообще-то профессор МакГонагалл… — Эй, Гермиона, тебе надо быть поосторожнее, — перебила Джинни. Гермиона прекратила объяснять, о чём её попросила профессор МакГонагалл, и, сведя брови, взглянула на подругу. — Поосторожнее? Джинни махнула вилкой с кусочками мяса и картошки на ней. — Твои тайные вылазки к хорьку, пока он болен, могут создать всякие мерзкие слухи. Ты в курсе, что про всех нас говорят? — Нет, — ответила Гермиона, радуясь тому, что Джинни сосредоточилась на сплетнях, а не на том, почему Малфой вообще лежит в лазарете. — Я уже давным-давно перестала читать эту макулатуру. — Я тоже, — сказал Невилл. — Разве вы не знаете, что за врагом надо приглядывать? — поинтересовалась Джинни таким голосом, будто ей поручили объяснить что-то детям. Какая-то часть Гермионы задалась вопросом, не повлияла ли она на ведьму так же, как та повлияла на саму Гермиону. Она одновременно испытала и радость, и беспокойство. — В общем, — продолжила Джинни, — я в целом шучу, но всё-таки… то, что пишут в тех газетах… Вы знали, что я якобы вынашиваю внебрачное дитя Блейза Забини? Гермиона и Невилл фыркнули в свой тыквенный сок, а Луна улыбнулась и пробормотала что-то про то, как сильно это осчастливит нарглов. — Ну в самом деле — как бы забавно это ни звучало, — сказала Гермиона, — разве нам не надо что-нибудь сказать? Остановить их? — О чём ты? — спросила Джинни. — Ну, сейчас-то у нас всё хорошо, но что, если в результате случится что-то ужасное? Я удивлена, что тебя ещё не закидали письмами ненависти, как меня во время чемпионата. — Я помню, это было кошмарно, — сказал Невилл. Луна согласно кивнула. — Думаю, ты права, Гермиона, но со мной всё должно быть в порядке, — ответила Джинни. — Мама и папа помогли сделать так, чтобы моя почта проходила через проверку безопасности перед тем, как её доставят. Быть девушкой Избранного не обходится без риска. — Ты мне никогда об этом не рассказывала, — нахмурившись, произнесла Гермиона. Джинни пожала плечами. — Кажется, бабушка сделала для меня то же самое, — добавил Невилл. — Папочка очень опекает меня с самой войны, — сказала Луна. Гермиона простонала. — Получается, так всегда можно было сделать? И никто не подумал рассказать мне об этом до того, как я тогда покалечила руки? — Это всё проходит через наших родителей, — возразила Джинни, — а твои родители магглы, так что возможно для тебя такое устроить не удастся. Если хочешь, я могу попросить Билла придумать что-нибудь и для тебя? Мысль о том, что больше не нужно будет бояться собственной почты, принесла успокоение, а Билл — профессиональный ликвидатор заклятий… — Было бы здорово. Остаток ужина прошёл за болтовнёй на беззаботные темы в попытках отвлечь Джинни от очередных размышлений о квиддиче. Луна, которая, похоже, довольно быстро смекнула что к чему, заводила разговоры о куче всяких разных вещей. Пока она сочиняла сказки про Пустоземелей и Свистящие Летучки (Гермионе показалось, что они назывались именно так — она вроде как отключилась уже через пару минут), Джинни вроде бы вновь оживилась. Все заметили, как время от времени Невилл бросает взгляды на стол Хаффлпаффа, но никто из девушек ничего не сказал, решив в этот день проявить великодушие. Гермиона тем временем вспомнила о встрече с профессором МакГонагалл. Она поискала глазами других префектов, но, как ни странно, никого не смогла найти. А может просто не захотела. Как бы там ни было, вскоре Гермиона извинилась перед остальными и поднялась к кабинету директрисы. — Волшебные шахматы. Гаргулья сдвинулась в сторону и позволила Гермионе зайти. Гриффиндорка поднялась по ступенькам, ожидая встретить кого-нибудь из префектов, и удивилась, когда поняла, что пришла первая. Не видя смысла возвращаться позже, она побродила по кабинету, рассматривая разные агрегаты. Их насчитывалось не так много, как при профессоре Дамблдоре, но было всё