***
Прохладный ветерок от жужжащего вентилятора, кружащегося на столе туда-сюда. Доктор Пеппер, холодно и сладко шипящий пузырьками в горле. И плотные занавески на окне, затемняющие нас от испепеляющего всё и вся солнца. Ещё бы диван раскладывался, и комфорт Лаборатории был бы доведён до домашнего. Хотя самое главное для дома здесь уже есть… Стук клавиатурных клавиш, вбивающих текст на какой-нибудь сайт онанистов, и одержимая улыбка с искрящими под очками глазами. По нашему приходу он даже не обернулся, махнув рукой. А раньше проявлял к нам нездоровый интерес, приходилось затыкать на каждой второй фразе и отпугивать увесистой книгой. Весь мир сегодня у него живёт в свете монитора, впрочем, как и вчера, и позавчера… На столе одиноко ждёт розовая коробочка с иголками, тканями, ножницами и прочими прелестями швейного набора. Сегодня не все собрались. И спокойно в тишине, отпускающей всю суету мегаполиса, и скучновато без наивных вопросов о сложных науках, заставляющих тебя объяснять абстрактные гипотезы на пальцах. В этот момент всегда поражаюсь, как далёкой научной идее можно найти простой пример из повседневного быта. Правда, одно ставило кляксу на картине уюта — полиэтиленовые пакеты с магазина, безуспешно рвущиеся у кухонной стенки с противным, растягиваемым звуком. Это наши с Окабе сухпайки на обед, хлопья, он всё не может их открыть — гений, создавший машину времени. Поднявшись, я взяла один из пакетов и легко разрезала его ножницами, тут же попробовав одну штучку. Вкус был какой-то приевшийся, сухой, будто не еда вовсе. Так, таблетки сытости. Да и на вид тусклые, вообще похоже на корм в миске или дешёвую лапшу. Два пальца с презрением ухватили пакет, и он повис перед моими глазами, покачиваясь от страха внимательного суда. Упаковка просто кишела яркими картинками эко-листьев и разнопёстрымиными надписями в духе «Без ГМО». Оно, кстати, безвредно, а вот E171, E211, хитро спрятанные под заклеенную этикетку, по-моему, не очень-то вкусные и вряд ли полезные. Хотя его это совсем не волновало. — Ты действительно хочешь, что бы мы это ели? — Откуда у тебя сомнения в восхитительности Хукумы?! — Пакет, сопровождаемый воплем удивления, величаво вознёсся вверх, как победный кубок RaiNet, — Это экономно, сытно, а главное — не надо далеко идти или готовить — верх постиндустриальной кухни для учёных! — ухмыльнувшись, он снова потянул пакет в разные стороны, будто дерётся с ним. Клавиши продолжали спешно стучать, вентилятор так же легонько гудел. Всё сегодня как прежде. Но одно — быть домашним и привычным, другое — старым, задержанным и ещё — навязанным маркетологами. Нет, я не против любимого Доктора Пеппера, ни в коем разе. Но мы каждый день открываем именно эти пакеты. Завтрак, обед, порою даже вместо ужина. В лаборатории, в прогулке — абсолютно не важно, и эта сухая диета длится уже около недели. И ведь я же так совсем исхудаю, растеряв всю свою форму! Скелетом буду ходить! Это тощему Окабэ нечего терять. Тоска вышла из меня тяжёлым вздохом, хлопья уже ждали в тарелке. Жёлтые, унылые, безвкусные. Похожи на западные макароны… Это удобно — быстро подкрепиться и пойти куда-нибудь в Акихабару по своим делам, не тратя время на пищу. Есть для того, чтобы жить, но не жить ради того, чтобы есть. Наше кредо. Но сколько раз мы были в MayQueen, наслаждаясь его замудрёнными коктейлями с трубочками (порой одной на двоих), сколько раз устраивали пикник на крыше с видом на Токио? А как приятно собрать всех лабмемов на барбекю? Это были очаги, освещающие завтрашний день теплом прошедшего. Это были прекрасные моменты… Пальцы сжались в кулачки от небольшого волнения, но на вдохе входит уверенность, что сейчас можно об этом попросить… Глядя в стенку, скромно, в полголоса я проговорила: — Давай сами себе приготовим. Пакет