Memoria ex Sanguis Fluminis

Запись №50 "Господи, я даже не знаю, с чего и начать. Пожалуй, для начала, скажу как есть: сегодня мы потеряли первого человека..."

- Из дневника Бенедикта Бейкера

"Кровоток открыл мне очередное знание, которое призвано помочь мне в достижении цели. Словно чаша весов, созданная в противовес силе и вопреки воле того, кого принято величать величайшим злом, хтоническим божеством, либо же просто существом; она придает мне сил бороться и выживать. Только отнюдь не всегда ясно, каким именно образом. Каждый из нас сам распоряжается этими знаниями и ресурсами, кровоток лишь наделяет, но ничего не решает. Однако почему мне достались именно воспоминания?" Обычно на то, чтобы из раздробленного весьма опосредованным способом за все это время, счет которому вести уже не имеет ни малейшего смысла, плеча вытекло достаточно карамельной субстанции, чтобы позволить хтонической твари явить себя, хватает всего половины минуты. Последующие драгоценные секунды отчаянной борьбы за свою жизнь, которая в таком состоянии мало чем зависит от твоих порывов, скорее всего, уйдут на бессмысленное противостояние изничтоженного человека и всемогущего божества. Причем, всего лишь литра пролитой крови ему вполне хватит, чтобы пересилить тебя и раздавить окончательно, утянуть в туман непередаваемого ужаса. Существо беспощадно, оно вывернет тебя наизнанку, разорвет на части, и в момент, когда ты преисполнен надежды на то, что долгожданная смерть уже рядом, она, будто стеклышко, разбивает его на сотни осколков и возвращает тебя сюда, обратно, где кровь, страдания, вопли и смерти. И все по новой. Однако неведомая, но крайне убедительная, подобно существу, ощущается в каждом атоме вдыхаемого нами воздуха, в каждой частичке лунного света, в каждом облаке непроглядного тумана. Почему я не могу просто прекратить это, поддаться надвигающимся на меня предвестникам смерти, чтобы со спокойной совестью проснуться не возле злополучного костра, а, скажем, в общежитии? Наверное, тому есть крайне убедительное объяснение, и он его знает, однако лично для себя я остановился на том, что не могу просто так умереть, пока не удостоверюсь, что тепло моих товарищей не покинет это холодное место. Пока я ощущаю их присутствие, я не могу потерять из виду полупрозрачный силуэт Оджомо ни на секунду, даже обильно истекая кровью. Если он уйдет, я замечу это, и дам знать моим товарищам, они почувствуют это. — Ты всего лишь эгоцентричный гик, зацикленный на своих жалких амбициях, — сквозь создаваемый туманом шум мне слышится голос Меган. Тогда я понял, что кромешная тьма необратима. После очередного помутнения в уставших глазах, я потерял из виду характерное человекоподобное искажение пространства, однако мой помутневший от гипоксии рассудок не обращает на это ни малейшего внимания. Чувствую, как вместе с моими руками ослабевает и напор со стороны существа, после чего ноющая боль в плече сменяется облегчением, а тело становится невообразимо легким, впрочем, как и всегда перед погружением во мглу существа. Чувствую, как оно влечет меня в бесконечное ничто, дабы, надругавшись на неизменными законами мироздания, вновь вернуть меня к живым.

- Кровоток, план 7, узел 2: Дуайт Фэрфилд

Когда экзекуция достигла своего логичного заключения, в мои глаза с непривычки вновь ударил ослепительный свет нетленного пламени костра, возле которого мы обнаруживаем себя всякий раз независимо от того, была ли экзекуция приведена в исполнение, или нет. Тогда же я, как и всегда, ощутил тепло, но то было не от костра, то было нечто другое. Никто не обратил особого внимания на мое возвращение из недр тумана, для нас это уже было в норме вещей, хотя едва ли нечто подобное исчезает из нас совершенно бесследно. — Очнулся наконец, неудачник? — всем своим видом Меган ясно давала понять, что с ней все в относительном порядке, она смогла избежать экзекуции. — Хорошо, что Бейкер оказался рядом. Вместо того, чтобы ответить, пробежался глазами по присутствующим, дабы убедиться, что никто не остался позади, это было бы самым страшным. Карлссон, будучи среди нас единственной, кто ещё не успел потерять счет дней, еще могла наслаждаться теплом ненастоящего пламени, чем, собственно, и занималась. Парк в предвкушении надвигающихся нотаций увлеченно копался в кровотоке в надежде пропустить мимо ушей её ругань и в очередной раз избежать понимания всей мощи её слова. Морель, понимая, что ей переживать особо не о чем, перебирала инструмент для непосредственного оказания первой медицинской помощи. Лишь Бенедикт, лежа на земле, отрешенно смотрел в завесу из густых деревьев, что отдаленно напоминали собой необъятный туман, бесконечно далекий от их проблем. — Мэг, парень чуть не умер, спасая меня. Тебе не кажется, что ему немного не до твоих нравоучений? Бейкер недовольно хмыкнул, услышав слово, отражающее весьма абстрактную условность этого безымянного места, что подразумевала собой совсем не то, что мы всей своей дружной компанией привыкли понимать под настоящей смертью. Причем, учитывая абсолютную тщетность каких бы там ни было попыток покинуть туман существа, Бенедикта вполне себе даже можно понять, и даже смерть будет выглядеть вполне себе адекватным вариантом. — Вообще молчи, да? — возразила рыжая бестия. — На кой ляд ты вообще полез ломать эти чертовы крюки? Почему бы тебе сначала не покопаться в кровотоке и не научиться это делать нормально, без лишних косяков? — Уже занимаюсь, — невозмутимо заметил Парк. — А ломать я их полез, как ты могла догадаться, чтобы увеличить шансы сбежать без пробитых насквозь легких и ключицы. Ещё вопросы? — Успокойся, Меган. Он истекал кровью, существо появилось, а вас рядом нет, и вашего тепла я видеть не мог. Не мог я его оставить, пришлось действовать. Только вот ведь незадача, я не Бейкер, чтобы в любой ситуации спокойствие сохранять и всегда знать, что делать. К тому же, кровоток наделил его куда более важными качествами, нежели меня. После этих слов, Бенедикт встал в полный рост, вздохнул полной грудью и под ожидающими взглядами присутствующих проследовал к костру. Представ пред пламенем, он сделал то, что до сих пор вызывает у нас волну искреннего недоумения — совершенно спокойно провел по нему рукой, начал его будто бы гладить, при этом совершенно ничего не ощущая, не получая никаких ожогов. Начиная с того самого момента, когда мы потеряли счет времени, никто из нас уже не чувствовал его тепла, однако никто из нас не рисковал играть с огнем так, как это делал он. Тем не менее, в его глазах читалась отнюдь не свобода от чувства власти над непокорной стихией, напротив, некоторая скованность, будто бы вместе с чувством боли он потерял в этом огне нечто важное, бесконечно дорогое всякому человеку. Убедившись в том, что кроме глубины погружения в кровоток, не изменилось ровным счетом ничего, он понял, что действовать нужно несколько иначе, гибче, если можно так выразиться. Кровоток прежде всех остальных наделил Клодетт исключительной возможностью испытывать на себе тяжелый взгляд ангела смерти, именно его они чувствуют всякий раз, когда туман вокруг них начинает сгущаться, предвещая очередное испытание. Перед тем, как туман существа окончательно поглотил их вместе с нетленным огнем, Бенедикт успел принести ему в жертву нечто, что ускользнуло из нашего поля зрения.

