Кошки

      Стоило господину Ланосте переступить порог Ассоциации — кошки тут как тут. Трутся рядом, урчат, ни на минуту не спуская с Председателя преданных, полных безграничного обожания глаз. Это уже начинает походить на фирменное безумие, и Ван серьезно полагает, что этим все не закончится.       Куда бы господин Ланосте не пошел — кошки всегда идут следом. Как эскорт. Разве что живой коридор не выстраивают. Они повсюду и везде, орут, стоит Вану подойти к Главе поближе, шипят и гнут спины, и глаза сверкают: только тронь — получишь когтями по морде. Хуже демонов — от тех хотя бы знаешь, чего ожидать.       Ван бесится, но молчит. Если сначала это было пусть немного странновато, но забавно, то сейчас он с чистой совестью пустил бы эти адовы создания на колбасу. Если сначала он еще кое-как справлялся со всем этим кошачьим воинством, следующим за Ланосте по пятам, то сейчас был готов взвыть на пару с другими членами Ассоциации. Ибо кошки не щадили никого.       Ван смотрит на них — внимательно, изучающее-настороженно. А они смотрят на господина Ланосте — бесконечно преданно. Ван пробует протиснуться между двумя наглыми созданиями и получает когтистой лапой по ноге — без предупреждения. А господин Ланосте протягивает руку, и вот в ладонь покорно тычется лобастая голова, мурлыча и умоляя о ласке. Ван скрипит зубами, чувствуя, как саднит обидная рана, а Ланосте улыбается, довольно приподнимая краешки губ.       О начальнике как о покойнике — либо хорошо, либо ничего. Но все равно сволочь. Такая же, как эти хвостатые ведьмы. Ланосте забавляет эта ситуация. Он наслаждается, а Ван поклялся, что в пробуждении в кабинет Председателя ни ногой.       С недавнего времени Ван люто ненавидит кошек. И кошки отвечают ему взаимностью. Ор, ругань, шипение, клочки шерсти во все стороны, и кошки с гордо поднятыми головой и хвостом уходят прочь, оставляя поверженного противника зализывать раны.       Наверное, впервые в жизни Ван жалеет об отсутствии здесь Шика. Жалеет и тихо материт Председателя, что тот слишком вовремя отослал его на задание. Всего одна огненная печать разом решила бы все проблемы…       Вану хочется оказаться от всего этого кошачьего воинства как можно дальше. Ему уже начало казаться, что кошки вездесущи. Куда бы он ни сунулся — везде глаза, глаза, глаза. Зеленые, янтарно-желтые или почти черные, они следили за каждым его движением. Докладывать сэру Ланосте теперь приходилось с порога кабинета — дальше его попросту не пускали. А Ланосте прямо млел от такого аномального внимания со стороны своих кошачьих почитателей и не спешил что-то с этим делать. Почесывал за ушком угольно-черную бестию у себя на коленях и тааааак улыбался, что у Ванна внутри все узлом завязывалось.       Кабинет Председателя — священен и неприкосновенен, и если сунуться туда в отсутствие хозяина, можно лишиться чего-нибудь немаловажного. Ван не решается зайти на этаж, не то что к двери приблизиться. Он уже со счета сбился, сколько раз приходилось спасаться от разъяренных кошек бегством, и как это должно было выглядеть со стороны. Он не знал, сколько это еще могло продолжаться, но одно он знал точно — кошкам было глубоко плевать на его уязвленную мужскую гордость и запятнанную репутацию мага.       Ван ловит на себе взгляды. Когда он занимается каким-то делом в библиотеке, разговаривает с заказчиками, обедает или отдыхает, между лопаток прямо зудит от полных ядовитого презрения взоров. Любая змея бы удавилась. Он развил шестое чувство и вырастил глаза на затылке. Он начал ходить, все время оглядываясь. Но все равно кошкам удается застать его врасплох. Теперь ссадины и царапины — постоянные украшения на его лице. Кошки словно ополчились, словно объявили негласную войну, роль злодея в которой отводилась каждому, кто смел посягнуть на самое святое.       Слово господина Ланосте для кошек — закон, непреложная истина и священный указ в одном флаконе. Он их вожак, центр их вселенной, суть всего сущего. Стоит ему их позвать, и они несутся к своему божеству со всех лап, водя вокруг него настоящие хороводы и мурлыча лишь им понятные восхваления его персоны.       Ван в сотый раз спрашивает Ланосте, когда это прекратится, и в сотый раз получает снисходительную усмешку в ответ, как удар под дых. И молча уходит страдать за дверь, размышляя о превратностях судьбы и тех испытаниях, которые его ждут не дождутся буквально за ближайшим поворотом.