***
Говорят, что наш жизненный путь определяется еще в детстве. От того, насколько тебя любили или не любили, зависит, каким человеком ты станешь. Если руководствоваться лишь этим принципом, то ничего удивительного в том, что он, Румпельштильцхен, все потерял, не было. Они с отцом влачили жалкое существование. На карточных играх не удавалось заработать много, но даже эти деньги Малькольм тратил на проституток и выпивку. В один из таких вечером, когда отец отправил юного Румпеля в ветхий сырой сарай, гордо именовавшийся домом, а сам надрался в местной таверне, мальчик впервые услышал колыбельную, которая еще много раз вспоминалась ему в будущем. — Крепко спи, мое дитя, — донеслось пьяное пение отца с улицы, — и не тронет тьма тебя. Остатки сна окончательно выветрились, заставляя Румпеля подняться и поспешить к отцу. Не приведи бог, появятся стражники, и горе-родителю не поздоровится. — Тише, папа, идем домой, — Малькольм не обращал на слова сына никакого внимания, поэтому Румпель подбежал поближе и, потянув отца за рукав, повторил просьбу. — И так всегда… — раздраженно потянул Малькольм, — стоит мне расслабиться, как появляешься ты и все портишь. — Пап, не говори так. Ты пьян, идем домой, — на глаза ребенка наворачивались слезы. — Кре-е-е-е-епко спи-и-и-и-и, — продолжал горланить отец, невольно заставляя Румпельштильцхена навсегда запомнить слова детской колыбельной, в тот вечер прозвучавшей горько и насмешливо.***
Годы шли, стирая из памяти неприятные воспоминания; люди, окружавшие Румпельштильцхена, сменяли друг друга. Отец предпочел быть никогда не взрослеющим мальчиком на волшебном острове, тетушки-прядильщицы отжили свой век, когда-то любимая жена уплыла с пиратом, а теперь слуги герцога грозились забрать и Бея — единственного, кто любил Румпельштильцхена по-настоящему. Став Темным, прядильщик все-таки сумел отстоять свою семью, но его сын, будучи очень умным мальчиком, уже тогда понимал, что темная магия однажды погубит их. Уже ночью, когда Белфаер, всхлипывая, пытался уснуть, отец осторожно присел к нему на край кровати. — Не волнуйся, сынок, — Темный погладил Бея по спине, взъерошил ему волосы и поправил одеяло, — главное — мы вместе. Я спою тебе одну старую-старую колыбельную, чтобы ты поскорее уснул. Крепко спи, мое дитя, и не тронет тьма тебя. Играют феи при луне, я вижу звездный свет в окне… Слушая его тихое пение, Белфаер представлял, что нет никакого проклятья, кинжала и темной магии, заставляя себя не замечать, что привычный голос отца теперь был полон язвительной самоуверенности.***
Жизнь наполнена смыслом у тех, кто преследует великую цель. Румпельштильцхен на своем собственном примере испытал это, потратив сотню лет на поиски сына, разыграв из этого спектакль невообразимого размаха, но в один миг потеряв все благодаря еще одной недолюбленной матерью дочке Коры. Кто-то скажет, что Темный пользовался уж больно ужасными методами, но ведь о том, какой должна быть великая цель, никто не говорил, верно? Что бы там ни было, со смертью сына в душе Темного образовалась пустота, которую нельзя было заполнить. Могила Белфаера ничем не выделялась среди остальных серых камней на кладбище. Лишь для мистера Голда и, возможно, Эммы Свон он был кем-то большим, нежели просто отцом Генри. — Крепко спи, мое дитя, — пришла на ум колыбельная, последний раз звучавшая так давно, — и не тронет тьма тебя… Строки, давно потерявшие для Румпельштильцхена изначальный смысл, звучали лебединой песней, все отчетливее давая понять, что на этот раз сон Белфаера будет крепким, как никогда.***
Глупо было предполагать, что он не знал о существовании интернета, через который можно передать любой файл на любое расстояние. С помощью интернета он когда-то был профессором-лингвистом для Белль, но именно сейчас Румпельштьльцхену хотелось, чтобы его подарок был осязаемым. Невесть откуда он достал пыльный магнитофон. Пришлось долго разбираться в нем и настраивать, но Голду было некуда спешить, поэтому монотонный труд убивал хоть немного времени, оказавшегося внезапно в таком избытке — герои больше не прибегали к нему со своими проблемами. Или научились решать их самостоятельно, или заимели совесть… или, наконец, поняли, что для него есть только одна проблема, требующая внимания — Белль. — Это для нашего ребенка, — немного суетливо — сказывалось волнение — начал Румпельштильцхен, — одно стихотворение, которое мне нравится. Крепко спи, мое дитя, и не тронет тьма тебя. Играют феи при луне, я вижу звездный свет в окне…