Эффект бабушки

      День выдался тяжелым.       Сперва отравленные на севере Эллады: какой-то недоумок сбросил убитую тушу зверя прямо в колодец, перетравив в итоге треть крупного селенья трупным ядом. Потом кровавые казни, которые устроил в устрашение своего двора басилевс Фив. Затем сражение, короткое, но кровавое – Арес, видимо, вовсю отходил после очередного то ли каприза, то ли придирки своей всем известной любовницы. А в итоге две армии на этом поле, считай, целиком и полегли, а он не успевал отрезать все пряди, даже учитывая помощь кер.        Под конец меч уже тихо, но твердо требовал точила, а железные крылья – отдыха. Поэтому когда Гелиос завершил свое путешествие через небо, уступив дорогу Нюкте-ночи, Танат решил, что на сегодня смертей будет достаточно и пора на отдых. Тем более расстилающая покрывало по небу мать смотрела на бога смерти с чего-то печально. Едва ли не впервые в жизни.        Но вернувшись в подземный мир, исполнитель воли мойр начал думать, что дело тогда было не во внезапной материнской любви: с чего-то весь Аид решил одарить его нетипичными взглядами. Кто-то исподтишка, злорадными. Кто-то сожалеющими. А то и вовсе – нет, что за дикое кощунство?! – сочувствующими.        Даже Цербер – и тот подбадривающе залаял, когда бог смерти перелетал через врата. А вот во дворце подземного владыки Аида, наоборот, все тихарились и тут же убирались с пути. Танат раздраженно звякнул железными крыльями: впору было подозревать, что у царя опять случился псих, а потому мир вновь ходит на цыпочках. Или перепалка с женой, потому как была середина зимы.        Что ж, хотя бы тогда доклад Владыке будет краток, и он скорее вернется к себе в чертоги.        Однако, как оказалось, мир сегодня страдал и злорадствовал именно по его душу. Это бог смерти осознал, едва вывернув в центральный коридор, где его во всеоружии поджидала Кара.        Лысая, коротконогая, пузатая и вооруженная такой прожаренной ляжкой, будто принадлежащей аж самому Эфриманскому вепрю, не меньше. - Эвклей? - Танат удивленно приподнял бровь.        Распорядителя дворца действительно называли за глаза карой или проклятием. Правда, было непонятно, кем именно насланной: происхождение Эвклея, казалось, даже для самого Аида было загадкой. Зато вечный пожиратель пищевых запасов ныне был одним из тех, кого во дворце владыки боялись едва ли не больше этого самого владыки. Что было весьма понятно, ибо когда Эвклей начинал трудиться на «благо дворца и господ», остановить его в принципе не мог никто. Распорядитель без особых трудов мог заставить стигийских чудовищ бегать по поручениям, данаид – работать носильщицами, а многочисленных летающих подземного мира – ремонтировать потолки. Кроме того, он умудрялся окончательно достать циклопов в рудниках, а его появление на Полях Мук жертвы фантазии Аида воспринимали как очередную кару от господина.       Да куда там, Танат помнил, как тогда еще Невидимка, только-только севший на престол подземной вотчины, едва не лобызал свой шлем невидимости именно за спасение от настырного обустраивающего дворец Эвклея. Более того, иногда даже в приватных беседах с другом позволял себе вставить пару предположений, что пузан оказался во временной ловушке не случайно: просто гаду-Крону надо было спихнуть его ХОТЬ КУДА-НИБУДЬ.        Посему бог смерти сразу понял, что видеть вот это вечно жующее достояние подземного мира явно не к добру. Особенно с учетом, что обычно Эвклей одаривать своим вниманием предпочитал очередную еду, а не Таната. - О, вот он, явился… - маленькие глазки предвкушающе сузились, и в сторону Жестокосердного указала гигантская ляжка.        