Как все подстроено правдиво и лукаво

«Трагические выходные! Сегодня в больнице Гренобля скончался Уильям Ханиман, звезда фильмов студии «Rainbow» «Утро наступит послезавтра», «Гостиница у Монблана» и «Первый лыжник». Последняя картина вышла на экраны в декабре прошлого года и рассказывает историю отношений флейтистки Ирмы и подающего надежды спортсмена Шона, который должен выиграть соревнования, чтобы жениться на любимой. Для этого Шон упорно тренируется и каждый день отправляет Ирме письма, наполненные самыми нежными чувствами. Увы, в день соревнований он погребен под внезапно сошедшей лавиной, а безутешная невеста вынуждена выйти замуж за нелюбимого, но богатого поклонника. Напомним, что Уильям Ханиман вчера отправился кататься на лыжах и заблудился, когда началась метель. Спасатели нашли актера поздним вечером с сильнейшим переохлаждением, и всю ночь врачи безуспешно боролись за его жизнь. Похороны состоятся в субботу. Желающие попрощаться…» «Guardian», 8 января 19.. года - Дестан! - взорвался Лестрейд после того, как Анри в пятый раз перепутал слова и вместо ста фунтов за ответ предсказателя предложил ему сто крон. – Вы что себе позволяете! То, что вы играли в «Одеоне», не дает вам права не учить слова. Какие еще кроны?! - Ну, простите, - желчно отозвался Анри, поправляя манжеты. Актеры снова расположились за кофейным столиком. - А почему вы, собственно, решили, лорд Артур, что я прочел по вашей руке больше, чем сказал? – вкрадчиво поинтересовался седой Стивен Шолди, исполняющий роль мистера Поджерса. - Я в этом уверен и желаю все знать. Я заплачу. Я дам вам чек на сто фунтов, - отвечал Анри. - Нет-нет-нет! Прекратите это закатывание глаз. Мы ставим Уайльда. Уайльда, а не Шекспира. Зрители должны видеть настоящие чувства, а не гротескно преувеличенные шаблонные движения. Это надоело всем еще в прошлом веке. - Мистер Лестрейд, я учился у лучших, - надменно заявил Дестан. – Поэтому ваши замечания… - Мне не важно, у кого вы учились, - труппа редко видела Лестрейда таким сердитым. Ещё бы, премьера назначена на завтрашний вечер, а актер, играющий главную роль, путает слова и до того топорно изображает эмоции, что этому не поверил бы и шестилетний ребенок. – Если вы не можете сыграть роль, то вы - уволены! - Прекрасно. Замечательно. – Анри так резко поднялся, что уронил стул. – Тогда ваша премьера будет самым громким провалом года. Лестрейд шумно выдохнул, потом повернулся к притихшим актерам. - За десять лет в театре у нас не было ни одного неудачного спектакля. Не будет и в этот раз. Джон! Ты ведь помнишь роль, верно? Молодой светловолосый парень нерешительно кивнул. - Да, я должен был суфлировать… - Вот и отлично. Теперь ты играешь лорда Артура. Повторим сцену сначала. Репетиция затянулась до глубокой ночи, и Джон вернулся к себе окончательно вымотанным. Лестрейд по нескольку раз отрепетировал с актерами все сцены, где были слова лорда Артура, а потом заставил повторить пьесу целиком. Радовало только то, что в конце концов грозный режиссер остался доволен и отпустил всех отдыхать до завтрашней генеральной репетиции. Джон стоял перед зеркалом и расстегивал пуговицы на рубашке, когда увидел в отражении открывающуюся за спиной потайную дверь. Все было в точности как полгода назад: Джон едва проработал в театре неделю, когда Шерлок пришел впервые. Сейчас он все так же был закутан в черное пальто с отвернутым воротником, который скрывал лицо, так что видны были только серые внимательные глаза. - Пойдем, - приказал человек, указывая в проход за потайной дверью, и Джон, как в трансе, последовал за ним. Позже он не раз удивлялся своей беспечности: если бы Шерлок замыслил недоброе, то Джону не только бы никто не сумел помочь, очень может быть, что и тело его навеки осталось бы в катакомбах под театром. Они довольно долго шли темными коридорами, пока не оказались