равно интересно. Шаги Гермионы остановились у шкафа. Том Риддл… Том Риддл… Том Риддл… — Я попросил Минерву оставить их. Гермиона подскочила и заозиралась, ища, откуда только что прозвучал голос. И нашла два мерцающих синих глаза и сопровождающую их добрую улыбку. — Профессор Дамблдор. — Добрый вечер, мисс Грейнджер. Много времени прошло. Надеюсь, у вас всё хорошо. — Я в порядке, — ответила она, отдавая себе отчёт о просочившейся в её слова лёгкой горечи. Несмотря на огромное уважение, которое Гермиона всегда испытывала к бывшему директору, она не могла не чувствовать обиду и раздражение из-за его вопроса. Он отправил их на войну, а теперь спрашивает, всё ли у неё хорошо? Мимолётная вспышка понимания промелькнула за очками-полумесяцами, и ставшее чуть печальным выражение на лице Дамблдора дало Гермионе знать, что старый волшебник это услышал. Вот и хорошо. Слева от профессора Дамблдора раздалось фырканье. — По крайней мере, вы всё ещё живы, Грейнджер, — выплюнул Снейп. — Ну-ну, Северус, — пожурил его профессор Дамблдор. Когда сальноволосый волшебник скрестил руки и снова уснул, профессор Дамблдор вновь сосредоточился на Гермионе. — Не стоит сейчас обращать на Северуса внимание. Последнюю пару дней он был весьма ворчлив. Гермиона ничего не ответила. Профессор Дамблдор чуть склонил голову вправо. — Позвольте заметить, я нахожу довольно любопытным, что из всех вещей, находящихся в этом кабинете, вас заинтересовали именно флаконы с воспоминаниями. Гермиона сглотнула; её воинственная поза на мгновение дрогнула. Как волшебник до сих пор мог излучать ауру всезнающего существа даже будучи, Мерлина ради, всего лишь портретом? Профессор Дамблдор улыбнулся. — Помните, мисс Грейджер, наши воспоминания помогают нам найти себя и являются значительной частью того, кто мы есть. — Вы хотите сказать, что я не должна забывать о том, что случилось во время войны? — спросила Гермиона, но было слишком поздно, потому что профессор Дамблдор уснул.

~o0o~

Казалось, встреча тянулась вечность, и Гермионе было сложно сосредоточиться; на задворках разума всё ещё крутились слова профессора Дамблдора. Тот факт, что он находился в том же самом кабинете, вообще никак не помогал: его присутствие было слишком велико, чтобы его игнорировать, даже несмотря на то, что портрет спал. Гермионе хотелось снять картину и трясти её, пока Дамблдор не ответит что-то более вразумительное. — Гермиона, — позвала Ханна Аббот, — как ты думаешь? Шатенка моргнула. — Думаю, звучит отлично. — Хорошо, тогда перед каждой тренировкой квиддичная экипировка будет под надзором, а если это ни к чему не приведёт, то попросим разрешение на проверку спален. — Я всё же думаю, что это пустая трата сил, там и искать нечего! — заспорил Энтони Голдстейн. — Не обязательно, в спальнях ведь может оказаться какой-нибудь пергамент с инструкциями по колдовству, — сказал Эрнест Макмиллан. — Да, но разве шанс не слишком мал? — спросил префект Слизерина, имя которого Гермиона не знала. Он был одним из самых младших. — Но лучше, чем никакой, — ответил Эрнест. — Завали, Макмиллан, — вмешалась Пэнси Паркинсон, заговорив впервые с начала встречи. — Не указывай мне, что делать, Паркинсон! — Достаточно! — профессор МакГонагалл посмотрела поверх стола на всех собравшихся префектов факультетов и школы. — Все вы высказали отличные идеи и предложения, и я их учту. В общем, завтра я обсужу остальное с деканами факультетов, и мы оповестим вас о решении, которое примем по этому поводу. А пока я попрошу вас проследить за подозрительными происшествиями рядом с квиддичным снаряжением и полем. Всем спасибо, свободны. Слегка возмущённые внезапным роспуском, они спустились по лестнице. Гермиона в последний раз оглянулась через плечо на портрет профессора Дамблдора. Ей показалось, что он мог посмотреть в ответ, но она слишком быстро покинула кабинет, чтобы