Тот лишь едва заметно шевельнул крылом: в лязге железных перьев послышалось раздражение. - Дай пройти, распорядитель. - Сперва ответь мне на одну загадку, Убийца, - тот не повел и бровью, лишь ткнул в сына Нюкты той самой ляжкой. - Кто у нас предпочитает ночь, гремит крыльями, словно ржавыми доспехами, и разоряет запасы нашего Владыки?        Танат слегка нахмурился. - Не понимаю, о чем ты говоришь. - Я говорю о том, что твои набеги-налеты на кладовку слышит весь дворец!       В ответ лишь лязг железных перьев, который носил уже явственный знак угрозы. Жестокосердный очень не любил в равной степени и пустую болтовню, и бессмысленные нападки.        Прожаренное оружие тем временем вновь вернулось ближе к Эвклею, но лишь для того, чтобы последний мог откусить солидный кусок. - Знаешь, когда я заметил такое в первый раз, - продолжил распорядитель, когда уже рот достаточно освободился для членораздельных звуков, - невольно подумал, что у нас псина трехглавая отвязалась и ушла в загул: все ж знают, что чаще всего пожирает медовые лепешки именно Цербер. Однако во второй, третий, четвертый раз монстрячина точно была на привязи, да и громыхать железом о низкие полки в темноте она точно б не смогла!        Танат слегка прищурил глаза. Пальцы медленно легли на рукоять.        Эвклей же вновь забил рот мясом, прежде чем продолжить свою тираду. - А поскольку я назначен Владыкой главным распорядителем, - выдал он, абсолютно забывая, что в должность посвятил себя исключительно сам, - я прекрасно знаю, когда у нас недобор в продуктах. Особенно сейчас, когда сладкое нужно непременно, ибо Царица вернулась! - Эвклей, я редко опускаюсь до предупреждений… - Посему прежде чем ты вытащишь свою железку, - толстяк принял защитную стойку с ляжкой наперевес, - сообщаю, что я нанес визит Владыке Аиду, и он же поручил мне с этим разобраться!        Танат слегка помедлил: толстяк сказал то единственное, что смогло бы остановить бога смерти. Нарушать прямой приказ и потом отчитываться за прибитого случайно завхоза не хотелось.        А тому только это и надо было: - Поэтому я задам тебе последний вопрос, Убийца. Когда ты ел нормальную еду?        Посланник Мойр вперился в нежеланного собеседника тяжелым взглядом. Все в подземном мире знали, что на его долю перепадала лишь кровь с жертвенников.        Уже наполовину обглоданная ляжка напротив возмущенно истекала жиром на этот произвол. - Предлагаю тебе сделку. Я тебе показываю, что такое НАСТОЯЩАЯ еда, - пузо распорядителя гордо выдвинулось вперед, - а ты прекращаешь свои набеги на кладовку, разрывающие мне сердце!       Танат ответил на такое строго взглядом.       Эвклей равнодушно почесал грязными пальцами щеку. - Значит, нет?       Убийственная мрачность опасной тенью легла на лицо бога. Сразу стало понятно, что если ему сиюминутно не освободят дорогу – дело дойдет до меча. - Значит, нет. - Подвел итог распорядитель. - Ну-с, железоптенчик, ты сам нарвался. У нас не осталось другого выхода. Пли-и-и!!!        Нежданное «нас» царапнуло интуицию Таната раньше прозвучавшего клича. Шелест белоснежных крыльев и легкий смешок долетел до слуха уже мгновением позже.        Уйти в уклон, пропуская мимо маковый настой, естественным движением, словно удар сердца или вдох, вытащить меч из ножен. Стальной росчерк заставил с верещанием отскочить брата-близнеца, прежде чем наткнуться на вражеский выпад с другой стороны. Отторгающий души клинок легко разрубил кость, едва не задев и правую щеку распорядителя.       