в просторном зале, где было устроено что-то наподобие жилой комнаты. Из-за высокого потолка и выходов в каждой стене она оставалась очень неуютной, хоть там и было все необходимое для того, кто хочет как можно реже выбираться на улицу: запас дров и свечей, буфет с едой и огромное количество книг. - Шерлок, - представился человек, так и не сняв пальто. Как потом понял Джон, он никогда не расставался с этой деталью своего гардероба. – В чайнике ещё горячий чай, на столе булочки и фрукты, поешь. - Но я не… - собственный голос звучал неестественно в огромном помещении. - Разумеется, ты голоден. Последние деньги ты истратил, когда вносил штраф за брата – он опять устроил драку в пабе и перебил кучу посуды, а зарплату дадут тебе не раньше вторника. - Как вы узнали? – изумился Джон. – Аманда растрепала? А ведь я просил ее держать язык за зубами. - Нет, - Шерлок сунул булку Джону прямо в руки, - мисс Энклип здесь совершенно не при чем. У тебя на столе лежит раскрытый медальон, где ты с мужчиной, который на пару лет старше, с таким же носом и линией бровей – определенно наследственная черта. Раз в медальоне фото только с братом, очевидно, вы остались из всей семьи вдвоем. Из кармана у тебя выглядывает уголок квитанции, какие нужно заполнять для оплаты штрафов. За серьезный проступок штрафом бы не ограничились. Ты тайком уходил из театра и принял все меры, чтобы никто не узнал, почему. Следовательно, твой брат совершил что-то постыдное. Алкоголь или наркотики. Я бы поставил на алкоголь. - Все верно! - Разумеется, все верно. Иначе эти факты не складываются вместе, что противоречит здравому смыслу. - Невероятно, - восхитился Джон, и Шерлок довольно хмыкнул. - Я позвал тебя не за тем, чтобы рассказывать о твоей семье. Я слышал, как ты репетируешь. У тебя есть талант, я никогда не ошибаюсь в этом. Я дам тебе несколько уроков, Джон, и если ты будешь прилежным учеником, то добьешься значительного успеха. Джон согласился. Все было слишком интересно, слишком неожиданно и опасно, чтобы отказываться. Шерлок приходил не регулярно: то почти каждый день, то пропадал на недели и всегда появлялся через тайный проход в комнате Джона. Его уроки, как и он сам, были необычны. Они ужинали, Шерлок рассказывал о работниках театра, угадывая целые истории по какой-то мелочи на вещах Джона, заставлял его повторять монологи или разыгрывать сцены из будущих спектаклей. Скоро и актеры заметили, что Джон делает успехи. Кто-то в шутку сказал, что ему помогает Ангел Театра, и эта история превратилась в маленькую легенду, из тех, что рассказывают раскрывшим рот от удивления новичкам. В этот раз Шерлок как будто был чем-то обеспокоен. Он то и дело бросал взгляд на лежащую на столе «Guardian»: «Известная балерина выходит замуж!», «Новый фильм студии “Rainbow” признан лучшим в истории», «Публика с нетерпением ждет “Преступление лорда Артура Сэвила”». Шерлок дал несколько советов, как лучше сыграть сцены с Сибил, чтобы чувства выглядели естественно, показал ракурс, которым нужно повернуться к зрителям, чтобы были заметны дрожащие от волнения губы и руки, когда возлюбленная лорда Артура находит коробочку от яда. Перед тем, как попрощаться, он налил в бокалы вина и поднял тост: - За твой завтрашний успех, Джон. Я приду смотреть выступление. - Убийство! Вот что увидел хиромант. Убийство! – с ужасом прошептал Джон, без сил падая на козетку. Занавес опустился под аплодисменты зрителей, и объявили получасовой антракт. Джона хлопали по плечу и говорили, что он отлично справляется с ролью. Он кивал и улыбался. Отвечать было тяжело – от волнения в горле появился комок. Джон закашлялся, но неприятное ощущение от этого не исчезло, и он потянулся за кувшином с водой, как вдруг увидел человека, которого меньше всего ожидал. - Профессор Мориарти? Мужчина в дорогом костюме протиснулся к Джону и протянул