- Кровоток, план 14, узел 2: Дуайт Фэрфилд

Далекие от понимания их человеком метаморфозы существа закончились, и, когда туман рассеялся, мы обнаружили себя подле складского здания бывшего во владении поместья Макмилана. Причем, тот факт, что хтоническая тварь не стала нас разделять, но предоставила нам чудесное преимущество, нельзя объяснить иначе, кроме как подношением Бенедиктом, если я не ошибаюсь, завесы единства, которую он сжег за мгновение до начала испытания. Складское здание, как, впрочем, и все, что раньше было во владениях Макмилана, лишний раз свидетельствовало о том, к чему может привести излишняя власть на условную единицу человеческого здравомыслия. Имущество поместья, о чем бы ни шла речь, будь то складские помещения или литейный завод, шахты и даже сама обитель Макмиланов, оказалось в безбожном состоянии, пришло в запустение. Причем, это место именно покинутое, тут нет живого безумия беспричинной расчлененки животных, красных стеблей пшеницы, кучек из разложившейся плоти и смрадного запаха трупных явлений, коими нам запомнилась ферма "Холодный Ветер"; от этого места веет мертвым холодом, оно было именно покинуто, оставлено на растерзание времени, и оно, чёрт возьми, как и всегда, свое дело сделало просто потрясающе. Далеко идти за примером не пришлось, крыша того же складского здания была треснута, что свидетельствует о взрыве, но не химическом, а тектоническом, исключительно природном явлении, да и само по себе оно уже не внушало особого доверия — выцветшая краска, обвалившаяся штукатурка, невообразимо громко скрипящий деревянный пол, прогнившие насквозь стены. Вокруг владений поместья обычно весьма пустынно, что дает нам чудесные возможности для слежки за прислужниками существа, однако здесь совершенно негде прятаться. Имеют свое место странные конструкции, похожие на лабиринты из голых стен будто бы недостроенных или, наоборот, уже давно разрушенных домов, однако едва ли у нас будет время, чтобы спрятаться от маньяка, сердцебиение которого слышится уже в считанных метрах от нас, хотя бы за одной из стен, и сбежать от него в случае обнаружения. Иными словами, полагаться здесь можно только на собственное умение понимать, с какой стороны на тебя взирает ангел смерти и ни в коем случае не дать ему обнаружить себя. Однако должно быть ещё что-то. — Что ты задумал? — я бросил на Бенедикта вопрошающий взгляд. — Спасти вас, разумеется, — ничего не объясняя и, похоже, особо не задумываясь, ответил Бенедикт. Тревожный звон в ушах, дар предчувствия, предупредил пока что единственную здесь провидицу кровотока, о наступлении угрозы. Примерно тогда же все остальные услышали бешеное сердцебиение слуги существа, однако, в отличие от Клодетт и Бейкера, пока не знали, откуда его ждать. Клодетт сразу поманила всех в сторону лабиринтов, подальше от складского здания, и, надо сказать, в такие моменты она как никогда убедительна. Однако единственным, кто сейчас сомневался, был именно тот, кто знает об этом месте больше всех, Бенедикт. Мужчина пытался думать об этом месте и существе в целом, пытался найти ответы на важные вопросы перед тем, как окончательно понять, как ему поступить тогда, когда, очевидно, все мысли нормального человека сосредоточены на сердцебиении маньяка и направлены на поиск оптимальных решений сложившейся ситуации. Дело в том, что он уже слишком часто умирал, чтобы обращать внимание на фальшивость того, что здесь называют смертью, даже при всех особенностях последующей экзекуции, он сосредоточен совсем на другом. Должно быть, именно поэтому он не испугался встретиться лицом к лицу с ангелом смерти, совершенно не пытаясь скрыться от него, не пытаясь помешать ему, просто глядя в его пустой взгляд, ему нужно понять, найти решение в их бесконечных глазах, в свете которых отражается воля существа. Безликая и безымянная нечисть, с некогда обворожительной улыбкой, а ныне с богопротивной смеющейся маской, как и некогда воле своего покойного отца, Арчибальда Макмилана, строго повинуясь воле своего мастера, пронзила Бенедикта насквозь.

- Кровоток, план 17, узел 7: Джейк Парк

"Всякий раз, когда силы окончательно покидают нас, когда существо решает нас своими отвратительными щупальцами, когда утягивает нас в туман, с нами происходит нечто действительно странное. Именно в этот момент беспомощный человек, если не его эфемерное репресентативо, предстает пред всей бесконечностью величайшего зла, пред ужасающей мощью хтонического божества. Именно в этот момент беспомощный человек оказывается на острие лезвия, с которого обязательно соскользнет, оказывается втянут в извечную игру жизни и смерти, в которой никогда не победит. Каждый раз, как и говорил Дуайт, оно маячит перед нами призрачной надеждой на то, что оно нас уничтожит, позволит нам стать его частью, лишь бы не понимать ужаса происходящего и всякий раз разбивает эту надежду. Подобно спасительному свету в непроглядной мгле, эта надежда остается единственным, что можно разглядеть, но и она предстает нам в разных обличиях. Лично я вижу просто свет, иногда он говорит со мной." — Кто ты? — сквозь туман существа послышался легкий голос. — Не знаю, — коротко ответил я. — Тварь наблюдает за мной. — Ты мертв? — удивленно спросил голос. — Почему я слышу тебя? — Не знаю, — беспомощно повторил я. — Знаю лишь то, что я в тумане. Должно быть, это экзекуция, однако я ничего не понимаю. Почему тварь не решает меня на части, почему не поглощает меня, как оно это делает всегда, не дразнит меня возможностью смерти? Почему я слышу тебя? Впрочем, как бы там ни было, мне приятно ощущать здесь кого-либо ещё, кроме себя самого и этого существа. Скажи мне, кто ты? — Клодетт Морель, — туманно ответил голос. — Надеюсь, я смогу помочь тебе, потерянный. — Постой, оно этого и добивается! — словно молнией меня ударило понимание происходящего. — Тварь страждет моих страданий, что исходят из надежды, а я надеюсь на твою поддержку. — Однако мы оба понимаем, что иначе никак, — предположил неизвестный. — Пока мы слышим друг друга, мы должны помогать друг другу, иначе мы все обречены. Поодиночке мы все загнемся здесь и тварь однозначно добьется своего. Позволь мне помочь тебе, потерянный!

- Голос из тумана, потерянный

Зачастую мало кто из нас реально об этом задумывается, будучи всецело сосредоточенным на выживании, однако явным остается то, что существо, оно же величайшее зло, воплощение тьмы, хтоническая тварь, повелитель отчаянных, управитель тумана, отнюдь не просто так пользуется среди нас репутацией, пусть и весьма извращенного, но все же божества. Быть может, оно способно управлять погруженными в туман пространствами, держать на привязи ангелов смерти, нарушать нерушимые законы мироздания, однако это лишь малая доля того, за что его следует бояться. Проблема в том, что существо безупречно контролирует туман, всего лишь увидеть его — уже стократ хуже смерти, ибо это значит, что непроглядная тьма уже близко. Причем, было бы слишком просто умереть в тумане и забыться в забвении, лишь бы избежать заточения, однако, нет, эта тварь не настолько милосердна. Существо питается не столько нашей плотью, сколько нашим существом, с каждой экзекуцией я чувствую себя все более опустошенной. Именно поэтому я загорелась надеждой, когда почувствовала, что я, обычный человек, имею власть над туманом помочь попавшему в него человеку. Это было ошибкой. Должно быть естественным, что повелитель отчаянных прекрасно понимает, каким именно образом уничтожить жертву, не причиняя ей никакого вреда. Иными словами, эта тварь изначально знала, что я попытаюсь помочь. Должно быть, оно уже пиршествует. — Клодетт, не теряйся, — шепотом призвал меня к спокойствию Дуайт. — Паника нам сейчас не нужна. — Да я просто... Как бы... — чёрт, словно мимолетный сон увидела и уже не могу его вспомнить. — Что делать будем? — Охотник сейчас занят Бейкером, — совершенно спокойно распорядился он. — Воспользуемся этим и починим хотя бы один генератор, если повезет, то два. — А как же Бейкер? — возразила Мэган. — Мы сейчас ничем не сможем ему помочь, только сами подставимся. Как только охотник повесит его на крюк, у нас будет возможность помочь ему. К тому же, он на порядок лучше нас всех вместе взятых ориентируется в тумане, так что ему даже помощь может не пригодиться. — Предположим, — смиренно согласилась Томас. — Сделаем мы следующим образом: Клодетт и Мэган пойдут со мной в лабиринты, Джейк пойдет ломать крюки, а Нея отправится чинить генератор на втором этаже склада. Если охотник потеряет Бенедикта и пойдет к нам, это заметит Клодетт, если к Джейку — кровоток сообщит ему об этом, будь внимателен, а если к Нее — не проблема, там второй этаж, внизу много камней и лабиринтов, ты сможешь скрыться. — Тогда расходимся, — хладнокровно скомандовал Парк.

