Царица звездного неба

Эта битва останется в истории и станет легендой. Она обрастет мифами и небылицы так прочно переплетутся с фактами, что никто точно уже и не скажет что было, а чего и не было вовсе. Когда-нибудь люди будут рассказывать истории про героев, победивших величайшее зло, человека, что забыл, кто он есть, у которого не было сердца… Когда-нибудь, в устах какого-нибудь обывателя эта история будет заканчиваться грандиозной победой спасителей, тех, кто мужественно бился до конца и прославлением исключительной смелости и благородства этих людей. Возможно, история даже сохранит их имена, а может они сотрутся из памяти со временем, превратившись в безликий символ победы человечества… Но сейчас, среди руин и разрухи, с телами погибших друзей на руках им не было до этого никакого дела, да и вряд ли когда-нибудь будет. Акнология был повержен, нити оборвались и защита, окутывающая каждого исчезла, сияние вокруг Люси померкло и она начала падать, словно кукла, которой обрезали держащие ее веревки. Лексус едва успел ее поймать прежде, чем она разбилась о землю. Глаза ее были закрыты, а сердце, казалось, вовсе не билось. Только благодаря драконьему слуху, Лексус различал редкие слабые удары. Он прижал ее сильнее, в попытке обогреть и защитить, но что-то явно было не так. - Люси… - шепотом, боясь напугать резким звуком, позвал Лексус, но девушка никак не отреагировала, - Люси. – громче попытался он, но все также, - Люси! Люси, очнись! – он начал ее трясти, но когда и это не возымело эффекта, паника накрыла его. Нет, он не кричал, не истерил и даже не задыхался, просто дыхание перехватило и в голове зашумело, - Что с ней? Что с ней такое? – прокричал он. Лексус даже не заметил Нацу и Эльзу, стоящих около него и с болью глядящих на свою напарницу. Нацу выглядел как ребенок, который не может поверить, что что-то плохое случилось. Он смотрел и не верил, что Люси, их малышка Люси, может умереть. Но он и сам слышал биение ее сердца. Эльза же из последних сил старалась держаться, выглядеть спокойно, но ни один доспех из ее коллекции не смог бы удержать разрывающееся изнутри сердце. - Это цена, которую она заплатила за ваши жизни, - печально произнес приземлившийся рядом Звездный Дракон. - Но она же не… - Она знала, что цена за использование заклинания Царицы – жизнь заклинателя. Но нет, она жива и не умирает. - Но как? Что с ней происходит? - Похоже, ее решимости хватило. То, что она была готова умереть во спасение друзей, Звезды сочли достаточным. Но я не знаю, когда она очнется и очнется ли вообще… Это что-то вроде глубокого сна. Очень глубокого… - И как нам ее разбудить? – голос Эльзы дрожит. - Я не знаю… - дракон горько вздыхает и шепчет, - До встречи, старый друг… - последний взгляд на Люси и он растворяется в воздухе словно видение. Дракон уходит в Звездный мир и пространство, что было за ним, открывается взору. Зереф идет медленно и взор его прикован к Люси, лежащей в руках Лексуса. Он идет к ним и падает на колени рядом с ними. Он смотрит на ее закрытые глаза и думает, как это не честно. Она опять пострадала из-за него. Слезы душат его, и он снова чувствует ее. Свою душу, что сжимается где-то в районе груди. Никакие слова не способны передать его боль. Поэтому над Крокасом разносится рев двух драконов. Это был их плач. Их песнь о боли и скорби, о сожалении. Отчаяние брата и возлюбленного. Говорят вкус победы сладок, но Грей не чувствовал никакой сладости. Он видел, как Акнология вцепился в Мастера, но сделать хоть что-нибудь ему помешала взрывная волна, отбросившая мага льда в противоположную от них сторону. Как только к нему вернулась возможность двигаться, он бросился к раненному Макарову с криком: «Мастер!». И сейчас, сидя перед маленьким стариком, некогда заменившем ему родителей, и зажимая ужасную рану на шее, из которой все лилась горячая кровь, он чувствовал лишь страх, расползающийся по телу противным, чужим холодом, опутывающий его шею и мешающий свободно дышать. Он снова был тем маленьким мальчиком, что остался совершенно один посреди разрушенного города. Его сердце замерло, и он почти не дышал. Он ничего не слышал. Из оцепенения его вывел мастер, сжав его левое запястье. Грей будто очнулся и посмотрел в едва открытые глаза. - Мастер… - прошептал он с надеждой. Грей прекрасно понимал, что рана слишком серьезная, а медики слишком далеко, но предпочел отогнать это понимание в темный уголок своего сознания, позволяя бессмысленной надежде охватить его, - Все будет хорошо, мастер… Все будет хорошо. Медики уже в пути и…- шептал он, захлебываясь слезами и почти веря в собственные слова. - Ты же знаешь, что это не так… - голос его был хриплый и очень слабый, будто каждое слово дается ему с трудом, - Не надо… Грей – поспешил он остановить мага льда, прежде чем он успел еще что-то сказать, - Пожалуйста… Позови Лексуса… Грей на мгновение зажмурился, пытаясь не разреветься прямо сейчас, и приподнялся, озираясь по сторонам. Лексус был в поле видимости, но слишком далеко, чтобы докричаться до него. Оставался единственный способ и Грей надеялся, что Уоррен еще не отключился, и связь еще работает. Грей буквально кричал мысленно о помощи, пока спустя минуту на его плечо не опустилась чья та ладонь. За его спиной стояла Мира. Рядом с ней Эльфман