Еще секунда ушла на осознание святотатства: да против него сражались полуобглоданной ляжкой, которую Эвклей так и не дожрал!       Эта задержка и оказалась роковой.       Танат успел лишь пригнуть голову, но не уклониться, когда ему в висок прилетело что-то большое и каменное, буквально искупав в маковом настое. Сознание сразу же поплыло, веки отяжелели. Клинок каким-то девятым-десятым рефлексом удалось снова спрятать в ножны, прежде чем одурманенный бог сам же не навалился на него боком.        Рядом убивался об упавшем на пол мясе пузан и тихо припоминал бессонницы Владыки Гипнос.       Загремели железные крылья, встречаясь с напольными плитами. И прежде чем окончательно подчиниться противно пахнущей настойке, в разуме бога смерти мелькнула лишь одна мысль.       Лучше бы он остался на поверхности в войнах-морах!       Просыпался Танат тяжело. В висках (особенно правом) ломило, а во рту засел противный приторно-сладкий привкус маков. Наверно, нечто похожее испытывают жертвы разгульных пирушек Диониса. Исключая мак, конечно же.       Правда, когда к пробуждению подключились глаза и тело, всё стало только хуже.       Танат оказался прикован к стене: цепи покрывали все тело, крылья перемотаны едва ли не до состояния кокона, но под седалище кто-то заботливо подпихнул дорогой резной табурет.       Еще очень хорошо помнящий историю с Сизифом Убийца забился в оковах, словно Крон в Тартаре. - Э-э-э-э, расслабься, железоптах! Отпустим, как только дело будет сделано!        Танат яростно задрал голову – и застал удивительную в своем маразме картину.        Практически возле него стоял стол, до отказа набитый всякой снедью. Пироги, рыба, похлебка, свинина, баранина, курятина, творог, сыр, лепешки и еще много того, что бог Смерти даже не узнал.       Рядом с видом ополоумевшей Гекаты размешивал в горшке похлебку Эвклей. Гипнос же нашелся у дальней стены. Белокрылый братец давился смешками, но при этом боязливо придерживал за ремень его зачехленный клинок.       Вырваться из оков сразу захотелось гораздо сильнее.        «Толстая Геката» посмотрела на его усилия скептически. - Сразу ж сказали: это по приказанию Владыки. Да… да не дергайся ты! Цепи крепкие, Гермесу за ними дали пинка аж до Гефеста!       Вырываться Танат не прекратил, но вот отправить в ответ острый взгляд не поленился. Это лезвие могло убить так же, как и его меч, и вдобавок сообщало о-очень много нового о распорядителе дворца.       Гипнос отполз по стеночке подальше. Эвклей придирчиво попробовал размешанную похлебку. - Хватит мрачные рожи корчить. Мы вообще о тебе заботимся!        Взгляд Твердосердного тут же добрал еще в мрачности. - Развяжи. - Гневный шепот. - Живо.        Распорядитель пригрозил в ответ ложкой. - Нечего, нечего тут из себя оскорбленную девичью невинность строить! Сам виноват!       Внезапно Кара всея Аида подкатилась ближе к жертве. В маленьких, едва видимых из-за щек глазках обнаружилось неожиданное сочувствие. - Да ты сам на себя посмотри, Убийца! Как себя довел! Нормальную еду в глаза не видел, лопаешь только мои запрятанные от Цербера подальше лепешки! Еще чуть-чуть – и станешь тощим доходягой с наеденными щеками!        Танат (у которого было тело бога, ежедневно с утра до ночи работающего мечом) сильнее сжал челюсти, обозначив резкие скулы.        Не нравились ему глаза Эвклея, ох не нравились… Ужасаться действительно было с чего. С таким же взглядом где-то в глубинках Эллады порой бабушки встречали «оголодавших» внуков.        Правда, распорядитель на бабушку не тянул, но Танату было от этого совсем не легче…        Тихо хихикнул из уголка Гипнос. Видимо, лица толстого интригана и бога Смерти можно было уже смело увековечивать на амфорах для потомков.        