- Кровоток, план 18, узел 3, Клодетт Морель

Примерно с тех самых пор как мы потеряли счет времени, я начал обращать внимание на то, что кровоток словно бы стремится реализовать наш заложенный в реальном мире и скрытый здесь существом потенциал. Таким образом, несмотря на то, что меня выперли из технического, я лучше всякого разбираюсь в конструкциях, которыми пользуются ангелы смерти и которыми могу пользоваться сам для выживания. Вполне может быть, и у других есть подобные качества, на которые я пока не обращал внимания, однако не обратить внимание на этого упырка крайне проблематично. Проблема в том, что у него нет ни обаяния, ни харизмы, однако, как бы там ни было, он все равно умудряется быть нашим неформальным лидером. Качества эти, как успела показать практика постоянных испытаний в этой преисподней, оказались весьма поверхностными, не только ими раскрывается понятие лидерства. Фэрфилд, хоть и скромен, все же ответственен, дальновиден, инициативен, самоуверен и самоотвержен, только этих качеств вполне хватает, чтобы чувствовать себя рядом с ним в безопасности. Быть может, если бы не редкая комбинация этих качеств, лидером могла бы стать Меган, но та слишком импульсивна и несколько эгоцентрична, либо Бенедикт, однако тот в последнее время слишком замкнут и пассивен. Однако, что самое страшное, так это то, что вне тумана существа я бы никогда не разглядел в нем этих качеств, как и не смог бы опознать собственных. Хтоническая тварь же всеми своими силами стремится нивелировать преимущество, ибо недопустимо, чтобы в его игре на его поле мы чувствовали себя уверенно, как же иначе. Обычно противодействие раскрывается в кровотоке ангела смерти, я больше чем уверен в том, что эти ребята тоже видят его. Причем, когда ты чувствуешь бегающие по коже мурашки, когда твои виски скручивает от жуткого предчувствия, когда ты слышишь учащенное азартом сердцебиение убийцы, когда ты понимаешь, что непроглядный туман существа стремительно движется, вполне вероятно, именно в твою сторону, тебе далеко не до командного духа, именно в этот момент тварь проявляет себя в своем лучшем свете. Остаться и быть принесенным в жертву или же убежать и бросить на произвол судьбы своих товарищей - именно эта дилемма наилучшим образом раскрывает всемогущество нашего божества. Впрочем, в сравнении с Бенедиктом, который, если я правильно понял его слова, выживает в непроглядном тумане существа уже скромных сто лет, относительно молодой Фэрфилд, по крайней мере на ближайшее столетие, пока что не вызывает сомнений в своих лидерских качествах, это даже немного успокаивает. Очередной саморез вылетел из резьбы, веревка оборвалась и крюк с ужасающим звоном рухнул на землю. Впрочем, ветер унесет звуки падения совсем в другую сторону, а туман скроет мое здесь присутствие. Надеюсь, что и в этот раз все обойдется удачно.

- Кровоток, план 23, узел 2, Джейк Парк

— Кто ты? — сквозь туман существа послышался легкий голос. — Ты меня не помнишь? — озадаченно спросил я у света. — Потерянный, мы разговаривали ранее. — Правда? — теперь озадачен был он. — И о чем же мы разговаривали? — О том, как я должен поступить. Дело в том, что я в тумане и тварь наблюдает за мной. Очевидно, разговор с тобой, кто бы ты ни был, есть суть моей экзекуции. Однако, несмотря на очевидность этого, мы все равно сошлись на том, что нам будет целесообразно сотрудничать. — Разумно, — заключил голос. — Если бы ты отказался, остался бы один, а это куда хуже риска, который может оправдать себя. — Когда ты исчез, я почувствовал разочарование и было уже подумал, что на этом экзекуция закончена, однако я все ещё в тумане, а ты вернулся вновь. Очень странная экзекуция. — Позволь поинтересоваться. Кем я представился тебе в прошлый раз? — Госпитальером души, — коротко ответил я. — То был не я, — ненадолго задумавшись, отрезал незнакомец. — Если подумать, некто, наделенный кровотоком этим качеством, сейчас рядом со мной, на одном и том же испытании. Однако это не я. — Значит, тварь не желает, чтобы я держал связь с одним и тем же человеком. В то же время, оно играет на моих слабостях, ибо я не желаю оставаться в этой тьме один. — Как бы там ни было, оно всеми своими титаническими силами попытается раздавить тебя, не позволяй ему этого. Если ты можешь общаться с нами, значит должен быть способ добраться до тебя и вызволить тебя, как на испытании. Надеюсь, у меня получится почувствовать твое тепло. — Существо не пытается просто раздавить, это слишком просто, оно стремится лишить меня надежды, чтобы поглотить её, тут ему нужна гибкость. Однако что же оно задумало и как мне быть в моей ситуации? Что оно предпримет, к чему мне готовиться? — спросил я, но незнакомец не ответил. — Ты все еще здесь?

- Голос из тумана, потерянный

Сосредоточенные на починке генератора, мы обе совершенно не заметили пробежавшей по пальцам Фэрфилда молнии ровно до тех пор, пока идеальную тишину не нарушил оглушительный взрыв. — Дуайт, мать твою! — я с трудом удержала себя, чтобы не сорваться на крик. — Отвлекся, — констатировала Клодетт, однако я не сразу поняла, о ком она говорит — Идет сюда. Каждый раз, когда латиноамериканка чувствует на себе взгляд ангела смерти, как она говорит, она единовременно чувствует также и непередаваемый ужас. Впрочем, нетрудно понять, откуда, ибо, если кровоток не успокоился через секунду, значит, ублюдок совершенно точно и необратимо движется в твою сторону, а учитывая его настойчивость, даже тридцати шести метров радиуса действия темного предчувствия может не хватить, чтобы здраво рассудить ситуацию. Однако, как ни странно, конкретно сейчас Клодетт на редкость спокойна, как будто бы знает, что делать, будто бы заранее уверена, что не в этот раз. Куда больше опасений вызывает наш вроде бы лидер, который мало того, что самым чудесным образом привлек убийцу, так еще и с отрешенным выражением лица замер на месте, не обращая ни малейшего внимания ни на учащающиеся звуки чужого сердцебиения, ни на бегающие по рукам молнии. Выглядит он примерно так же, как и Клодетт, когда ее обвинили в паникерстве, однако с её стороны это выглядело вполне себе естественно. Теперь же наш скромный, но зачастую безосновательно уверенный в себе Фэрфилд просто взял и потерялся и, — вот ведь незадача, — забыл предупредить о том, когда планирует возвращаться. Морель, тем временем, тихонько перелезла через заранее аккуратно выставленный прямо посреди дороги поддон и спряталась в тени внушительного размера булыжника. Звуки игриво бьющегося в животном азарте преданного тьме сердца стремительно приближающегося к нам убийцы становятся все громче и становится ясно, что пора бы мне выбирать. Привлечь его внимание и, вполне вероятно, быть принесенной в жертву или же убежать и бросить этого недоумка на произвол судьбы? Конечно, он недоумок и все такое, да и вообще ни одним из своих качеств, что внешних, что внутренних, не нравится мне вообще, однако чем же я заслужу признание окружающих, если брошу его здесь? Сверх того, я буду едва ли достойна своего собственного признания, увольте, лучше уж экзекуция. — Клодетт, спрячься и следи за ситуацией. Когда все уляжется, разбудишь этого обдолбыша и вы вместе продолжите чинить генератор, — шепотом скомандовала я, расстегивая молнию куртки. — А сама? — все тем же шепотом поинтересовалась Морель. Множество лабиринтов, в которых можно скрыться из виду, равно как и потерять из виду самого маньяка. Конечно, первое тоже хорошо, однако для большей уверенности хотелось бы таки контролировать территорию. Впрочем, это не принципиально, главное, что здесь есть открытые места, в которых можно посоревноваться в скорости бега и дать ребятам больше пространства для маневра. — А мне придется немного побегать, — стоило увидеть из-за угла свет отражающих волю существа красных глаз ангела смерти, я моментально толкнула Дуайта в сторону и накинула на него куртку, после чего ясно дала знать именно о себе. — Давай, иди сюда, чтоб тебя!