взорвался как граната — хлопья разлетелись во все стороны, захламляя всё вокруг жёлтым. Сквозь их град можно было видеть удивлённый взгляд. Нет, не страх. Отвисший подбородок с немым вопросом: «А что, так можно было?». На эту паузу даже Дару оторвался, поражаясь с нас… Или с меня. Тишина. Слышно жужжание мухи в углу и ритм тикающих часов. Окабе, замерев, продолжал пялиться, как зависший монитор на криворукого юзера. Пальцы сжались сильнее, голова неуверенно втянулась в плечи. Всё внутри, что хотело развернуться, теперь с опаской заворачивается обратно. Как сапёр идёт след в след назад с минного поля. Да, вспоминать о запахе сгоревшей яичницы до сих пор стыдно. Но нельзя же меня за это так сверлить! — Ну?! — выпалила я. — Что ну? — он хлопнул глазами, вникая. — Давай приготовим что-нибудь! — А, хе-хе, — рассеяно посмеялся и начал, пошатываясь, собирать хлопья, — Мы же планировали скоро зайти в Ishimaru. — Н-ну и что? Зайдём завтра, — взгляд шуганулся куда-то в пол: планы совсем забылись, а головой опять управлял язык, ляпнувший что хотелось… Какая глупость. — Как так?! — вскрикнул он и начал страдальчески читать тираду, размахивая руками. Я слушала молча, не собираясь отвечать, — Мы потратим кучу времени и не успеем на распродажу плакатов Final Fantasy — сегодня же последний день! Мой кошелёк всецело в бюджете Лаборатории Гаджетов Будущего, и твой неширок. Не купим сегодня — пролетим! И Дару навсегда заклеймёт нас реальщиками! Из дальнего угла донёсся рык: — Ты давно им стал, предатель. — Что? Наличие ассистентки не отбивает моё стремление к хаосу! Организация ни за что не оставит меня в покое! Я могу выйти из этой схватки только побеждённым… Или победителем!!! В комнате сразу начался басистый гам с нелепыми обвинениями. Тема быстро сменилась, не касаясь меня. Что же, может, так оно и лучше. Я развернулась к ним спиной, хватая горсть Хукумы. С моим желанием было бы много хлопот: пройтись под ненавистным солнцем до магазина, потратиться на продукты, простоять над ними около часа, колдуя, и получить в итоге бесполезно истраченное время в чёрном дыме от тех самых продуктов, но уже сгоревших. Взгляд совсем поник, уже даже стыдно за такую просьбу. И зачем? Нельзя же откладывать то, что действительно запланировали вместе, ради моего «хочу». Это эгоистично... Не сегодня… И тут, прерывая мои терзания, сзади твёрдая рука плавно легла на плечо, выдавив из меня «Ой». — Ассистентка, — его голос был серьёзен и спокоен. — Не разыгрывай тут своего чунибьё, — слова вылетели на мгновенно вспыхнувшей строгости, — Давай уже выходить, мне тоже хочется повесить у нас плакат. — Кхм… Я не об этом, — Он взял вынужденную паузу, начиная что-то бормотать и тут же обрываясь. Нарочно откашливается, подбирая слова заново, но опять запинается. А мысли были уже только о том, как бы побыстрее закончить этот разговор. Свести в какую-нибудь шутку, наигранно запугать, ну или, в конце концов, просто отмолчатся. — Короче! — И резко развернул меня, положив вторую руку плечо, — Плевать мне на эти плакаты! И на расходы плевать! — Окабе? — Он глубоко вздохнул, переведя дух, и продолжил спокойнее. — Не могу же я допускать твоему уму чахнуть без новых навыков, а красоте увядать под однообразным питанием. Это попросту не достойно ассистента Хооина Кёмы. Ты должна идти вперёд, в ногу со мной, не отставая! А я обязан тебе помогать и поддерживать. Когда хоть что-то останавливало наши совместные усилия? Ха! Да даже Организация прячется в свои бункеры, когда мы вместе! И, отступив назад, освободив меня, громогласно объявил: — Поэтому сегодня! Ты приготовишь настоящий ужин безумных учёных, искрящий интеллектом! И ты не смеешь теперь отказаться!Он всколыхнул халат руками и вознёс их вверх, сопутствуя им взглядом, устремляясь так, будто взлетал.