Эвклей же вовсю пользовался произведенным эффектом. Пока Танат еще не осознал, что всё это вовсе не глупая шутка, толстяк пододвинул ближе свое варево, вытащил здоровый глиняный черпак и поднес его прямо к носу опешившего Железнокрылого. - Открывай рот.        Тот вылупился на посудину, как на восьмое чудо света. Собственно, ничего чудесного там не было, обычная мясная похлебка, но вот нереальность происходящего давила на виски.        Чтобы он, бог смерти, в цепях, в своем мире, да еще и ради какого-то супчика… - Что застыл, - тут же отозвался распорядитель. – Ешь давай.       Теперь взгляд Таната перекочевал уже на него, переплавившись, словно металл в кузнице Гефеста, из ошарашенного в привычно-убийственный.       Гипнос в сторонке подавился очередным смешком. - Я вообще-то Цербера на диету сажал, когда его на весь мир пучило, - напомнил Эвклей, - и у нашего Владыки постоянно выбиваю разнарядки на обновление интерьеров. Так что строй глазки кому-нибудь другому, а еще лучше – открывай с энтузиазмом рот!       Черпак вновь пошел в наступление, вызвав у «крепости» взгляд теперь уже недоверчивый. Его что, только что назвали… нестрашным?!       Пузану, вооруженному похлебкой, такие проволочки были не по вкусу. Почесав безбородый подбородок и пробурчав: «О, Ананка, еще хуже Этого…», распорядитель решил менять тактику. - Ну давай, Железнокрыл, - выдал он с всеобъемлющей суровостью, поднося роковую посудину ближе. - За маму.        В ответ бог смерти лязгнул челюстью так, словно то были засовы Тартара. - За папу, - тут мучитель даже подбавил в голос воркующие нотки, отчего всё стало выглядеть еще ужаснее.        Молчание. Без единого движения. - За брата? – усомнились новой идеей в ответ.        Теперь пленник цепей вспомнил, что у него, однако, есть еще одна мишень для убивающих взглядов. Она же – вполне реальный свидетель его унижения.       Белокрыл сам собой сделал шаг назад. - Так, что там еще… - распорядитель оглядел стол со снедью в поисках вдохновения. – О! А за Владыку?        Железнокрылый от такого даже начал озираться: не видно ли где очередной временной ловушки? Похоже, что ЭТО не удержит даже темница титанов! - Ну неужели за смерть во всем мире?!        Едва только гипотетический «внучок» представил такое «расширение производства», как ему тут же стало настолько дурно, что теперь не влезла бы даже привычная жертвенная кровь.        Эвклей с сопением выдохнул. - Ну что еще тебя замотивирует? Цербер? Керы? Царица? - Отпусти меня. – Прошипел на эти догадки Убийца.        Подскочивший с радостным «Ага-а!» распорядитель мигом скис: шанс оказался ложным, и черпак вновь врезался в неприступную стену зубов. Подведомственный бог смерти ну просто ни в какую не желал кормиться. - Ты просишь меня о свободе, - протянул «бабушк». – Но ты простишь меня без уважения. Ты даже не хочешь попробовать мой суп!       В глазах Таната отразилось столько ненависти, что он уже смело мог бы заткнуть за пояс половину жителей Аида на этом поприще. - Хм, ну совсем ни стыда, ни совести! – заключил прообраз Фрекен Бок. – Ну тогда совсем по-плохому! Гипнос, расчехляй!!!        Бог сна смерил пищевое противостояние опасливым взглядом, но все-таки схватился за рукоять самого страшного меча Эллады.        Нервно сглотнул.        Лезвие обманчиво мягко и ме-е-едленно заскользило прочь из ножен.        Глаза Таната полезли на лоб. - Отличненько! – подлил еще пифос масла в огонь происходящего Эвклей (на правах задолбавшего и Крона, и Аида). – Нам как раз нужно разрубить во-он ту зажаренную свиную тушу в конце стола. Гипнос, начинай рубить!!!        