- Кровоток, план 25, узел 9, Меган Томас

Существо предупреждает нас о починке генератора на втором этаже склада. Глухие ритмы нарастающего сердцебиения становятся невыносимыми, виски разрываются от чувства всепрожигающего ангела смерти, что величаво движется в нашу сторону, невозмутимо держа в руках рыжую фурию. Несомненно, он твердо намерен насадить ее плечевой сустав на тот самый крюк, что через секунды две не менее величаво перевесит деревянный блок, оборвет веревку и, оглушительно ударившись о ближайший камень всенепременно выдаст мое местоположение, потрясающе. Немедленно, однако не создавая шума, я умудрился завалиться в ближайший уж больно навязчиво красный шкафчик, благо дело, за пару секунд до появления нечестивой твари, и теперь мне остается лишь наблюдать за происходящим да надеяться на лучшее. Словно во время экзекуции, окутанный пеленой непроглядной тьмы, когда тебе в глаза светит тусклый лучик света, но это уже крайности. Дело таки в том, что буквально на протяжении всей этой всякий раз в равной степени беспрецедентной погони в бесконечной игре жизни и смерти я довольствовался привилегией преспокойно наблюдать сие действие, скрытый мглой, во время неспешной поломки очередного сооружения кровавого подношения. Если честно, я никогда, даже здесь, даже с щедрых подачек кровотока, как не видел, например, ни харизму в Дуайте, ни эмпатию в Клодетт, так никогда не видел в Меган Томас, в этой рыжей фурии, ни самоотдачу, ни благородство. Даже свой собственный талант относительной самодостаточности при действиях в тумане едва ли воспринимал всерьез. Однако когда мы здесь, в тумане, наедине с хтонической тварью и его выдрессированной шавкой, озаренные светом тусклой луны и окутанные мглой, эти качества сами собой проносятся по всему туману, оставаясь незримыми, но ощутимыми, словно ответная реакция наших организмов на происходящее, словно адреналин. Необузданная мощь, созданная исключительно с целью самосохранения и непроизвольно пробуждающаяся в соответствующие моменты. Словно бы кровоток изначально знает, что именно это нам всем и нужно, чтобы выжить, хотя и никогда не говорит, каким именно образом. Таким образом, в моменты, опасные не просто для жизни, но и для самого нашего существа, безнадежный гик становится неоспоримым лидером, замкнутая в себе ботаничка становится сострадательным госпитальером, потерянный отшельник становится незаменимым членом команды, а несколько надменная, эгоцентричная и импульсивная фурия становится благородной Меган Томас, которая никогда не бросит товарища в беде. Надеюсь, нам хватит сил не растерять эти качества впустую. Ослепительный луч света прямо в глаза убийцы сквозь тьму тумана ударил из глубин лабиринтов. Бенедикт подарил спортсменке несколько драгоценных секунд на побег, а сам исчез столь же незаметно, как, собственно, и появился. Впрочем, когда к маньяку вновь вернулось зрение, его не смутили ни повсеместные отметины существом направления движения потенциальной жертвы, ни ее отдаленные крики. Глухой треск донесся до его ушей прежде чем возле его источника от вопля успели во все стороны разлететься сумрачные шпионы существа.

- Кровоток, план 31, узел 4, Джек Парк

— Чёрт! — словно гром вслед за очередной вспышкой света послышался его легкий, но взволнованный голос. — Почему? — Ты вернулся, — коротко констатировал я. — Это хорошо. — Кто ты? — недоуменно спросил голос. — Потерянный, — все так же коротко представился я. — Очевидно, тварь вновь связала меня с новым человеком. Что с тобой случилось? — Моя нога, — голос был явно взволнован, хотя и явно не был способен передать всей гаммы чувств его обладателя. — Раздроблена. — Ты попал в капкан охотника, — уже не обращая ни малейшего внимания на собственную апатию к моей экзекуции, я всецело переключился на проблемы света, что отражал волю борющихся за свою жизнь выживших. — Это плохо. Полагаю, тебе сейчас не до моих проблем, тогда как я сейчас не в состоянии помочь тебе даже при всем желании. Тем не менее, теперь хтоническая тварь связала именно нас. Искреннее желание при абсолютной невозможности взаимопомощи — существо пытается одновременно деморализовать меня и отвлечь тебя. Разумно. — Ты говоришь об этом так хладнокровно, — заметил свет. — Тебя это совсем не волнует? — Естественно, однако, это очевидная провокация, я не должен вестись на это. Единственное, что меня реально тревожит, так это то, что я не знаю, как реагировать. С одной стороны, я отвлекаю тебя от реальной проблемы, а сам поддаюсь влиянию твари. С другой же стороны, прекрати я разговор, рискую потерять драгоценные мгновения связи с живым человеком, в тумане с этим явные проблемы. Должно быть, дилемма есть суть этого испытания. Единственное, что я могу сейчас сделать — так это сделать тебе напутствие к борьбе. Не сдавайся во что бы то ни стало.

- Голос из тумана, потерянный

Едва ли мне стоит понимать, куда именно провалилось мое оглушенное зубодробительной болью сознание, однако не лишним будет заметить, что внутренний диалог позволил мне избежать понимания того, что, по идее бы, мне должно быть чудовищно больно. Медвежий капкан отнюдь не просто так носит свое название, эта машина убийства намертво впилась мне в ногу, делая мне страдать в масштабах промышленного производства, не позволяя сдвинуться с места ни на дюйм, не говоря уже о том, чтобы вообще как можно скорее свалить отсюда куда подальше. Причем, не в том проблема, что по очевидным причинам я теперь нещадно истекаю кровью или испытываю легкий дискомфорт в голени правой ноги, ни в коем случае. Проблема в том, что прямо сейчас я нахожусь, как это говорит Бейкер, на самом краю зоны террора и её непосредственный источник стремительно движется в мою сторону. Представления не имею, от великого ли ума Бенедикта здесь все, при всей абстрактности происходящего, имеет относительно строгую систематику, однако я точно знаю, что отчетливо слышу биение извращенного туманом сердца и что с каждой секундой оно становится все более отчетливым, громким и активным. Помнится мне, капкан снять вполне реально даже собственными силами, если не пытаться раздвигать сами дуги. Каждый из нас делал это хотя бы раз, кроме меня. Собственно, я никогда в него и не попадалась, однако теперь я, обездвиженная, как цапля, держусь на одной ноге, не могу сдержать ни воплей, ни слез, ни пота, обильно истекаю кровью из безнадежно раздробленной ноги и проклинаю весь туман существа за то, что эта тварь настолько ответственна в отношении методов деморализации. Казалось бы, нужно лишь приложить усилие и найти взводящий механизм, и тогда он поддастся воле выжить во что бы то ни стало, однако, удивительное дело, когда ты понимаешь, что убийца находится за одной из стен лабиринта, а орудие подношения аккурат за диаметрально противоположной, сил сопротивляться мертвой хватке капкана становится все меньше, наступает нечто вроде отчаяния, а вслед за ним смирение. Впрочем, если он хочет благополучно принести меня в жертву местному дьяволу, ему в любом случае придется вытащить меня из смертельной ловушки. Вполне быть может, у меня получится вырваться, даже если в это особо и не верится. Темные глаза наследного владельца поместья, ярко светящиеся цветом клубничной карамельки, пристально смотрели в мою сторону, и на зажатую ловушку в частности, что, учитывая сопутствующий ущерб, вроде рассечения кожи, повреждения сухожилий и кровеносных сосудов, вывиха суставов и плавающих во всем этом маленьких кусочков голенной кости, навевал мысли далеко не о клубнике. Мысли эти, словно рой шершней, кружили в моей голове, твердили мне во что бы то ни стало разжать капкан и как можно скорее скрыться. Твердили так настойчиво, что я забыв, про взводной механизм, принялась отчаянно разжимать дуги, что было чудовищно больно и абсолютно бесполезно. Однако свершилось чудо - всего несколько секунд особой капканной магии и зубодробительной боли и я уже обессиленно болтаюсь у него на плече, как мешок с песком, не в силах даже сопротивляться своей участи. Проклятый туман.