руку. - Добрый вечер, Джон. Я больше не профессор, да и ты давно закончил театральное училище. Называй меня просто Джим. За шесть лет, прошедших со дня их последней встречи, преподаватель истории мировой литературы практически не изменился, разве что седых волосков на висках стало больше. Тут же в памяти всплыла фраза из «Разбитого кувшина»: «Каждый носит в себе свой камень преткновения», которую часто повторял профессор Мориарти. Она казалась Джону такой емкой и точной, что он выписал ее на форзац дневника. Он до сих пор слишком хорошо помнил лекции с бесконечными цитатами из Новалиса и Клейста, фигуру профессора за кафедрой, интонации его голоса, чтобы так сразу начать называть его по имени, поэтому просто кивнул. - Ваше путешествие во Францию было успешным? – вежливо спросил он. Именно в эту страну профессор уехал за полгода до того, как Джон окончил училище. - О, благодарю. Более чем. Подтверждение тому – известность моей киностудии и популярность картин, которые мы снимаем. - Джим протянул визитку. – Я владелец «Rainbow». Ты видел в декабре наш последний фильм? «Первый лыжник». Ошеломительный успех. Кто бы мог подумать, но после трагической гибели Ханимана, он стал еще популярнее. Пришлось организовывать дополнительные сеансы. Что поделаешь, публика всегда проявляла тягу к скандалам и закулисным историям. Джон продолжал неловко улыбаться, все еще не понимая причину визита бывшего профессора. Мориарти беспокойно огляделся по сторонам и облегченно вздохнул. - Уф, пока здесь нет Лестрейда… Я ведь пришел за кулисы вовсе не обсуждать новинки кино. Вернее, не совсем так. Слушай внимательно и не перебивай, у меня мало времени. Мы собираемся снимать мелодраму о молодом миллионере, у которого в жизни есть все, кроме любви: его идеал - это девушка, нарисованная на рождественской открытке. Он отправляется на ее поиски, попадает в приключения, как обычно. Так вот, когда я прочитал сценарий, я сразу подумал о тебе, Джон. Ты идеально подходишь: внешность, мимика. Тебе не придется даже играть, просто оставайся собой – это ли не мечта актера? - Но я никогда… - начал было Джон. - Я же попросил – не перебивай, - таким же тоном Мориарти делал замечания на лекциях невнимательным студентам. - Мне понадобилось некоторое время, чтобы разыскать тебя в Лондоне. Мадам Виолетт сказала, что ты работаешь в этом театре. Чтобы не ошибиться в выборе я специально приехал на спектакль. И, да! Я был абсолютно, совершенно прав. Ты великолепен, ты идеально подойдешь для роли, а потом можно будет написать и другие сценарии… - Мориарти поджал губы, заметив в конце коридора Лестрейда, и поспешно закончил, - вот, просмотри бумаги, там все подробно описано. Если ты согласишься на мое предложение, а я возлагаю на это большую надежду, приезжай в «Rainbow» на Оксфорд-стрит, и мы подпишем контракт на самых выгодных для тебя условиях. Джим поспешно вышел, столкнувшись с Лестрейдом, который возмущенно закричал вслед: «Я обращусь в полицию! Я запретил вам появляться за кулисами и разговаривать с моими актерами!» Джон раскрыл конверт и только успел увидеть предполагаемую зарплату, которая в разы превышала его жалование в театре, как из холла донесся тяжелый звук удара, дребезг бьющегося стекла, и какая-то женщина пронзительно закричала: «Люстра!», потом другая: «Горим!». Джона кто-то резко дернул за руку и потащил вниз по лестнице. Эти коридоры Джон видел впервые, но Шерлок прекрасно ориентировался в них, ни разу не пропустив нужный поворот. Они дважды спускались по узким винтовым лестницам, скрытым за колоннами, потом бежали по галерее, которая по щиколотку была затоплена водой, пока не попали в знакомую комнату с камином и стопкой газет на столике у дивана. Не дожидаясь, пока Джон переведет дыхание, Шерлок потребовал: - Отдай мне конверт. Ну же, - поторопил он, протягивая руку за бумагами. Джон