Такого святотатства бронированное танатово сердце просто не выдержало. - Положь!!! – рявкнул Убийца так, что на Стигийских болотах вмиг замерли все пирушки – так вышло похоже на разъяренного Владыку.        К несчастью, именно этого Эвклей и добивался. Не успело в зале утихнуть эхо последних звуков, как рот сына Нюкты получил настоящее наводнение мясной похлебкой. Горячая непривычная жидкость ошпарила язык, захватила пищевод и камнем ухнула в желудок. Танат поперхнулся и в качестве утешения получил еще целый ломоть хлеба.        Гипнос прямо так и сел, вместе с пугающим мечом: не каждый день можно увидеть кару богов с набитыми щеками и глазами в пол-лба. В зрачках братца отражалось полное неверие к происходящему – последний раз подземный мир такое видел лишь на мордах у скрученного Гераклом Цербера. Прям так и читалось, что Ананка враз закрутила ось времен в другую сторону, не меньше.        Самопровозглашенная кормилица же умилялась – чуть ли не до слез. - Ну наконец-то нормально поел! – выдал Эвклей и вновь опустил опасный черпак в не менее опасное варево. - Как вы двое там любили приговаривать? «Бездарно дерешься»? Уж не знаю, как там с дракой, но жрешь ты точно бездарно. Итак, по пробуем еще раз. За маму?..       …День сегодня определенно был по-Зевсовски ненормальным. Притихший мир, опасно активный Эвклей, странные шепотки о каком-то чашеметании и зловреднее обычного ухмыляющаяся Геката.        Персефона уже не первый год носила титул Подземной царицы, а потому поняла сразу.        Что-то происходит.        Что-то…       ЧТО-ТО.        Сперва дочь Деметры логично заподозрила первопричину в своем муже, но тот с истинно лавагетским спокойствием продолжал заниматься вековой рутиной, игнорируя и ее пытливые взгляды, и заинтересованно выжидающий мир.        Ответ обнаружился под конец судов, когда Аид уже перешел на отсчет до фразы «На сегодня довольно».        Ответ ввалился в виде живого катящегося валуна и истеричного пернатого, в котором царица не сразу признала улепетывающих Эвклея с Гипносом. Ответ трансформировался в вопрос, когда вслед за ними в зал ворвался облитый чем-то жирным Танат с мечом наперевес.       Аид на такое разнообразие в посетителях приподнял бровь. Персефона же едва удержалась, чтобы в своей реакции соответствовать его спокойствию.       Эвклей, на правах самого хитрого, сразу же укатился под подлокотник трона, потеснив там возмущенно зарычавшего Гелло. - О, защити, Владыка! Убивают! Прямо во время исполнения обязанностей убивают!!!       Услышав такие причитания от Кары вся Аида, все наблюдатели и тени тут же испарились куда подальше. Гипнос же взлетел до самого потолка и так обнялся с ближайшей стеной, словно всю свою бессмертную жизнь только и мечтал стать на ней барельефом.       Таната такая маскировка не остановила: бог смерти, не снимая скорости, понесся на Эвклея, занес меч… - Убийца. Хватит. – раздалось спокойно от того, кто возле самого Эвклея сидел.       Железнокрылый мечник на секунду одарил Владыку металлическим взглядом – потом, наконец, признал и, помедлив, все-таки спрятал опаснейшее оружие в ножны.       Удивленно приподнятая бровь Аида на законное место возвращаться не торопилась. - Скажи, в чем дело, Танат.       На прямой приказ бог смерти таки себя пересилил и даже прекратил метать молнии взглядов в двух недожертв.       Потом привычно-мрачно посмотрел на Владык, раскрыл рот… - Ик! – раздалось вместо доклада. – Ик?! Ик! Ик! И-и-ик!!!       