- Кровоток, план 36, узел 1, Нея Карлоссон

Ветер донес до нас душераздирающий вопль молодой шведки, когда металлический крюк с хрустом пробил её грудную клетку насквозь. Кажется, это совсем неподалёку, я слышу ее учащенное сердцебиение, а кроваток туманно вырисовывает в наших глазах тепло её тела, что медленно покидает девушку с каждой каплей пролитой крови. Тогда мне показалось, что мне хватит всего одного мгновения, чтобы все сделать, как подобает лидеру — невзирая на её стенания, быстро снять её с крюка и, пусть даже придётся подставиться под удар, во что бы то ни стало обеспечить ей путь к отступлению. Однако стоило мне высунуться из лабиринтов давно разрушенных зданий, меня одернул Бенедикт, тот, кого я в аналогичной же ситуации, считай, бросил на растерзание ангелу смерти. — Не теряй голову, ты все ещё наш лидер, — внушающим голосом он внятно и доходчиво призвал меня к трезвому рассудку. Долго уговаривать меня тому, кто торчит в тумане существа около столетия, долго не пришлось, и вот мы вновь сидим возле последнего генератора. Планомерно один за другим приходят в движение поршни, ясно давая нам знать, что дело почти сделано. Позади меня Джейк работает инструментом, стремясь сократить число сооружений кровавого жертвоприношения. Спрятавшись за стеной лабиринта, Клодетт перевязывает плечевой сустав Меган, я слышу ее легкие постанывания. Между делом, я не смог не поймать себя на мысли, особенно когда Бенедикт одернул меня, что я уже давно перестал видеть в нем члена команды. Вернее, нет, вот он, вполне себе живой, прямо как и мы, копошится с генератором, прямо как мы, убегает от гончей непроглядной тьмы, прямо как мы, готов ради своих друзей на невообразимые вещи, прямо как мы, и, прямо как мы, на неопределенный срок безнадежно застрял между мирами в непроглядном тумане сущности. Однако, например, кровоток учит каждого из нас чувствовать медленно покидающее тепло наших тел, когда друг попал в беду, лично меня же он научил чувствовать тепло каждого из нас ежесекундно. Обычный процесс обращения в наших жилах крови, даже после жертвоприношения он не меняется, однако, как и тепло пламени языков, я больше не чувствую тепла его тела, словно бы оно потерялось где-то в тумане, если так можно выразиться. Единственное, что мы можем иметь здесь, наше главное преимущество, командный дух и взаимовыручка, необратимо растворяется в тумане вместе с нашей надеждой, а мы этого даже не замечаем, преисполненные искренней надежды на то, что однажды все это закончится, мы обнаружим себя там, где потерялись, вернемся к нормальной жизни, навсегда расстанемся с кровотоком и никогда друг друга больше не увидим, но будем вполне себе живыми. Между тем, он, судя по всему, единственный, кто за сто лет выработал в голове отчетливое понимание того, что сущность не настолько милосердна, и закрепил его тысячами испытаний в смертельной игре тумана наедине с идеальной машиной для убийства. Иными словами, то самое, которое не мелькает у нас в голове как самый главный страх, которого мы пытаемся избегать и о котором стараемся не думать, а которое навязчиво стоит в голове как неоспоримый факт, от которого уже никуда не убежать, который остается только принять. И, судя по всему, он его уже давно принял. — Не теряй самообладания, даже когда твои друзья попали в беду, — между делом Бейкер дал мне совет. — Твоя самоотдача играет злую шутку со всеми вами, когда в порывах альтруизма ты готов даже отдать себя сущности в жертву вместо, скажем, той же Неи. Помни, они все рассчитывают на тебя и ожидают от тебя мудрых решений. Именно в этот момент вся твоя самоотдача абсолютно бессмысленна, если в конечном итоге ты позволяешь твари играть собой. Понимаешь? — Однако как я могу считаться лидером, если должен прятаться в тени, понимая, что где-то там, окровавленная и ослабевшая, Нея из последних сил стремится не потерять сознание, не дать твари растерзать свое тело? — неожиданно для себя, я не смог возмутиться наставлению Бенедикта, но вместо того совершенно спокойно спросил у него. — Бывают ситуации, когда ты должен понимать, кто из двух игроков является божеством, а кто — ничтожеством, вроде нас. Главное — не ошибиться. Помни, что мы играем в его игру по его правилам на его поле и что такие ситуации будут возникать постоянно. Поэтому, помимо лидерских качеств, тебе нужно железно выработать самообладание и умение мириться с тем, что третий вариант возникает далеко не всегда. И, чем оплакивать очередную экзекуцию и собственный провал, подвергаясь влиянию сущности и подвергая ему других, смирись, не давай ему ни малейшей слабины, будь как крепость, непоколебим, и тогда они тоже научатся этому. — Бенедикт, я не могу смириться с этим, пойми. Тварь пожирает нас изнутри и возвращает нас к жизни, будто бы ничего и не было, но мы все чувствуем, что это не так. Каждый из нас, признай, даже ты чувствуешь, что с каждой смертью погружаешься во мрак все глубже, а туман вокруг тебя становится все гуще и у тебя больше нет воли к жизни. Извини мое упрямство, но я так не могу. — Упрямство, хех. Он, знаешь ли, и на нем играть умеет, — между делом вставил Бейкер, после чего прекратил ремонт. — Знаешь, если ты так говоришь, значит, ты уже обречен. Хорошо, любитель альтернативных решений и наш неоспоримый лидер, как тебе такой вариант? — Что ты задумал? — Спасти вас, разумеется. Смотри, Джейк уже переломал все крюки в округе, кроме того, на котором висит Нея. Судя по кровотоку, Клодетт только что вылечила Меган. Генератор остался всего один и он рядом с нами. Меж тем, Нея уже на последнем издыхании, времени мало. Расклад идеальный, чтобы спастись всей командой и обойтись меньшими жертвами, либо попытаться ей помочь с соответствующим риском. Однако я предлагаю тебе такой вариант, Меган отвлекает на себя внимание Макмилана, Ты, наш лидер, снимаешь Нею с крюка и спасаешь от смерти, я дочиниваю генератор, Джейк, на всякий случай, ломает последний крюк, а Клодетт открывает ворота. Командная, мать её, работа и взаимовыручка, все, как ты и хотел. Но взамен всему этому, предположим, умру я. Причем, не в смысле жертвоприношения и экзекуции, а в смысле настоящей, необратимой смерти. Как тебе такой вариант? Я, как твой подчиненный, который берет с тебя пример для подражания, полностью готов к такому варианту. Но вот готов ли ты? Если честно, именно в этот момент его тело вновь стало теплым, оно воспылало огнем невообразимой воли к победе, но не в данном испытании, а в игре тумана в целом. Именно в этот момент он показался мне живым настолько, что я подумал, будто бы он блефует, мне даже в голову не могло прийти, что в такой момент он может говорить о подобном всерьез. Однако прослеживалась в его интонации некоторая опасность, этот парень всегда знает, о чем он говорит, и поэтому я не смог сразу понять, как мне поступить. Ведь для меня он всегда был тем, кто даже из самой безысходной ситуации может выйти без единой царапинки, не упустив мимоходом сделать нечто странное, удивительное. Именно в этот момент мне не хотелось терять человека, столь сильно пылающего жизнью, однако: — Вы его слышали, действуем, как он только что сказал.

- Кровоток, план 39, узел 6: Дуайт Фэрфилд

— Надеюсь, все пройдет, как надо, — вновь из недр тумана послышался голос света. — Почему мне так страшно? — Что случилось? — коротко поинтересовался я. — Кто ты? — подобно предыдущему обладателю легкого голоса света, услышав мой, удивился незнакомец. — Такой же, как и ты, обычный человек, — и вновь коротко ответил я. — Я был принесен в жертву, и теперь я в непроглядном тумане существа. — У тебя экзекуция, да? — Я слышу один и тот же легкий голос уже довольно долго. Уверен, я даже слышал голоса твоих друзей, хотя я не знаю, кто ты. Каждый раз эта тварь пытается раздавить меня, разрывая связь в самый подходящий для этого момент. Впрочем, я уже привык. Иной раз она свяжет меня с человеком, который оказался в затруднительной ситуации, чтобы я, сам того не понимая, отвлек его. Надеюсь, я не доставляю тебе проблем? — Не сказать чтобы. Как давно ты попал в туман? — Представления не имею. Я уже давно перестал вести счет времени точно так же, как и перестал чувствовать тепло огня. Быть может, моя экзекуция длится всего секунды, и мои друзья ждут ее окончания возле костра, а может уже так долго, что они сочли меня погибшим. — Так долго, что уже потерял счет времени, хех? — незнакомец усмехнулся, но быстро поправился. — Прости меня, просто есть тут у нас такой, что скитается в тумане уже больше столетия. — Ничего страшного. — Кстати говоря, раз уж речь зашла о нем, не возражаешь, если я задам тебе вопрос? — Делать нечего, валяй. — Наверняка ты уже сталкивался с ситуацией, когда можешь рискнуть, чтобы помочь своему товарищу, либо просто покинуть туман невредимым. Мы оба знаем, чем это заканчивается. Однако, что бы ты сделал, если бы вдруг появилась возможность того, что один из твоих друзей не будет принесен в жертву и не будет подвержен экзекуции, но просто умрет. Абсолютно и безвозвратно. Услышать это от человека, что скитается здесь не меньше столетия довольно страшно и я подумал, может ты знаешь, как поступить? — Как по мне, экзекуция не так страшна, как абсолютная смерть, пусть я и слышу о ней впервые. Ведь согласись, что ты чувствуешь себя куда спокойнее, когда понимаешь, что близкий тебе человек не умирает в привычном тебе понимании, а просто проходит очередное испытание, чтобы в конечном итоге вернуться живым и невредимым. — Я вот тоже так думал, однако, я не знаю. Понятия не имею, что эти двое задумали, но мне это определенно не нравится. Уж лучше один из нас будет принесен в жертву, но в конечном итоге вернется к нам. — Да, я тоже так думал, — чисто в шутку заметил я, но, видимо, зря. — Зато теперь я застрял здесь.