-Это твоя миссия — создание уникального кулинарного шедевра!
Белая мантия медленно опустилась. Эхо стихло. Он глядел мне в глаза. Прямо. Смело. И всем видом отрезал мне путь назад. Он ждал от меня только одного — согласия… Голос сотрясал всю комнату, врывался в тишину как варвар, сжигающий на пути остатки безмятежности. Но проливался глубоко, дальше головы и мыслей, к чему-то ёкнувшему, совсем не из-за громкости. Даже шёпот этих слов был бы столь же отчётливо слышен… Кажется, в этот момент моя улыбка была совсем детская, глупая и слишком счастливая для такой короткой речи. А какая широченная! Он скомкался обратно в тип обычного студента, зачесав затылок: — Да и иметь в Лабе повара, который что-то состряпает к моему приходу, очень удобно. И вообще! — нас отдалила выставленная ладонь, — Рано сияешь! Я буду командовать тобой, а то обожжешься ещё. И-и-и… Эй! Я кинулась к нему на грудь, сжав со всей силы — он ошарашен, но знаю, ему только приятно. Не успевает опомниться, как я уже отбегаю к телевизору. Затем, порывшись среди припрятанного хлама, с улыбкой несусь обратно, махая над головой широкой, но узкой зелёной книгой. На обложке крыса в колпаке и с ложкой возле Эйфелевой башни. И вскоре Окабе, сидя рядом на диване, разглядывает мировую кухню на перелистываемых картинках: курица из духовки, с поджаренной золотой, рыжей хрустящей коркой и окружённая мягкой картошкой. Окаймлённый шоколадным узором ванильный десерт, с красной вишенкой, белый, в стаканчике. И смешавшая все вкусы в одно тесто - пицца с тягучим сыром, сочными помидорами, блестящим салями. От такого разнообразия глаза путаются: один показывает наваристый суп с девятой страницы, второй солнечные блины, намазанные блестящим маслом с десятой. А мозг ещё не налюбовался завёрнутой в суши рыбой с восьмой и умещает всё в себя, как толстяк. Вот-вот начнут капать слюнки, но нужное вовремя найдено и ткнуто пальцем для Окабе. — Вот! — Что это? — он щурится на коричневую чашу с бульоном. — Мисо суп с лососем! — довольная улыбка подчёркивает выбор. — Хмм, ясно. Заранее выбрала. Значит, ты уже настолько хозяйственная, что листаешь рецепты и, похоже, не раз, — он задумчиво взялся за подбородок и цокнул, — Неужели замуж готовишься? Мне ещё рано как-то… Сердце, тронутое за самую сокровенную струну, остановилось одновременно с взглядом. Лёгкие выдавили остаток воздуха и, как смятая пластиковая бутылка, не в силах набрать новый: — Ч-ч… то? — Я закрыла лицо руками, съежившись, как опозоренный щенок. И тут ещё Дару развернулся с подозрительно хихикающей рожей: — А там, глядишь, и до детишек не далеко, — и мило так подмигивает. Вопль истерики заверещал в голове, выходя стиснутым сквозь зубы шёпотом: «Извращенецы! Совсем страх потеряли — говорят что вздумается! Никакой меры! Ладно Дару, привычно, но Окабе! И это при Хашиде! При этом извращенце! А сам нисколько не краснеет и остаётся спокоен, как ни в чём не бывало! Будто такое каждый день! Извращенец! Извращенец! Извращенец!» Стягивая всё лицо сползающими ладонями, украдкой смотрю на Дару — он уже подключен к монитору, не реагируя на другой мир. А Окабе уже невозмутимо пишет что-то на листке, считая в полголоса. Душно. Вентилятора стало мало. Выхваченный со стола журнал попытался помочь новым веером воздуха, но градус моего лица продолжал повышаться. Сейчас бы отойти ненадолго, сейчас бы прочистить его мозги с мылом, да запаять напрочно, чтобы, чёрт побери, ни одно извращение в его голову