Сделай меня счастливой

      – Я дома! – возвестила прихожая голосом Флор.       Утро было по-осеннему прохладным, дул пронизывающий ветер, и женщина поспешила поскорее зайти в помещение, с усилием волоча за собой дорожный чемодан на колесиках. На пару секунд она остановилась, чувствуя, как медленно отогреваются ее продрогшие пальцы, после чего вытащила свои длинные каштановые волосы из-под шифонового шарфа и принялась раздеваться. Маленький круглый животик еще только начал выдаваться на фоне ее высокой стройной фигуры, но был уже достаточно заметен стороннему взгляду. Заметив ее манипуляции, Ханнес в негодовании всплеснул руками:       – Флор, ну что за дела!       – Что такое? – она замерла в дверях.       – Кто разрешил тебе самой таскать эти тяжелые сумки?!       Он коршуном подлетел к ней и отобрал чемодан и легкую спортивную сумку, которая, к слову, была заполнена менее чем наполовину.       – Но они совсем не тяжелые… – слабо запротестовала Янсен, но барабанщик строго ее перебил:       – В твоем положении лишняя нагрузка на ноги губительна и для твоего организма, и для организма малыша!       – Ханнес, я беременна, а не неизлечимо больна, – Флор недовольно сложила руки на груди. – Небольшие физические нагрузки мне даже полезны.       Ван Дал тем временем, отнеся сумки в спальню, уже успел вернуться в коридор и принялся раздевать Флор.       – Физическими нагрузками, будь добра, занимайся в спортзале, а таскать чемоданы я тебе больше не позволю. Не могла позвонить мне, чтобы я тебя встретил?       – Я не хотела будить тебя так рано, еще ведь всего полдесятого утра.       Барабанщик посмотрел на нее, как на малого ребенка, но ничего не сказал. Вместо этого он будто только сейчас заметил ярко-бирюзовую осеннюю куртку, которую снял со своей возлюбленной.       – Флор, а это что такое?!       – Куртка… А что?       – Почему она такая легкая?! Сегодня минус пятнадцать градусов. Пятнадцать, Флор! Ты хочешь застудить себе там все?       С этими словами он свободной рукой сделал неопределенный жест в области ее интимных органов. Женщина глухо простонала: она терпеть не могла, когда кто-то, даже ее собственные родители, начинали ее воспитывать. Отчасти поэтому она так рано стала самостоятельной и к восемнадцати годам уже колесила по всему миру со своей группой.       – Ханнес, там совсем не холодно – попробуй выйти сам! – воскликнула Янсен, впрочем, не слишком уверенно. – А в легкой куртке я потому, что тур начался в конце сентября, когда на улице стояла теплая погода, и я как-то не подумала…       Последняя фраза снова привела гиперответственного и педантичного Ван Дала в бешенство.       – Не подумала?! – он свел густые брови к переносице. – Флор, я поражаюсь твоей легкомысленности! Ладно бы речь шла лишь о тебе, но ведь на кону жизнь и здоровье нашего малыша!       Янсен уперлась взглядом в противоположную стену, ожидая, пока пыл жениха сойдет на нет. Но он, похоже, не собирался успокаиваться.       – Все, с меня хватит, – веско произнес он. – Пока ты живешь в этом доме, я лично займусь твоим воспитанием.       Вокалистка непонимающе уставилась на него, мысленно ожидая самого худшего.       – Во-первых, никаких лишних нагрузок на ноги, – строго продолжил барабанщик и вдруг, подлетев к Флор, встал на одно колено и одним ловким движением взял ее на руки. – Буду носить тебя на руках. В буквальном смысле. По крайней мере, пока снова не уеду в тур.       – Ханнес, но я же тяжелая, – мяукнула она, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног и начинает медленно кружиться голова.       Флор действительно показалась ему чуть тяжелее обычного, но отступать было некуда: заставлять ее слишком сильно напрягаться после того, как четыре с половиной месяца из девяти положенных она провела в неизвестно каких условиях, мотаясь с одного самолета на другой, он позволить не мог. Хотя бы то время, что они могли провести вместе.       – Не такая уж ты и тяжелая, – натужно произнес Ван Дал. – А теперь идем купаться.       Донеся ее до ванной комнаты, он одним богатырским пинком открыл дверь и занес свою даму внутрь. Поставив ее на коврик, он потянулся к крану и включил воду.       – Раздевайся, – коротко бросил он.       Флор ничего не оставалось, как только повиноваться. К тому же, она и сама была не против того, чтобы принять теплую ванну.       Наполнив резервуар, он помог вокалистке залезть внутрь и принялся поливать ее плечи водой.       – Ты и купать меня сам будешь? – усмехнулась она, чувствуя, как приятное тепло распространяется по всему организму и усталость от ночи, проведенной в дороге, отступает.       – Нет, я могу уйти, если хочешь.       – Пожалуйста, если это вас не затруднит, – нарочито вежливо попросила она.       Вздохнув, барабанщик вытер руки и направился в кухню. Однако жажда кипучей деятельности не давала ему покоя и здесь. По правде говоря, он очень злился. Злился на себя за то, что в самые важные для них с Флор моменты он не может быть рядом с ней каждую минуту. Не может оградить их с малышом от всевозможных проблем и напастей, которые подстерегают их на каждом шагу. А ведь когда-то он клялся сделать ее счастливой. А теперь что? Разгуливает на морозе в легкой куртке, сама носит чемоданы…       «Тоже мне, мужчина!» – негодующе фыркнул он сам себе.       Ему вновь захотелось пойти проверить, как она там. Не то что бы он ей не доверял, но хотелось убедиться в том, что ей точно ничего не нужно. Подкравшись к двери ванной, он тихо царапнулся в нее:       – Флор, к тебе можно?       – Да, – вполне жизнерадостно ответили с той стороны двери.       – Я хотел спросить, ты есть не хочешь? Там есть салат и кусочек овощной пиццы…       – Да, пожалуй, – Янсен прислушалась к своему организму, и тот возвестил ей о том, что она безбожно пропустила время завтрака.       – Сейчас, – бросил Ван Дал и убежал на кухню.       Через десять минут пицца уже была подогрета, салат сверкал зеленью в тарелке, а в чашке дымился ароматный жасминовый чай. Решив удивить и порадовать возлюбленную, барабанщик поставил все блюда на поднос, а поднос – на специальную пластиковую полочку, и принес все это в ванную комнату.       – Ого! – изумленно воскликнула Флор, не ожидавшая пиршества в столь непривычном месте.       – Я раньше любил есть прямо в ванне, – объяснил Ван Дал, – и для этих целей прикупил себе такой вот столик. Как знал, что он когда-нибудь еще мне пригодится.       Флор, казалось, его не слышала, увлеченно хрустя капустой. В этот момент она напомнила ему гигантского саблезубого кролика с колечком в носу, о чем он не преминул ей сообщить. Янсен тут же оторвалась от еды и схватила увесистого вида мокрую мочалку, явно намереваясь запульнуть ее в обидчика, но Ханнес оказался проворнее, быстро скрывшись за дверью.       Дав ей возможность насытить свой организм, он вернулся в ванную комнату лишь через двадцать минут. Флор уже закончила трапезу и теперь лежала, расслабленно откинувшись на край ванны.       – Я не могу отсюда выбраться, – слабым голосом пожаловалась она. Веки ее слипались от усталости и сытости, и Ханнес понял, что еще чуть-чуть, и его дражайшая половина уснет прямо здесь, в остывшей ванне.       Отставив поднос с едой, он взял огромное банное полотенце и помог Флор выкарабкаться из белоснежного резервуара. Бедняжка дрожала, как осиновый лист: неизвестно, сколько времени она просидела в холодной воде, прежде чем он вернулся. Ван Дал в очередной раз дал себе мысленную оплеуху за беспечность и быстро обернул вокалистку полотенцем. Идти пешком он ей, конечно же, не позволил – вместо этого он сперва посадил ее на край ванны, а затем взял на руки и понес в спальню. Здесь он с наслаждением водрузил возлюбленную на расправленную постель и укрыл ее сверху теплым верблюжьим одеялом.       – Полежи чуть-чуть, пока я приберусь в ванной, – он легко поцеловал ее в лоб. Флор расслабленно кивнула и прикрыла глаза.       Уборка заняла несколько больше времени, чем он рассчитывал: пока он выдернул пробку из ванны, пока отнес остатки завтрака Флор на кухню, пока забросил посуду в посудомоечную машину и вытер столик, прошло еще двадцать минут. Приоткрыв дверь спальни, Ханнес обнаружил, что Флор мирно спит, прямо так, как он ее и оставил: укутанная банным полотенцем и накрытая сверху одеялом. Во сне ее вид излучал такую безмятежность, что Ханнес только теперь полностью осознал, как же сильно он соскучился по этой женщине. Недолго думая, он быстро разделся, на цыпочках подошел ко второй половине кровати и осторожно улегся рядом. Флор даже не пошевелилась – музыкант услышал лишь ее спокойное дыхание.       Закутавшись в одеяло с головой, он вскоре уснул. Но через некоторое время вновь проснулся – откуда-то справа доносилось напряженное сопение и звуки борьбы. Повернувшись к источнику шума, он увидел, как Флор, вся красная от натуги, пытается выбраться из-под одеяла, запутавшись в полотенце, которым он надежно обернул ее еще влажное тело.       – Ханнес, я застряла, – жалобно пискнула она, увидев, что барабанщик проснулся и смотрит на нее. – Мне жарко.       – Тише, тише, – успокоил ее Ван Дал, выбираясь из-под своей половины одеяла. – Давай помогу.       Пара движений – и Янсен уже лежала на постели, освобожденная, розовая и абсолютно раздетая. Снова укутав ее в одеяло, он поспешил унести полотенце в сушку. Возвращаясь, он полагал, что Флор уже снова спит безмятежным сном, однако борьба с непокорным полотенцем, видимо, перебила ей сон, потому что теперь она лежала, уставившись в убранное легкими полупрозрачными занавесками окно.       – Выспалась? – шепнул Ван Дал, забираясь обратно под теплое одеяло.       – Не могу понять, – сонно ответила она и повернулась к нему лицом. – Полежи со мной.       – А я что делаю? – он приобнял ее затылок, мягко перебирая темные шелковистые пряди.       – Может, ты все-таки не будешь постоянно носить меня на руках и следить за каждым моим шагом? – Янсен снова вернулась к волнующей ее теме. – Не думаю, что это прибавит мне хорошего настроения… А какой тогда толк в твоей заботе, если она не делает меня счастливой?       Ван Дал на секунду задумался: его собственные представления о счастье явно входили в противоречие со словами Флор. Однако в них была доля правды – он это чувствовал.       – Хорошо, – наконец произнес он. – Половину времени я буду носить тебя на руках, а вторую половину ты будешь ходить сама.       Довольный найденным компромиссом, он чмокнул ее в нос. Однако Флор отнеслась к подобному решению скептически:       – И как я пойму, какую половину дня мне придется чувствовать себя немощной?       – Я могу составить график, – улыбнулся он и забавно пошевелил ушками, как было всегда, когда ему было смешно.       – Боже, Ван Дал! – хохотнула Янсен и крепче прижалась к его груди.       Что означало ее восклицание, она не объяснила, увлеченно водя пальцами по татуировкам на его левом плече. Наконец Ханнес решил прервать молчание.       – Как ты себя чувствуешь? – спросил он, поглаживая ее талию под одеялом.       – Счастливой. По-настоящему счастливой, – с улыбкой, Флор подняла на него сияющий взгляд, и ему мгновенно передались ее ощущения: счастье, спокойствие, умиротворение.       – Значит, я достиг своей цели, – серьезно ответил он, прижимая ее к своему телу.       – А твоя цель – делать людей счастливыми?       – Только одного, отдельно взятого человечка, – прошептал он и поцеловал ее в сладко пахнущую макушку.