- Голос из тумана, потерянный

— Дуайт, стой! — было воскликнул я, однако, поздно. — Мать твою! Когда я очнулся, самая продуманная операция за все время нашего в тумане пребывания, которая совершенно лишена альтернативных факторов, уже перешла к своему логическому исполнению, но в тот же самый момент я понял, что это самый худший вариант. Вернее, конкретно сейчас на моих глазах творится настолько глубоко продуманная хтонической тварью манипуляция, что я не имею ни малейшего представления о том, как же мне поступить, но в тот же момент я понимаю, что пользуясь слишком идеальным раскладом, искренне убежденные в безупречности плана, мы даем знатную пищу для существа, причем, даже зная это, я не знаю, что мне делать. Погруженный в туман существа, в разговоре с потерянным я понял, насколько может быть ужасна экзекуция. Однако в тот же момент я понимаю, что ни в коем случае не должен допустить окончательной смерти одного из нас, даже если тот всего лишь блефовал. Причем, как вариант, изо всех сил попытаться не допустить ни того, ни другого, тоже нельзя, это делает нас уязвимыми перед самой сущностью, а рано или поздно либо одно, либо другое все равно произойдет, что, пожалуй, самое страшное. Кстати говоря, я же должен сломать крюк, точно. Однако мне все никак не дает спокойствие Бейкера в отношении возможности собственной смерти. Насчет Дуайта все понятно, он просто слишком взволнован, чтобы действовать как надо, в строгом соответствии с доводами здравого смысла и потому чисто для себя счел угрозу Бенедикта блефом. Кроме того, тварь намеренно оборвала связь именно в тот самый момент, когда речь зашла о том, насколько ужасна может быть экзекуция по сути своей, хотя мгновением ранее я уже был готов принести Нею в жертву, лишь бы спасти Бенедикта. Значит, существу стратегически невыгодно допустить окончательную смерть Бенедикта, и он это знает, поэтому воспользовался состоянием Дуайта, чтобы тот, сам того не понимая, всеми силами поспособствовал его смерти. Таким образом, как вариант, сделать все как надо конкретно сейчас, но в дальнейшем всем вместе быть наиболее уязвимым перед тварью, либо обойтись меньшими жертвами, но в дальнейшем быть менее уязвимым перед ней, либо безвозмездной жертвой одного из нас получить нечто, чего существу бы очень не хотелось. Расстановка приоритетов вполне себе понятная, но я даже близко не могу себе представить каким именно образом безвозвратная смерть может быть стократ лучше экзекуции, даже самой безобидной? Неужели этот человек настолько отчаялся, что одним только ему известным способом решил просто прекратить это. Должно быть, вполне вероятно, понимание этого придет и ко мне, стоит мне здесь провести столетие, но конкретно сейчас я не готов этого принять. Впрочем, это его решение и не мне его судить за это, особенно, учитывая то, что он не просто уходит, но приносит себя в жертву. «Быть как крепость, во что бы то ни стало не давать существу слабину, но при этом не черстветь, не терять самого себя в тумане существа, и как человек, уметь лавировать между этими двумя крайностями и уметь держать между ними баланс, быть от существа как можно дальше». — Я ведь верно тебя понял, Бенедикт?

- Кровоток, план 42, узел 3: Джейк Парк

Сердцебиение не прекращается ни на секунду, миокард нисколько не сокращает ритма постоянных сокращений, однако, напротив, я слышу его все более четко, значит, он все еще бежит именно за мной, пока все идет по плану. Хотя какой к чертовой матери план, этот выродок переломал все поддоны во время предыдущей погони, а мне, между делом, даже спрятаться от него негде. Конечно, скорость моего бега знатно выше каждого из нас, а с учетом возможностей кровотока и того выше, однако я никогда не отличалась пониманием структуры тумана, я просто не знаю, что мне делать. Обычно это все происходит ситуативно и, в некотором смысле, даже инстинктивно и рефлекторно и далеко не всегда заканчивается благополучно. Разумеется, я могу бегать от него довольно долго, если мне повезет встретить по пути удачно расположенный поддон, откуда бы он тут ни взялся и зачем бы ни был оставлен здесь сущностью, или, например, оконный проем, маньяк с орудием убийства в руках и то, и другое будет преодолевать достаточно долго чтобы нарастить отрыв. Однако в случае с Бенедиктом, который, нежели личными качествами, всегда отличался идеальным, даже системным пониманием структуры тумана, в большинстве ситуаций прекрасно понимает что делать, чтобы не умереть. Например, я знаю, что в общем случае, если ничего не произойдет, убийца рано или поздно, но таки догонит меня, что делает погоню именно погоней. Однако в его случае это выглядит, скорее, как глубоко продуманный алгоритм действий, который гарантированно позволит добиться поставленной задачи. Когда ему надо выиграть время, он с точностью хирурга и пунктуальностью королей будет максимально эффективно использовать все доступные ему ресурсы, однако если же ему требуется спрятаться, он станет невидимым, он спрячется за деревом, спрячется в траве, спрячется за камнем, спрячется в пшенице, спрячется за камнем или в груде металлолома так, что даже зная о его присутствии, гончий смерти его никогда не найдет. Причем, это всегда вызывает ухмылку, ибо выглядит как игра, будто бы своими действиями он насмехается над сущностью, бросает ей вызов, хотя внешне выглядит абсолютно спокойным. Как бы он не доигрался до того, чтобы этот вызов не стал для него последним. Добежав до лабиринтов, не знаю почему, я не попыталась скрыться в них, но просто спряталась за углом в ожидании маньяка. Прямо возле меня стоит поддон, судя по всему, последний, нужно извлечь из него максимум пользы. Свет его пурпурных глаз отражается от сыроватой поверхности каменной кладки, и ритм сокращений миокарда различается максимально четко, он находится аккурат за углом. Когда из сумрака показалась его окровавленная, искаженная неестественно широкой улыбкой и немножко потрескавшаяся маска, очевидно, за долю секунды между нами пронеслась невообразимая буря отличающихся непременной взаимностью чувств. — Да пошел ты! — и я немедленно поспешила их ему выразить.