больше не влезло! Наверное, если бы Окабе столкнулся со мной взглядом, то поседел бы. Поэтому следующую фразу скинул скромно, прячась за листком. — В общем, у нас есть рис и соевый соус, а всех остальных ингредиентов не хватает… надо в магазин отправляться, — он с неприязнью посмотрел за окно. — Вот с этого ты и начнёшь. — Я? Мне казалось, что мы. Да и руководитель-то кто? — мягкая оплеуха журналом и угрожающее мычание выбили из него спорящего Кёму. Но точка кипения уже достигнута. Котелок на плечах разрывался паром, сносящим крышку. Только одна мысль варилась в нём — вон его отсюда. Быстрее! Видеть больше не могу… Сквозь пререкания и попытки уцепиться за диван, а так же притворство столбом, я дотолкала его до двери, нашла в сумочке кошелёк и всучила ему йены, скрестив руки и недвузначно намекая на выход. — Хотя бы зонт дай, — простонал он, — За бортом же солнце решило прямо на Японию сесть, убив всех жарой. Элегантный красный зонтик, кажется Маюрин, нашелся тут же. И вот, мы стоим напротив друг друга. Неуютно избегая пересечения взглядов. Молча. Он уже растерянно не знает, что бы ещё сказать, когда перед ним нахмуренно утыкаются в пол, а у меня на языке лишь способы сдать его на анализы. Между нами снова пропасть. И вновь тяжёлый вздох: — Ладно, скоро буду, — Окабе кладёт руку мне на голову и, улыбаясь, немного трепет причёску. В этот момент всё тело будто обесточили, разрядив всю злость в никуда. Будто фитиль, ведущий к бомбе цундерэ-ненависти, был запросто потушен, зажат двумя пальцами, как спичка. Брови уже сведены не грозно вниз, а скромно в домик, будто провинившись. Кровь от кулаков прилила к щекам. Тлеющий огонь, бывший опасностью, теперь излучает другое… тепло, — Не дуйся. — Д-давай иди уже. Пальцы смахивают напоследок мешающие волосы, шаги отдаляются. И не успела я ещё раз посмотреть на него, сказать нечто более приятное, более искреннее, как дверь захлопнулось, и в Лаборатории уже на одного меньше. Рука потянулась вслед за ним, туда, где он только что стоял, будто стараясь отдёрнуть за плечо и оставить здесь, рядом. Но она ничего не нашла, нащупав лишь пустоту… И вернулась сжавшимся кулачком. Резко приложенная ко лбу ладонь, такая же нелепая, как и тараторящие мысли: нет, ну какая пустота? Там был воздух, я же учёная, как можно думать нечто подобное? Ветер в атмосфере распределяет давление равномерно, поэтому невозможен вакуум здесь, мы бы ведь не смогли дышать. Это глупость, да, всего лишь глупость… Ладонь медленно спадает вниз… Я всё еще не могу отнять взгляд от двери, пока на чём-то подсознательном, не подхожу к окну и начинаю ждать у него, рассматривая соседние крыши, голубое и чистое небо. Какое-то странное, но лёгкое чувство порыва, вдохновения, оставленное без направления, без вымещения. Но когда выходит Окабе, это нечто устремились к нему — уцепившись только краем глаза, уже выглядываю, вытягиваясь во весь рост. Прикушенная губа, невозможность и даже нежелание отвлечься на что-то другое. Ощущение, что какая-то часть тебя уходит… Он раскрывает зонт, покрывая себя тенью, и медленно движется вдоль переулка. По раскалённому асфальту, вдыхая обжигающий воздух. Выжимаясь до пота этой жарой, бредёт в одиночку… Мимо Трубки Брауна, через местные дома, отдаляясь и становясь всё меньше и меньше. Дальше, где его почти не видно из-за зноя, сворачивает за угол, окончательно исчезая. Улица теперь абсолютно пустая. В Лаборатории тишина. Ушёл… Может, стоило пойти с ним…