и Эвергрин, Лисанна, Вилар и близнецы. Мира опустилась на колени рядом с мастером и взяла его за руку. Ее печальная улыбка тонула в потоке ее слез. Но она молчала. Мастер не сразу заметил тень, приближающуюся с другой стороны. Только когда она накрыла их, он поднял взгляд на своего внука. Лексус с шумом рухнул перед дедом на колени и неверяще смотрел на него. Его глаза были распахнуты в ужасе. - Дед… - сдавленно выдавил он. - Лексус, я… я оставляю все на тебя… Эта ответственность… ты же понимаешь, да? Лексус закусил губу и кивнул. На большее он просто не нашел в себе сил. - Хорошо… - он взял внука за руку, - и я требую правнуков… - феечки слабо улыбнулись, мастер и на смертном одре такой мастер, - Учти, я прослежу… оттуда… - он указал вверх на небо и внезапно зашелся в приступе кашля, - Помни о том, что я тебе говорил… Никогда не забывай, что значит быть в Хвосте Феи… Никогда не забывай… - совсем тихо говорит Мастер и его рука, сжимающая руку Лексуса, безвольно падает. - Дедушка… - шепчет Лексус и прижимает бездыханное тело к груди. Ему хочется выть в голос и рыдать, будто он ребенок, но не может. Лексус проводит по лицу мастера ладонью, закрывая его стеклянные глаза, и поднимает его на руки. Маленькая процессия движется в сторону лагеря для раненых. Медленно, не спеша, опустив головы. Им уже некуда торопиться, уже опоздали… Зереф сидел недалеко от того места, где Мира и Эльза организовали лагерь. Это был один из немногих уцелевших залов дворца Меркурий. Именно сюда приносили раненых. Марика под командованием Полюшки накладывала повязки, смешивала снадобья, наносила мази. Чуть позже к ним присоединилась Венди. Бэт из Русалкиного Башмачка вызвалась помочь. Целебных трав было катастрофически мало и того небольшого запаса, что был с собой у целителей Фейри Тейл, не хватило бы на всех. Поэтому Бэт в силу своих способностей выращивала в мгновение нужные для мазей и снадобий ингредиенты. Рисли помогала, выполняя несложную работу, такую как промыть рану, благодаря Джувии вода нужной температуры всегда была. Леви носилась по мелким поручениям и следила за порядком. Рикон, Арзак, Ромео со своим отцом, Джет и Дрой, Кана занимались поиском под командованием Эльзы и Бикслоу. Эльза командовала поиском раненых в обрушившихся зданиях, тех кто не успел убежать. Ей помогал Бикслоу, благодаря своей магии он видел души и указывал правильное направление поисков. Тела погибших клали в ряд на площади, недалеко от импровизированного лагеря. Эта недолгая война унесла жизни семерых магов и двадцати шести мирных жителей города. Рен сидел перед телом Ива и беззвучно плакал. Хибики сидел с другой стороны и оплакивал лучшего друга и свою возлюбленную. Дженни и Ив прикрывали отступление мирных жителей и попали под атаку Пламенного дракона. Шерри обязательно бы поддержала возлюбленного, но не знала, как справиться с собственным горем. Лион Бастия погиб от сильного удара хвостом одного из драконов, пока защищался от другого. Минерва потеряла в этой войне того, кого любила и того, кто любил ее. Стинг погиб при взрыве, даже его тела не осталось. Орга же закрыл Минерву от удара собственным телом и погиб защищая возлюбленную. Она сидела подле его тела и из последних сил боролась с подступающей истерикой. За короткий срок она потеряла слишком много. Роуг, слегка прихрамывая подошел к ней со спины и положил руку на плечо. Она обернулась и, увидев сокомандника, бросилась ему на шею, не сдерживая рвущихся рыданий. Он лишь обнял ее, давая ей выплакаться. Впервые он видел ее такой разбитой. Впервые он боялся, что она не справится. И все, что он мог это держать ее в объятиях. Он клялся себе, что не даст ей сломаться, и не только ради нее, но и ради себя. После смерти лучшего друга ему тоже нужен был смысл жить дальше. Она будет его смыслом. Когда в лагерь вошел Лексус с телом мастера на руках и аккуратно опустил его рядом с остальными, вокруг столпились почти все феечки. Даже Нацу отпустил руку Люси, которую до сих пор держал в своих, будто надеясь на чудо, и рванул к ним. Нацу плакал. Взахлеб, размазывая злые слезы по лицу. Он сильный, но это слишком даже для него. И он плакал. И глядя на него, уже никто не мог сдержаться. Украдкой смахиваемые капельки сменились потоком слез и ревом во весь голос. Они потеряли слишком много, чтобы сдерживаться. А Зереф, глядя на них, еще крепче прижал Люси к себе. Ему тоже было больно. Когда под руинами одного из зданий нашли Макса, Эльза уже не могла поддерживать видимое спокойствие. Мертвые глаза Макса смотрели в небо, а за руку его дергал ребенок лет двух. Видимо спасая малыша, маг песка погиб. Эльза в оцепенении смотрела на тихо скулившего ребенка, который тряс за рукав мертвеца. Ее душил ужас пока Бикслоу тихо не позвал ее. Она будто очнулась и бросилась к ребенку. Схватив его на руки она качала его, шепча успокаивающие слова. Бикслоу, видя состояние мечницы сам понес тело Макса в лагерь. Эта война продлилась всего несколько часов, но память о ней переживет своих героев и останется в веках. Когда страницы, на которых напишут об этом дне, пожелтеют, и будут осыпаться от малейшего прикосновения как сухие листья, память о нем все еще будут передавать из уст в уста, пока не превратится в сказку, которую будут рассказывать детям перед сном.