- Кровоток, план 45, узел 5: Меган Томас

Эван Макмилан в первую очередь обратил взор на деревянную конструкцию позади нее и, воспылав ненавистью и, видимо, поняв ее нехитрый и безрассудный замысел, занес над головой мачете, готовый замахнуться им на девушку. Меган Томас в первую очередь обратила взор на отражение лунного света на кончике бытового орудия холодного боя и, воспылав ненавистью и, видимо, поняв его нехитрый и безрассудный замысел, немедленно отпрыгнула в сторону, в падении хватаясь за край деревянной конструкции. Раздался знатный хрустящий звук, когда поддон проехался по лицу ангела смерти, и потеряв равновесие, Эван ударился об каменную стену. Вместе с тем, пролетев под падающим поддоном, ударившись в падении об камни всем, чем только можно, Меган сделала грациозный кувырок, моментально встала на ноги, но весьма не грациозно взревела, схватившись за резаную рану на ляжке правой ноги. Придя в себя, они оба пересеклись полными взаимной ненависти взглядами, чтобы вновь вернуться к погоне, когда убийца в маске двумя брутальными ударами просто взял и разломал конструкцию пополам. Впрочем, на месте рыжей фурии к тому моменту остались только светящиеся оранжевым цветом пометки сущности. Строго следуя по её следам, он постепенно смог различить в тумане её едва заметный силуэт, она спряталась за одним из деревьев. Однако поздно, её выдает приглушенный стон, следы крови, сумеречные шпионы и метка существа. Приготовившись к неожиданной для неё встрече, он заранее замахнулся и приготовился к финальной атаке, означившей бы конец этой погони. Лезвие ножа стремительно движется в сторону её плеча и, казалось бы, тьма уже близко, но в самый последний момент произошло нечто странное. Резаная рана затянулась сама собой, в чем немалая ее заслуга за погружение в кровоток, а сама она, ловко избежав последней атаки, воспользовалась недоумением маньяка, чтобы вновь скрыться в тумане. Несомненно, сквозь туман существа они оба увидели последний генератор, заведенный Бенедиктом в самый подходящий для этого момент. Однако он потерял к девушке всякий интерес, когда кровоток дал ему знать о спасении из мертвой хватки управителя тумана его единственной жертвы. И умчал в совершенно другом от следов Меган направлении так быстро, словно бы невидимые хлысты сущности стегали его по спине. Несомненно, Бенедикт внушает уважение одним лишь только столь незаменимым умением понимать структуру тумана и природу существа. Однако, признаюсь честно, я никогда не понимал его методов и с тех самых пор, что я его знаю, я никогда даже не стремился их хотя бы понять, даже не догадываясь о том, насколько же они тесно связаны со всем происходящим. Казалось бы, в месте, где превыше всего ценится прежде всего умение работать в команде, самым очевидным решением будет во что бы то ни стало не допустить смерти товарища, пусть и столь поверхностной. Каждый из нас нуждается в нем потому, что он единственный, кто способен сохранять самообладание в любой ситуации и всегда знать подход к любой ситуации, и за то мы его и ценили. Однако никто из нас, в действительности не чувствовал к нему настоящей близости, которую испытывают люди постоянно находя и теряя друг друга, ничего более понимания его присутствия рядом, как существа разумного. Оглянувшись, сквозь туман существа и тусклый лунный свет вижу силуэт закрывшей пробитое насквозь плечо и прихрамывающей раздробленной ногой Нею. Впереди по мере нашего стремительного движения к свободе планомерно загораются три красных огня, и мы слышим ленивый скрип давно покрытых ржавчиной металлических врат. Возле рычага нас ожидает Клодетт, в глазах которых читается искренняя радость, и лишь различив фигуры наших тел в тумане, она поманила нас к выходу. Между тем, роняя по пути слезы, то ли от счастья, то ли от боли, Нея заметно ускорилась, железно намеренная покинуть это покинутое Богом место. Различив на ее лице улыбку я лишний раз убедился в практичности своих собственных методов в отношении методов Бенедикта. Надежда разжигает в нас самую малую пламень искры, и мы способны друг ради друга на невообразимые вещи, и уже никакой туман существа нам уже не страшен. Верно, все лишь только ради того, чтобы в полном составе раненными, изничтоженными и изнуренными, но живыми вернуться к костру, только так мы вновь сумеем ощутить его тепло. Пока мы вместе, мы непобедимы. По крайней мере, мне хочется в это верить. — Нея! — наверное, от радости воскликнула Клодетт, однако даже мгновения было мало, чтобы мы оба успели разглядеть в ее лице гримасу подлинного ужаса, отражение в ее глазах миллионов ухмыляющихся рож хтонической твари, управителя тумана. — Берегись! Стальные челюсти намертво впились в левую ногу шведки и та, взревев на все поместье, грохнулась на землю, от удивления даже не успев сгруппироваться. Даже услышав оглушительный треск голени, оглянувшись в её сторону, увидев её настолько обессиленную, опустошенную, неспособную даже пошевелиться то ли от боли, то ли от смирения, я все равно не смог поверить в действительность происходящего. Неужели существует настолько бездушная тварь, способная разбить любые надежды вдребезги и растопить любую волю в бесформенную субстанцию за столь краткое мгновение, не дав даже возможности понять, что вообще произошло и в какой момент это стало возможным? Если это все действительно происходит со мной, то я не имею даже малейшего представления о том, как противостоять такому могуществу. — Дуайт! — приближаясь к нам, Клодетт призывает меня к действию. — Не стой на месте, помоги ей! Однако стоило мне приблизиться к ней, я услышал его сердцебиение, несомненно, он движется именно к нам. Нащупав механизм, я почувствовал на себе его испепеляющий взгляд, и, так и не успев освободить ее из мертвой хватки медвежьего капкана, ощутил на себе всю мощь существа, когда лезвие тесака беспрепятственно прошлось по моей спине, не встретив никакого сопротивления. Когда я, секундой ранее совершенно невредимый, как мешок говна шлепнулся на землю, латиноамериканка осознала серьезность ситуации и, даже немного поскользнувшись на сырой земле, немедленно вернулась к вратам. И вот он я, тот, на кого положились и кому доверились, валяюсь в луже непонятно чьей крови и лишь беспомощно наблюдаю капканную магию. Макмиллан обхватил обессилевшую Нею и потащил ее обратно, вглубь территорий поместья, в свое скверное пристанище, но она даже не сопротивляется. Позади в нашу сторону светит свет восходящего солнца, едва заметный сквозь безмерный туман, однако я даже не оглядываюсь назад, я смотрю в бездну, что только что безбожно раздавила нас. Джейк и Бенедикт не пытаются оказать мне помощь, они просто обхватывают меня за плечи и волочат в совершенно противоположном направлении, в сторону выхода, подальше от опасности. Даже сквозь туман свет был слишком ярким, чтобы я мог смотреть на него с полностью открытыми глазами. Однако прежде чем они успели донести меня до костра, превозмогая боль, я вырываюсь из их рук и падаю на каменную плитку. Впрочем, физическая боль сейчас не имеет абсолютно никакого значения в сравнении с тем, что только что сумела сотворить хтоническая тварь. Дрожа, тем не менее, я встаю на ноги и, оперевшись на стену, огляделся, хотя бы попытался оценить ситуацию. Хотя кого я обманываю, я просто, будто маленький ребенок, не способный принять действительность, жалостливо смотрю на товарищей, пытаясь найти в их глазах хоть каплю понимания. Существо пронзило пространство тумана, чтобы мы смогли увидеть, как последние силы покинули Нею, как ее ослабевшее от кровопотери тело пронзают его отвратительные придатки. — Скажи... — хрипящим голосом прошептал я. — Ведь ты знал, что... что все сложится именно так. — Дуайт, у нас нет времени! — возразил Джейк. Однако, Бенедикт, судя по всему, никуда не спешил, но, напротив, казалось бы, специально ждал появления гончей смерти. — Скажу, что даже больше, чем то, что уже произошло, — незамедлительно ответил Бенедикт. — Пожалуй, проще всего было предугадать именно твои действия и решения, что ты примешь. — Тогда скажи мне ещё вот что: как при таких идеальных обстоятельствах именно то единственное, что могло пойти не так, пошло не так? — Говорил ведь, что в игре жизни и смерти нужно уметь отличать божество, что ведет игру и ничтожество, что им ведомо, — ответ его был скорее похож на усмешку, что уже было не похоже на самого Бенедикта. — Представить вас подобной ситуации было необходимо, чтобы дать вам понять, что здесь далеко не всегда все идет, как надо, — он оторвал руку от груди, из которой, чего мы до сих пор не заметили с самого начала испытания, хлестала кровь, но он все равно не терял хватки и достоинства, наверное, только от надвигающейся смерти, был живым, как никогда раньше. — Помни, что ты сражаешься с божеством, и оно ни при каких обстоятельствах не даст тебе форы, но попытается раздавить тебя всеми возможными методами. Однако ты ни при каких обстоятельствах не должен идти у него на поводу, ни за что не должен обманываться иллюзиями, но должен быть стойким, как крепость, уметь мириться с действительностью. Это самое малое, что ты можешь сделать для своих товарищей, Фэрфилд. После каждой фразы откашливаясь почерневшей кровью, отсвечивающей оранжевым светом управителя тумана, он обратил внимание на отражающий волю хтонической твари красный цвет глаз, что был виден во тьме. Ритмы сокращений миокарда становились все более четкими, и вот перед нами стоит гончая существа, занесшая над головой лезвие тесака. Бенедикт сделал последний рывок, дабы с силой оттолкнуть меня в сторону костра, подальше от тумана существа, однако сам подставился под удар. Однако он не упал на землю, даже не потерял равновесия от сильного удара, не закричал от неистовой боли, но, твердо стоя на земле, повернулся в сторону убийцы. Туман существа становится все более густым, а самого Бейкера окутывают произрастающие из крови его богопротивные придатки и вот он уже глубоко внутри хтонической твари, за пределами нашего восприятия. Быть может, всего лишь на экзекуции, а быть может, там, где он ни много ни мало столетие искал упокоения и свободы.

