And all that jazz

— Знаешь, — говорит она доверительно и наклоняется ко мне с таким видом, будто хочет поведать страшную тайну, — а я ведь на самом деле убийца. Я наклоняюсь к ней так, что мы едва не сталкиваемся лбами, и аккуратно отодвигаю подальше её стакан. — Знаешь, — отвечаю я таким же заговорщицким полушепотом, — по-моему, тебе уже хватит. Взгляд у нее мгновенно холодеет. — Иди к черту, Ману, — цедит она. — Налей мне еще и иди к черту. Мне нужно расслабиться. Мне, в общем-то, все равно, сколько она выпьет. Карла — вот я и назвал ее имя, — может употребить в одно горло полбутылки «Гордонс», а потом спуститься по крутым ступенькам на высоченных шпильках и отбить чечетку на крышке рояля. Работа у девочек нервная, вот они и утешаются, как могут. Но наркоманок среди них нет: в «Под зонтом» — так называется заведение мадам Гионне, — с этим строго, и если у кого-то из девочек найдут хоть щепотку порошка или там косячок с травкой, девочке потом приходится искать другую работу. Карла нетерпеливо барабанит пальцами по стойке, и я наливаю ей еще джина. — Так кого же ты убила? — спрашиваю я спустя полстакана джина и одну сигарету. Карла тушит окурок в пепельнице и достает из сумочки портсигар. Я подаю ей зажигалку; Карла изящно наклоняется к огоньку и прикуривает. — Моего мужа, — отвечает она, выпрямившись, и смотрит на меня с вызовом сквозь окутавшее ее облако сизого табачного дыма. — И мою сучку-сестру. Если она думает, что удивила меня, то сильно ошибается. Знаете, после пары стаканов люди признаются в таких вещах, какие не услышишь и на исповеди в воскресенье. Иногда я думаю, что мог бы сколотить состояние на шантаже. — Ты разве не слышал? — продолжает она. — Громкое было дело два года назад, «Округ Раккун против Симмонс». Мое имя было во всех газетах. Мне как-то неловко говорить ей, что два года назад я с трудом мог читать по-английски, но все-таки я говорю: — Да, припоминаю что-то. Карла изящным жестом стряхивает пепел с сигареты: — Земная слава быстро проходит, правда? — Мы с сестрой выступали вместе, — продолжает она. — Видишь ли, Ману, одна джазистка-танцовщица в этом городе никому не нужна. А вот две могут чего-то добиться. Налей-ка мне еще. В те времена у нас с сестрой все было путем. Две джазовые малышки, которые танцуют как одна — Ада и Карла, сестры Вонг… я выступала под своей девичьей фамилией, разумеется. Это было написано на наших афишах. Зайди ко мне как-нибудь, я покажу, как раз сохранила одну. И наш номер был гвоздем программы, — Карла мечтательно улыбается поверх стакана. — Деньги гребли лопатой, такие дела… — А потом? — А потом… — улыбка исчезает с ее лица, и глаза Карлы снова вспыхивают холодным огнем. — А потом эта сука залезла на моего муженька. — На самом деле, — говорит Карла с таким видом, будто растолковывает ребенку прописные истины, — мне бы стоило догадаться, к чему все шло. Знаешь, многие мужики спят и видят, как бы оказаться в постели с близняшками. Поэтому, например, у наших малюток Харпер отбоя нет от клиентов. — Но они ведь не близняшки, — возражаю я, и Карла хрипло смеется: — Но похожи как две капли воды, разве нет? Я только пожимаю плечами в ответ. — Так вот, — продолжает Карла, — мы с Адой выступали дуэтом, а мой муж Дерек ездил с нами на гастроли. У нас был номер, в котором мы делали двадцать акробатических трюков подряд: сальто, шпагаты, кульбиты, кувырки один за другим. И вот как-то перед выступлением мы сидели в гостинице «Эппл Инн»… Знаешь гостиницу «Эппл Инн»? Неплохое местечко, — она фыркает и качает головой. — Хотя должна сказать, что бармен там тебе и в подметки не годится. — Спасибо за комплимент. — Это правда, Ману, — Карла тянется похлопать меня по плечу. — Ну и вот, значит, мы сидели в номере «Эппл Инн», выпивали, веселились… И тут у нас закончился лед, и я пошла раздобыть еще, а когда вернулась… В общем, я открыла дверь и увидела, что Ада и Дерек исполняют трюк номер семнадцать, — она сжимает стакан с такой силой, что мне кажется, будто стекло вот-вот треснет, — «шпагат орла». Я поспешно доливаю ей еще джина и жду, пока она успокоится. Карла опустошает стакан в три глотка, давится и долго кашляет в бумажную салфетку. — Я полностью отключилась и ничего не помню, — говорит она наконец. — Но уже потом, когда я отмывала руки от крови, я поняла, что они мертвы. В штате Иллинойс двойное убийство — дело заведомо висельное, но Карла каким-то чудом сумела избежать петли. Когда я спрашиваю, как ей это удалось, она пожимает плечами: — Эл Вескер. — Что-что? — Не что, а кто. Альберт Вескер. Он был моим адвокатом. Теперь я припоминаю. Альберт «Эл» Вескер — знаменитый на весь Раккун-Сити адвокат, прославившийся тем, что не проиграл ни одного дела. Несколько раз я даже видел его в нашем заведении: прилизанный блондин, никогда не снимающий солнцезащитных очков. Девочки поговаривают, когда-то он помог мадам Гионне, и с тех пор та благоволит к нему. — Говорят, он дорого берет, — осторожно замечаю я. Карла поправляет выбившуюся из прически прядь: — Пять тысяч долларов. Поверь мне, он отработал каждый цент. Меня оправдали по всем пунктам. Я символически аплодирую. Карла театрально раскланивается. До открытия остается примерно полчаса, а то и меньше. Карла молча докуривает очередную сигарету, я протираю тряпкой барную стойку. Риккардо, помощник мадам Гионне, заглядывает в бар и морщит нос: — Опять пьешь перед работой, Радамес? Карла, не поворачиваясь, показывает Риккардо непристойный жест. — Радамес? — шепотом переспрашиваю я. — Псевдоним, — тоже шепотом отвечает она. Риккардо скалится ей в спину. — Не наливай ей больше, Сантос, — говорит он и уходит. — Не буду, сеньор, — бормочу я с интонацией «ай, сеньор, злые бандиты напали на нашу деревню!», и Карла негромко смеется и снова хлопает меня по плечу. — Я тебя обожаю, Ману, честное слово. Еще бы ты не заматывал лицо этой фиолетовой тряпкой… — Это часть моего имиджа, — отвечаю я, и Карла смеется еще громче. Со стороны это может звучать как пьяное веселье, но я вижу ее глаза — темные, обрамленные густыми ресницами и отчаянно трезвые. — Этот слизняк прав, мне пора, — она оставляет на стойке пару потертых купюр и легко соскальзывает с высокой барной табуретки. — Прибереги для меня немного этого джина на завтра, хорошо? — Не вопрос, — отвечаю я. — Возвращайся в любое время. Она почти уже выходит из бара, когда я вспоминаю, что забыл спросить одну важную вещь. — Эй, Карла? Она застывает на пороге и вопросительно смотрит на меня через плечо. — Как же так вышло, что ты оказалась здесь? — спрашиваю я. — Ну… ты же танцовщица, так? Могла бы найти приличное место, а не… — Бордель? — усмехается Карла. На минуту она задумывается, а потом с беспечным видом разводит руками: — Я же говорила, Ману: одна джазистка-танцовщица в этом городе никому не нужна.