инстинктивно сделал шаг назад. - Я не понимаю. Зачем мы здесь? Пожар… - Ерунда, - оборвал Шерлок. – Мориарти до неприличия везуч: люстра упала в паре дюймов от него, никого не задев. Весь пожар – это сгоревшие занавеска и скатерть. Будь уверен, их уже давно потушили. А сейчас – конверт. - Как вы можете быть в этом так уверены? – Джон пропустил требование мимо ушей. Шерлок пожал плечами и потянулся за конвертом. Джон отступил еще на шаг. - Так это вы все устроили? – неожиданно понял он. - Услышали мой разговор с профессором и решили его убить? Я верил вам! Верил!!! Что вы даете все эти уроки, потому что хотите мне помочь… А теперь… Теперь, когда у меня появился шанс! Чудесный шанс, которого может больше не представиться за всю жизнь - Вы делаете все, чтобы я прозябал в театре без будущего?! - Джон, - мягко заговорил Шерлок, стараясь убедить, - тебе нельзя идти в «Rainbow», это слишком опасно. - Опасно? Вы же не из тех безумцев, которые считают, что камеры крадут человеческие души? – Шерлок фыркнул. – Как работа в кино может быть опасной! Уж не больше, чем в театре, уверяю вас. - Джон, пожалуйста, выслушай меня. Мориарти придумал гениальную схему, позволяющую получать огромную прибыль от фильмов. Ужасную, но, тем не менее, гениальную. Может быть, через пару десятков лет это не будет никого удивлять, но сегодня он – первый, кто это начал. Это грязный бизнес и очень опасный. - Ну и что же такого придумал Джим? – желчно спросил Джон, сделав ударение на имени учителя, тем самым показывая, чью сторону принимает и кому будет верить. - Я не могу рассказать тебе сейчас. - Шерлок серьезно посмотрел в глаза друга. - Пожалуйста, Джон, любая другая киностудия, я не скажу слова против, но не «Rainbow». Давай мне бумаги, и забудем об этом. - Нет, - Джон спрятал конверт за спину и решительно посмотрел в глаза бывшему учителю, - я не буду отказываться от своего шанса, из-за пустой болтовни. Если бы представители киностудий выстраивались в очередь у моей двери, это еще имело бы смысл. Но сейчас довольно. Я ухожу. Джон развернулся и наугад дернул ближайшую к нему дверь: по иронии судьбы, за ней оказался тот самый, отлично знакомый ему коридор, заканчивающийся потайной дверью в его комнате. Усталость и обида были настолько сильны, что актер даже не удивился этому совпадению, а только ускорил шаг, удаляясь в темноту. Он боялся, что Шерлок побежит следом, но этого не случилось. Уже открывая дверь, он услышал четыре выстрела друг за другом, и за спиной снова осталась только тишина. Когда Джон ушел, Шерлок достал с полки над большим камином пистолет и одну за другой выпустил в стену четыре оставшихся пули, потом забросил его в угол и навзничь лег на диван. В такой позе и нашел его Лестрейд на следующее утро, когда принес стопку свежих газет. - Если ты собираешься рассказать, какие убытки понес театр из-за сорванного спектакля, побереги дыхание, - сообщил Шерлок, не поворачивая головы. – Я могу уйти сегодня же ночью, и больше ты меня не увидишь. Идея была глупой с самого начала. Лестрейд бросил газеты на стол и сел в кресло. - Ангел театра, Призрак театра - как бы тебя ни называли, но только благодаря твоей помощи я сохранил свое место десять лет назад и не отправился в тюрьму. Ты ведь знаешь, что работа – всё, что у меня есть, я дорожу ей больше жизни. Так что не думай, что я выгоню человека, который спас мне жизнь, когда ему угрожает опасность! - Не такая уж и большая опасность теперь. Прошло полгода, и Мориарти с прихвостнями должны считать, что я тихо умер от гриппа или так их испугался, что уехал на материк, решив никогда и ни с кем не делиться той информацией об их делах, которую смог получить. - Джон ушел, - осторожно произнес Лестрейд. - Заплатил неустойку, чтобы не оставаться ни днем больше. - Я знаю, - бесцветным голосом отозвался Шерлок. - Зря ты с ним так, - укоризненно