- Кровоток, план 49, узел 6: Дуайт Фэрфилд

— Самое ужасное, мой друг, в том, что они не понимают всей сути происходящего, — впервые за все время экзекуции голос света был холоден, как лед. — Они понимают, что ни в коем случае нельзя допустить экзекуции товарища, но при этом сами подставляются под удар существа, с каждым разом становясь пред ним все более уязвимыми. Но ведь ты понимаешь, в чем дело, ведь так? — Несомненно. — Управитель тумана создал идеальную схему, которая, как ни старайся, если ты человек, всенепременно ведет нас именно к тому, к чему пришел я. Если ты подставляешься под удар, то в определенный момент становишься более доверчивым ситуации и обстоятельствам, более уязвимым перед существом. Однако сама суть человека противоречит черствому благоразумию, что всенепременно вырабатывается в тебе со временем, когда ты понимаешь структуру тумана, и твоя душа планомерно растворяется в тумане, как то произошло со мной. Лишь в самый последний момент своего бытия я догадался, что наше время на исходе, а вся опасность экзекуции тщательно сокрыта от нашего понимания. Тогда же я понял, что необходимо срочно принимать меры, сделать хотя бы что-нибудь, чтобы выиграть драгоценное время. И я бросил все силы на то, чтобы сделать это. Пусть и ценой своей жизни, но, кажется, у меня все же получилось. — И почему ты говоришь это мне? — Всего лишь немного не рассчитал силы и умер раньше положенного, на ещё одну экзекуцию меня бы не хватило. Только лишь поэтому я говорю это все не своим товарищам, а тебе, незнакомец. И хочу сделать тебе свое последнее напутствие: никогда не теряй надежды. Туман поглотит тебя сразу же, как только ты потеряешь последние силы сопротивляться ему. Делай что угодно, вертись, крутись, покажи ему всю нашу человеческую гибкость. Живи с этим простым знанием, передавай ему каждому при каждом возможном случае, не дай своим товарищам поддаться хтоническому божеству. — Почему тварь до сих пор не разделила нас? — Потому, что ему это интересно. Оно упивается своим могуществом, строит изощренные планы, обходит стороной нерушимые законы мироздания и никогда не ищет простых путей, ибо тем больше добыча, а стало быть, и удовольствие ее поймать. Именно с этого момента все ваше пребывание в тумане станет настоящей преисподней, ведь теперь вы все будете знать об этом и будете максимально осторожными. Впрочем, тварь все равно найдет к вам подход, но вы ни в коем случае не должны ему поддаваться, иначе все это просто бессмысленно. — Что ж, в конечном итоге ты говоришь это хотя бы мне. Ты единственный, кто понимает это существо лучше нас всех и в самый последний момент нашел способ донести до нас это понимание. И я благодарен тебе за это. — Пожалуй, да. Завеса света исчезла, и я увидел в тумане образ относительно молодого человека в безрукавке и с брюками на подтяжках, на глаза было надето пенсне, а на лице вдруг заиграла улыбка. Незнакомец, развернувшись ко мне спиной, обернулся в сторону тумана существа, тот, в свою очередь, обернулся нам обоим сотнями карамельных глазок и коварных ухмылок, по непроглядному туману забегали языки пламени. — Надеюсь, ты подавишься мной, ведь, согласись, я совсем не тот сорт, что ты так вожделеешь, тварь, — даже перед лицом необратимой смерти он нашел в себе смелость усмехнуться над существом. Величайшее зло, управитель тумана, повелитель обреченных, хтоническое божество предстало пред нами во всем своем необъятном величии и объяло незнакомца своими отвратительными щупальцами, утянуло в языки оранжевого пламени. Тогда весь безмерный туман существа свернулся в одном человеке, а я обнаружил себя возле костра.

- Голос из тумана, потерянный

— Ведь он мог убежать вместе с нами. Почему он остался? — раздраженно спросила Мэган. — Чёрт возьми, экзекуция уже должна была закончиться. — Меган, он мёртв, — ответил на так и не заданный из осторожности вопрос Джейк. Морель, как и всегда, перебирает инструмент, особо не обращая внимания на непрерывную химию взаимоотношений между двумя ее товарищами. Парк же, все так же в предвкушении едкого комментария в свой адрес увлеченно изучал очередной план кровотока. Карлссон же, как и прежде, играется с огнем. Единственным абсолютным источником увлекательных диалогов и продуктивных дискуссий остается Меган. Все, как и всегда, но, несомненно, даже близко не так. Такое чувство, будто бы они пытаются изобразить безразличие. Ведь я вижу, что Карлссон играется с огнем, но больше не чувствует его тепла, что Парк, погруженный в кровоток, абсолютно апатичен к происходящему, что Морель отнюдь не просто так перебирает инструмент, сидя к нам спиной, что та самая рыжая фурия, которая Меган, выглядит слишком неуверенно для самой себя. Словно бы окончательно потеряв себя в тумане и найдя в нем свой конец, он утянул у нас нечто важное. — Это именно то, чего он боялся, — глядя на срывающуюся Томас, хладнокровно заметил Джейк. — Ты ведь понимаешь, что произошло только что и происходит сейчас, Дуайт? Однако у меня не хватило сил даже посмотреть ему в глаза, не то что ответить на вопрос, что максимально точно описал всю глубину моего просера. Оставив моих товарищей возле костра, я отошел в сторону темных лесов, разлегся на траве и уставился на густую завесу из веток и листьев деревьев, сквозь которые совершенно ничего не было видно. Именно в этот момент мне стало действительно интересно, о чем же он думал всякий раз, когда, оказавшись возле костра, лежал на этом же самом месте и смотрел в ту же самую точку? Немыслимо, что только лишь со смертью такого же человека я вдруг задумался об этом, а ведь он попытался донести до меня мысль ещё при жизни. Вспоминал ли он о своей прежней жизни вне тумана, либо же каждую секунду своего здесь пребывания отчаянно искал из тумана выход? Если задуматься, я боролся за свою жизнь вместе с человеком, что бесследно исчез с лица земли сто двадцать лет назад, но не поинтересовался даже о нем. Для меня он так и остался парнем, что старше нас аккурат на столетие, хотя чисто внешне немногим старше, со смешными подтяжками и пенсне, а также непоколебимо безучастным выражением лица, отдаленно похожим на мое, но с более резкой архитектурой. И, кажется... у него был дневник, точно! Он всегда был у него под рукой, хотя он никогда его не открывал и перед испытанием оставлял его в одном и том же месте. Открыв его, я перечитал его от самой первой до самой последней записи. Казалось бы, ничего особенного, обычные наблюдения о явлениях тумана, что мы видели самолично, небольшое отхождение о том, как он сюда попал и переживания о том, что с ним делает существо. Однако было в нем нечто такое, чего он сам нам никогда не показывал — самого себя. Нечто такое, что я разглядел в нем лишь перед его последней экзекуцией. Понятия не имею, зачем, но я беру чернильную ручку, что служила закладкой и веду в чужом дневнике свои собственные записи.

- Кровоток, план 50, узел 1: Дуайт Фэрфилд

Запись №50 «Господи, я даже не знаю, с чего и начать. Для начала, скажу, как есть: сегодня мы потеряли первого человека. Причем, не так, что тебя повесили на крюк, тварь тебя утянула в туман на очередную экзекуцию и выплюнула обратно. Нет. Он умер совершенно однозначно и необратимо. Погиб, спасая нас, но не от жертвоприношения, а от того, что случилось с ним самим. Погиб, пытаясь донести до нас всю сокрытую природу тумана, которую мы столь отчаянно отрицали. Боюсь представить, через что ему пришлось пройти за все это время, сколько смертей ему пришлось пережить и увидеть, чтобы в конечном итоге тварь просто взяла и раздавила его, как муравья. Я просто непроходимый дегенерат. Мне говорили важные вещи. Но я делал так, будто бы ничего этого не было. Будто бы у меня все под контролем. Однако здесь ничего не может быть под твоим контролем. Здесь все может быть как угодно, но только не так, как то нужно тебе. Однако он мирился с этим, боролся до последнего, и в конечном итоге сделал все возможное, чтобы помочь нам. И, полагаю, он справился со своей задачей. Экзекуция, как таковая, ничего не решает, здесь это всего лишь это всего лишь абстрактная условность этого места. Однако, что куда страшнее, она медленно разлагает наше существо в тумане, и вот наше время уже на исходе. Каждое следующее испытание может стать последним. И ты начинаешь переживать об этом. И тварь может сделать это твоей горькой правдой. Лишь сила духа и воля бороться до конца отсрочивают неизбежное. И хотя неизвестно насколько сильно, мне бы все же хотелось верить, что когда угодно, но не сейчас. Должно быть, это и есть решение. Однако он понял это слишком поздно. Либо просто не хотел больше ни во что верить, не хотел больше этого кошмара и предпочел просто сдаться. Как бы там ни было, существо становится сильнее, а значит, должны стать сильнее и мы. И только благодаря нему у нас появилась такая возможность. Еще повоюем, управитель тумана, повелитель отчаянных. Прощай, Бенедикт.»

- Из дневника Бенедикта Бейкера