сказать точно. — Эй, Гермиона! — позвала Ханна, приближаясь к ней в коридоре. — Привет, Ханна. Хаффлпаффка замедлила шаг, когда догнала её, и пошла в том же темпе. — Ты случайно не знаешь, где Невилл? Его не было на собрании. Гермиона хлопнула себя по лбу. — Ой, прости пожалуйста, я забыла тебе сказать. Невилл не смог прийти, потому что он помогает с чем-то профессору Спраут. Ханна улыбнулась Гермионе, одновременно и весело от того, как Гермиона хлопнула себя по лбу, и нежно — из-за Невилла. — Ну ещё бы. Клянусь, он в теплицах проводит больше времени, чем в самом замке. Но жаль, что он пропустил собрание. Хотя, думаю, он не стал бы пропускать, не будь там что-то важное. Гермиона согласно промычала. Невилл очень серьёзно относился к своим обязанностям, а раз Рона нет, то совершенно логично, что наследник Лонгботтомов стал следующим префектом с восьмого курса. Губы Гермионы дёрнулись, стоило ей вспомнить о том случае прямо перед началом учёбы. Когда прилетела сова со значками. То, что Невилла сделали префектом, не изумило никого, кроме самого Невилла. Он пялился на «П» несколько минут, пока Джинни не вырвала значок из его рук и не пригрозила выбросить его прочь, если Невилл не прекратит глазеть. Невилл прекратил. Гермиона попрощалась с Ханной и другими хаффлпаффцами, когда те стали спускаться к своей гостиной; рейвенкловцы уже давно ушли в свою башню. Она не знала, что сказать слизеринцам, но любая мысль о том, чтобы помахать на прощание ребятам с младших курсов, быстро исчезла от пристального взгляда Пэнси Паркинсон. Тёмные волосы Пэнси взметнулись, когда она развернулась к остальным — Паркинсон больше не смотрела на Гермиону, сосредоточившись вместо этого на младших префектах Слизерина — а её мантия развевалась вокруг неё, пока девушка не исчезла из поля зрения, спустившись по лестнице. Пусть Гермиона и не питала к ведьме никаких тёплых чувств, она не могла отрицать, что то, как Пэнси опекает своих товарищей, вселяет надежду. Возможно, где-то там глубоко внутри билось сердце, которое все эти годы пряталось под многочисленными слоями, отвечающими за насмешки над Гермионой и причины, заставившими Пэнси попытаться продать лучшего друга Гермионы. Ей было страшно… Нам всем было так страшно… Едва ли в ближайшее время Гермиона простит Пэнси за её поступки, но она надеялась, что в будущем они хотя бы смогут вежливо общаться. — Гермиона! — как только она вошла, из-за портретного проёма возник Невилл. — Что произошло на собрании? Они вместе подошли к дивану у камина, и Гермиона с уставшим вздохом села, тогда как Невилл остался стоять. — А что произошло с тобой? — ответила она вопросом на вопрос. Парня с ног до головы покрывала грязь. — А, это ерунда, просто пересаживал кое-какие растения, — увидев, как она нахмурилась, он продолжил: — Это не единственное, о чём меня попросила профессор Спраут, если ты об этом подумала. Она, эм… Гермиона взмахнула палочкой и, насколько смогла, убрала с Невилла грязь, чтобы он тоже мог сесть. — Спасибо. — Так чего хотела профессор Спраут? Невилл словно разрывался между ужасом и восторгом. — Она… она попросила меня вернуться в Хогвартс после выпуска. — О. Ооо. Невилл заулыбался. — Она хочет, чтобы я занял её должность, когда она уйдёт на пенсию через несколько лет, так что после лета я буду немного практиковаться и учиться под её руководством. — Невилл, это невероятно! — Гермиона крепко обняла его. Он в свою очередь неловко хлопал её по спине, пока она не отодвинулась. После небольшого празднования (Невилл пока никому не хотел говорить, так что в основном это были лишь поздравляющие его восьмигодки и всё) и пересказа Невиллу событий на собрании в кабинете директора, Гермиона покинула гостиную Гриффиндора, ещё по возвращении в башню решив, что ей нужно поспать. Она поставила Усыпляющее зелье на ночной столик и приготовилась ко сну.