У Персефоны приоткрылся рот. Икающий Убийца – этого в подземном мире не видел еще никто. Вон, даже пальцы мужа и то вцепились в подлокотники от удивления. - Танат? – с ноткой недоверия переспросил Аид.        Тот в попытках объясниться икнул еще три раза, а потом плюнул и перешел к привычному способу – взглядам. Молчаливый диалог длился с минуту, и за сие время вторая бровь Аида успела догнать первую. - Я же строго-настрого велел: не переусердствовать!!! – грохнул Аид после этого.        Гипнос вжался в стену с еще большей страстью.        Маленькие глазки Эвклея, напротив, смотрели заискивающе: - Так я же ничего такого и не сделал, - на заднем плане раздалось убийственно возмущенное «Ик!!!», - так, чуть-чуть только дал попробовать всякого разного. Ну там супчик, мясо, котлетку, пирога…        Таната от одних только воспоминаний передернуло до звона железных перьев. Столбняк Персефоны вновь явил себя подведомственному миру. - Да и до последнего все хорошо было – это потом уже он с чего-то заикал. Говорил я, что надо было еще раньше приучать этого птенца к нормальной еде, вот непривычка и аукнулась-то!        Аид молчал, и уже только по этому стало ясно, что парочка «кормилиц» знатно попала. - Иди с миром, Убийца, - выдал наконец Владыка всего подземного. – Приведи себя в порядок. С ними я разберусь, - и добавил еще пару фраз одними черными глазами.        Прекрасно расшифровавший все послание Танат мрачно дернул крылом и устремился на выход, икая себе под нос, что после такого финики в меду и партия в кости не очень и помогут.        Вновь Кронид заговорил, лишь когда звук железного бренчания перьев окончательно перестал звучать в эхе коридоров дворца. - Вон, - произнес Аид, ни на кого не глядя. – Оба. Чтобы дня три духу вашего не было, потом он уже вернется к работе.        Гипнос, все также слившийся в страстном объятии со стеной (неужто хотел сына с каменными крыльями?!) тут же запричитал, что да-да, работы ведь так много, мир наземный его и без того заждался, всех усыплять пора – так с планом опоздал, что наверняка суток трое в обнимку с чашей и проведет.        Последняя немедля материализовалась у него в ладонях, а сам Гипнос предпочел оставить дорогую сердцу «любовницу» и исчезнуть. Миру смертных всерьез грозил повальный сон.        Следом на выход засобирался и Эвклей. - Вот она, чернокрылая неблагодарность! Точнее – железнокрылая. Заботишься обо всех них тут, заботишься… Пойду проверю, как дела в каменоломнях, да и новый инвентарь испытать надобно. О! Владыка, может, обсудим тогда смену освещения в западных залах, а то сам ведь бурчишь без конца, что прямо глаза слепит…        Аид сомкнул пальцы на появившимся из ниоткуда двузубце. Когда наконечник стукнулся о мраморные плиты пола, распорядителя в зале уже не было.        Только после этого владыка подземелий позволил себе выдохнуть и даже не по-царски облокотиться на спинку неудобного (что ж за золотая зараза такая!) трона. - Почему ты не наказал их? – решила спросить всё еще потрясенная увиденным Персефона. – Думаю, Убийца не простит такое пренебрежение к его страданиям.       Царь мира мертвых на пару секунд закрыл глаза. После – медленно выдохнул. - Простит. Едва только узнает, что эти страдания были во благо его же спасения. - Спасения? – не поняла богиня возрождения.        Аид кивнул. - Да. Потому что тогда Эвклей выставил условия, что либо я позволяю «показать Танату нормальную еду»… - он помолчал, заставив по тронному залу расползтись неприятную паузу. – Либо он тогда начнет искать Танату уже жену.        Воображать последнюю картину Персефона дальновидно не стала.