Сердце в руках

«Феминистками не становятся от хорошей жизни. Ни одна счастливая женщина не станет стремиться к равноправию. Ей это не нужно. Бабы такие существа, которым в общем-то немногое-то и надо: мужчину, на которого можно положиться, дом и дети… Вот только в современных реалиях жизни не встречаются «те самые», за которыми как за каменной стеной. Знала бы ты, девочка, как пусто приходить в квартиру, где никто не ждёт. В холодный безжизненный, но невероятно уютный мир, в котором нет ни единого источника раздражения. Только пыль вовремя стирай, да уборку раз в неделю устраивай. Но я не скажу тебе этого, потому, что тебе не следует этого знать. Для тебя феминизм – это спасение, заветная свобода. Как смешно, ты старше меня на два года, а веришь в сказки, как маленькая…». Воланд, сидящий на скамье в одном из торговых центров поднял взгляд, безошибочно определив в толпе двух молодых женщин. Так заинтересовавшие мессира мысли эти принадлежали, как это не комично, блондинке, которой на вид было лет тридцать, а в душе, если судить по мыслям, хорошо за пятьдесят. На самом же деле ей было немногим меньше тридцати пяти, и она принадлежала к той удивительно касте женщин, которые по какой-то немыслимой причине выбирали совершенно неженскую работу хирурга. Усталое, но, без сомнения, красивое лицо врача было обращено к идущей рядом подруге. Незнакомка улыбалась и кивала, даже вставляла какие-то шутки, потому как её компаньонка заливисто хохотала, запрокинув кудрявую голову. Именно эта показная весёлость и внутренняя пустота и привлекла внимание Воланда. Он, впервые за более чем семьдесят лет, с интересом смотрел на человека. Не зная о том, чьим объектом наблюдения стала, странная женщина продолжала вести в голове свой удивительный, хоть и несколько сумбурный монолог. «…Работа? Работа — это, конечно, замечательно, пожалуй, она даже в силах заполнить время и голову, вот только, к сожалению, момент, когда мне это помогало давно прошёл. Лет так, скажем, пять или даже семь назад. Вышел весь огонь, даже операция, самая сложная и интересная не вызывает ничего. Сегодня водила студентов… неужели и у меня когда-то так горели глаза и румянились щёки? Они шумной стаей ворвались в отделение, жадно впитывая всё, что им скажут и желая, страстно желая что-нибудь сделать, поскорее попасть в оперблок, ну хотя бы к куполу или на перевязку, а ещё лучше в реанимацию спуститься. Удивительно. Хотя была там парочка на меня похожих, нет, не внешне, взглядом. Девчонка – а сколько ей? Явно не больше девятнадцати-двадцати – с «осенними глазами», как выразилась зав, и парень – постарше будет- с явно прибалтийскими корнями… Вот из них хорошие спецы получатся, если раньше не слетят…» Женщина продолжала идти, по инерции отвечая подруге, которая не могла знать о странных мыслях коллеги. Воланд же был не в силах отвести взгляд, жадно набросившись на чужую душевную пустоту. Абсолютная совершенная отстранённость, идеальное равновесие. Не атеистка, но и не набожна. Любима многими и, в сущности, никем. Пуста и чиста, не смотря на количество мужчин, с которыми была. Идеальная Королева… - Вот! Вот она! Мессир, я нашёл её!!! – возбуждённо подпрыгнул на толстых лапах неимоверных размеров чёрный кот, непонятно как оказавшийся в торговом центре. Не менее странным было и то, что животное стояло на задних лапах, но похоже это никого не заботило, разве что сидящая в кафе напротив маленькая девочка отчаянно дёргала заболтавшуюся мать за рукав и показывая в сторону фонтана, где была «больсая кисся». «Религия? А что религия? Да, я верую, но это не даёт мне права бросить всё и перестать бороться со смертью, выторговывая у нею каждую жизнь. Каждого человека, пусть и жалкого, мелкого и глупого… Как, интересно, могут работать наши прекрасные дагестанки с их-то верой? Действительной, настоящей верой? Девочки, которые каждое утро встают в несусветную рань чтобы помолиться? Каково им каждый раз выверять свои действия, чтобы не нарушить заветов предков, не опозорить семьи? Всё-таки феминизм – удобная маска, помогающая спрятать своё неумение и нежелание следовать морали… Как причудливо изворачивается общество, желая оправдать себя!» Воланд готов был кивнуть, столь захватили его мысли незнакомки, он был практически уверен, что эта незнакомка действительно Она, та самая Королева, которая станет достойным украшением Бала и, загладит ошибку своей предшественницы. Такие никогда не ошибаются, а ошибаясь – не сожалеют. «…Хирург всегда поступает верно, чтобы не сделал. Профессионализм возведённый в ранг гения – вот к чему стоит стремиться. О да, именно так нам говорили на практике. Пожалуй, я даже согласна с этим, у нас нет ни единого права на ошибку… Вот только я давно поняла, что жизнь стоит порой так мало, что даже тошно…» - Мессир, ну что же Вы молчите? – не унимался кот, мохнатая морда скривилась в подобии жалобной гримасы. Воланд вскинул руку, привычным жестом лишая слугу речи и поднялся на ноги. Время замерло. Точно в вязком янтаре застыли люди, искривились на полуслове губы, замерла и интересующая мессира хирург. Он шёл, едва заметно прихрамывая, но производя столь пронзительно мощное впечатление, что никому и в голову бы не пришло посчитать его больным. Бегемот возбуждённо топорща усы спешил за хозяином. Незнакомку же время поймало на полуслове, сорвало на короткое мгновение, которое вполне могло обернуться в вечность, маску веселья и праздности. В серых глазах замерла пустота, всколыхнувшаяся, стоило мессиру заглянуть в лицо женщины. В тот же миг, что их взгляды встретились, Воланд отшатнулся назад. Лицо исказилось в какой-то по-детски обиженной гримасе, скульптурные губы искривились, между бровей пролегла глубокая недовольная складка. - Она не королевской крови, – раздался в повисшей болезненной тишине голос Азазелло. - Я вижу и сам! – резко развернувшись на каблуках, прорычал Воланд, сжав трость с такой силой, что на металле наверняка остался отпечаток. Отпущенный маятник времени вновь начал раскачиваться, ознаменовав свой возобновлённый ход внезапно разлетевшейся водоводной трубой. Напором разорвало стенку чаши фонтана, и вода хлынула на особый, противопожарный кафель напольной плитки. Незнакомка не только не принадлежала к королевской крови, но и вообще не была Маргаритой, что исключало для неё даже призрачную возможность стать Хозяйкой на Балу. Сатана никогда не нарушает собственных правил. В поднявшейся суматохе и визге, хирург успела заметить высокую фигуру мужчины, чьи пепельные волосы были собраны в низкий хвост, удивительно гармонично смотревшийся в сочетании с кипенно-белым строгим костюмом.