~o0o~

На следующий день Гермиона проснулась отдохнувшей, но в задумчивости. Солнце ещё поднималось, когда она отодвинула портьеры в сторону, потирая уставшие глаза, и прошла через ежедневную рутину по убиранию заглушающих чар вокруг кровати. Хотя зелье на столике осталось нетронутым — что означало, что поспала она довольно хорошо — Гермионе почему-то было не по себе. Только когда она села завтракать, у неё впервые закралось подозрение почему. Флаконы. Дамблдор говорил о флаконах. Не иначе. Он говорил про воспоминания, но это относилось к флаконам про Тома Риддла, верно? Так получается, за воспоминаниями и флаконами кроется нечто большее, чем думала Гермиона? Это стоило проверить. А если вопрос продолжит её изводить при том, что ей вообще-то надо сфокусироваться на ТРИТОНах, она последует собственному совету и будет просто трясти портрет, пока тот не расскажет, что имел в виду. И к чёрту возможное исключение. Придя в библиотеку, где она в любом случае собиралась провести воскресение, Гермиона отложила в сторону учебные материалы, чтобы быстренько просмотреть маленькую секцию, посвящённую чарам памяти и всему в этом роде. Она слегка задрожала, когда прочла названия книг о чарах извлечения памяти, вспомнив, что именно здесь она нашла те, которые потом использовала на своих родителях… Восстановление памяти… Изменение памяти… Создание памяти… Сохранение памяти! Наконец, набрав полные руки книг, касающихся думосборов и флаконов с памятью, Гермиона стала выискивать что-нибудь, что могло относиться к сказанному накануне Дамблдором. Однако не понадобилось много времени, чтобы понять: старый волшебник после смерти был не менее загадочен, чем при жизни. — Зараза, — пробормотала Гермиона, уже пройдясь в голове по нескольким теориям. Часть её надеялась… но нет, не существовало способа оживить мёртвого. Никакого. Чудовищно тяжёлый вздох сорвался с губ Гермионы, и она почувствовала, как тяжесть на плечах только усиливается вместо того, чтобы улетучиться так же, как воздух. Глаза начало жечь, и Гермиона испугалась, что слёзы долго себя ждать не заставят. «Вот что происходит, когда начинаешь надеяться, — сказала она себе. — Идиотка». Она со злостью утёрла глаза, моргая изо всех сил и пытаясь успокоить неистовый поток, в который превратились её эмоции. Так больно. Так мучительно. Ей всего этого не хотелось. Ей всё это было не нужно. Ей не хотелось обо всём этом думать. А затем, будто её молитвы были услышаны, сквозь стену библиотеки проник сияющий свет. Свет остановился перед Гермионой, и она вскочила, наплевав, что из-за этого её чуть зашатало — она стояла, зачарованная светом. Этим светом. Светом, который, как ей казалось, она может больше никогда не увидеть. Прошло уже много времени с тех пор, как она видела этого Патронуса, но Гермиона узнала бы его где и когда угодно. Джек-рассел-терьер немного попрыгал на месте и только потом устроился с гордым видом, словно знал, что сообщение, которое он собирается доставить, было важным. В голове Гермионы даже мысли не проскочило о том, чтобы осчастливиться из-за того, что Рон послал ей сообщение, потому что всякий раз, когда кто-то отправлял ей Патронуса, в первую очередь она неизбежно думала: «Что случилось? Кто-то ранен?». Прозвучавшие затем слова только подтвердили её страхи. Гермиона… ты нужна Гарри… сейчас же приходи на Площадь Гриммо.