Чувства монстра

«Нет, Локи» Эти два слова звучали для Трикстера яснее, чем любые другие, услышанные им за века. Они подтвердили его неуверенность и выложили голую правду. И это было больно. Локи никогда не мог вынести правды, возможно, поэтому он был богом лжи. Нет, Локи Ты никогда не мог править Ты недостаточно хорош Ты никогда не будешь достаточно хорош Тор всегда будет лучше Лучший король Лучший принц И лучший сын Ты никогда не будешь мне сыном Ты монстр. Монстр Это всё была правда. Он всегда был ужасным принцем, интересующимся книгами и магией, в отличие от настоящего сына Одина, он должен был сражаться и пировать, как Тор и тройка воителей. Хель, да даже Сиф стала бы лучшим принцем, чем он. И Локи знал, что был ещё и монстром. Йотуном. Ничем более, кроме как разменной монетой, которую Один держал под рукой все эти годы ради какого-то дурацкого развлечения. Вся его жизнь была ложью, одной огромной изломанной кучей боли и обиды, и, когда Локи висел на краю Радужного моста, ему вдруг пришло в голову. Он мог отпустить. Это было бы так просто, все, что нужно сделать – только ослабить хватку на Гунгнире, и вся эта боль кончится. Он упадет в приветственную тьму пустоты и всё будет так, будто его и не было никогда, и единственным напоминанием будут несколько забытых в замке безделушек и несколько размытых воспоминаний о ненависти. Это звучало так нереально, что на секунду Локи почти рассмеялся. Он ещё один, последний раз взглянул в глаза человеку, которого однажды называл отцом и не увидел ничего, кроме разочарования, и начал разжимать пальцы… И в этот день Локи отпустил, но так и не упал. Вместо того чтобы быть поприветствованным успокаивающей чёрной пустотой, которой он так желал, он обнаружил свои ноги стоящими на твердой поверхности, и ему понадобилась секунда, чтобы осознать, что он снова стоял на Радужном мосту. Понадобилась ещё секунда, чтобы осознать, что с ним кто-то говорил. Это был Тор. – Локи? Ты в порядке? Брат? Локи мог только моргать в его сторону, его остроязычие подвело его. Один положил руку на плечо Тора и повернул его к Асгарду, и отец с сыном пошли назад к Золотому городу, оставляя Локи позади. Именно в этот момент Локи наконец осознал всю серьезность своих преступлений. Он убил правителя другого мира, объявил войну Йотунхейму и почти убил родного брата – нет, Тор не был его братом и Один точно не был его отцом, он только что это доказал. Они не любили его. Но почему тогда они спасли тебя на Радужном мосту, а не убили, как ты того заслуживаешь? Спросил крохотный голосок в его голове. На это не было времени, он мог разобраться с этим позже. Так что Локи проглотил свои запутанные эмоции, натянул на лицо привычную пустую маску и зашагал вниз по Радужному мосту, поднимая голову со всей храбростью, которую мог собрать. Путешествие назад в Асгард было долгим, и когда троица вошла в город, шепотки следовали за ними везде. Локи изо всех сил старался игнорировать их, но они все-таки просачивались в голову и отдавались эхом в черепе. «Смотрите, это король!» «Принц Тор вернулся!» «Что случилось?» «Они уничтожили Радужный мост?» «Это принц Локи» «Готов поспорить, это его вина» «Это правда, что принц Локи вызвал сон Одина?» «Что насчёт Йотунов?» Когда они достигли дворца, Фригга ждала их, и волнение ясно читалось на её лице. – Что случилось? – спросила она строго, оглядывая боевые раны своих сыновей. – Локи снова попытался меня убить, – ядовито ответил Тор, гневно зыркнув на младшего брата. На секунду тот задумался, а куда же делась забота, которую Тор показал на Радужном мосту, но его внимание быстро привлек ужас в глазах матери. Она спрятала лицо на груди мужа, чтобы не смотреть на монстра, которым стал её сын. Сердце Локи провалилось в пятки, ну почему он не закончил это, пока был шанс? Что угодно, лишь бы избежать ужасного чувства, грызущего его внутренности теперь. Один встретился с ним взглядом, и его единственный голубой глаз практически излучал разочарование. – Локи, за твои действия я должен буду тебя наказать, но я спрошу у тебя только одно. Почему? Было столько всего, что Локи хотел бы сказать, так много он хотел заставить их понять. Но он не мог, уже во второй раз за день он потерял дар речи. Он просто не мог объяснить, что чувствовал, как король, все эти эмоции, бушующие внутри, страх, гнев, ненависть. Так что ничего этого он не сказал. – Я сделал, что считал верным, как король. Один искренне кивнул. – Хорошо. Локи Одинсон, за твои преступления против Йотунхейма, Мидгарда и Асгарда, попытку убийства коронованного принца Асгарда и убийство Лафея, короля Йотунхейма, настоящим я лишаю тебя твоих сил и изгоняю тебя! Локи просто стоял безо всяких эмоций, все же он был монстром, а монстры не чувствуют, даже когда их рвут на куски. Так что Локи принял изгнание как монстр, коим являлся, холодный и бесчувственный. Он знал, что пути назад не будет – золотого Тора впустили назад только потому, что отчаянно в нем нуждались. Никто никогда не нуждался в Локи, ни сейчас, ни когда-либо ещё. Он застрянет в Мидгарде навечно, он больше никогда не увидит золотой город Асгард; но это не беспокоило Локи, потому что он был монстром, а монстры не чувствуют боли, но в тот момент Локи не очень-то ощущал себя монстром. Последним, что Локи услышал перед тем, как его засосало в портал, были тихие всхлипывания Фригги и его собственное бьющееся сердце. Локи упал в пустыню Нью-Мексико, он застонал, заставляя себя сесть, и его спина взорвалась болью. Несколькими метрами дальше был кратер от Мьёльнира, который появился, когда молот упал на Землю, здание смертных, построенное вокруг него, теперь уже пропало. Он смутно задался вопросом, кем они были, эти люди – не то чтобы сейчас это было важно. Локи встал; несмотря на факт, что в Мидгарде у него ничего не было, он не мог остаться тут, он должен был куда-то пойти. Так что он начал идти. Город Пуэнтэ Антигуо* был не так далеко, ну, то, что от него осталось, и там наверняка не стоило ждать помощи, учитывая, что он это все и сотворил, но это было начало. Так что Локи начал идти, у него ничего не осталось и не то чтобы он шёл к чему-то лучшему. Он сказал себе, что заслужил это, но для бессердечного монстра его сердце было довольно-таки разбито.