произнес директор театра, обеспокоенно глядя на мрачного Шерлока. - Это ведь была часть плана: дождаться, пока Мориарти заинтересуется кем-то из актеров, и через него узнавать, что происходит на киностудии, чтобы успеть предотвратить следующее преступление. С Джоном вышло идеально, Джим сам пришел и предложил ему контракт. Он бы ничего не заподозрил, и ты… - Нет, - Шерлок резко сел. – Это должна была быть Ивонн Гардинг, она прекрасная актриса. Да кто угодно другой. Но не Джон. Это слишком опасно. Лестрейд понимающе покачал головой. - Мы-то расстались с ним друзьями. Джон обещал сообщать новости. Я могу приносить тебе его письма, если хочешь. Он всё еще может быть полезен. - Нет. Читай их сам. Принеси мне только одно, ты поймешь, какое нужно. А сейчас я хотел бы просмотреть газеты. Для Шерлока потянулись похожие один на другой дни. Лестрейд исправно приносил прессу и продукты, интересовался, не нужно ли что-то еще и чаще всего вместо ответа получал отрицательное качание головой. Ничто больше не спасало от одиночества. Шерлок знал, что Джон за несколько месяцев успел стать частью его жизни, но не думал, что настолько значительной. Тогда зимой он пришел к Джону, чтобы иметь хоть какое-то занятие на то время, которое предстояло ждать хода Мориарти, но совместные чаепития, маленькие репетиции и решение головоломок оказались слишком хороши, чтобы можно было легко вычеркнуть их из жизни. Узнав, какими могут быть отношения между двумя людьми, Шерлок не мог больше без них обходиться. В конце сентября Лестрейд принес вместе с обычными газетами письмо в распечатанном конверте. - Я думаю, это оно, - сказал Лестрейд. - Джон пишет, что Мэри Ротбакен неожиданно уехала, оставив записку, что отправляется к своему жениху в Эдинбург. Удивительное в этой истории то, что никто не видел, как она собирается или выходит с чемоданами, да и жениха у Мэри не было. Джон уже писал об этой актрисе, они много общались, и он считает, что существуй таинственный поклонник, Мэри рассказала бы о нем. Шерлок пробежал глазами текст. - Если Джон так уверен в этой девушке, значит, их связывает нечто большее, чем отношения коллег. Это оправдывает столь категоричные выводы. Женщины, как известно, прекрасно умеют хранить свои секреты, если это выгодно. Лестрейд пожал плечами. - Скорее всего так. Мэри Ротбакен снялась… - Да, я знаю, - перебил Шерлок, вытаскивая «Guardian» из стопки газет, - в «Улицах старого города» и, разумеется, отсутствовала на вчерашней премьере картины. «Поклонники мисс Ротбакен, ожидавшие увидеть звезду на премьерном показе «Улиц старого города», были разочарованы: очаровательная актриса не появилась. «Rainbow» никак это не прокомментировали. Когда мы снова увидим…» и еще полстраницы бессмысленной газетной графомании. – Шерлок бросил выпуск на стол и хлопнул по нему ладонью. – Я более чем уверен, что ты прав. Это случилось снова. Надеюсь, я ещё успею, чтобы спасти девушку. Джон надеялся, что в это воскресенье ему удастся выспаться после бешеной недели, когда съемки начинались на рассвете и заканчивались далеко за полночь: результаты экспериментов с освещением и ракурсами превзошли все ожидания, и команда работала с потрясающим энтузиазмом. Увы, человеческие силы не безграничны, и сделать выходной все же пришлось. Было всего лишь начало десятого, когда в дверь требовательно застучали. Джон накрыл голову подушкой, но настойчивый визитер теперь стал бросать мелкие камешки в окно. Пришлось надеть халат и пойти открыть дверь. На пороге стоял темноволосый мужчина в черном пальто и с тростью. Джон моргнул. Рост, фигура… Он представлял черты лица более мягкими, но всё же… - Шерлок? – неуверенно спросил Джон. - Разумеется, - он, отодвинув удивленного Джона, протиснулся внутрь. - А как же?.. – Джон сделал невнятное движение рукой на уровне лица. - Больше нет необходимости скрываться. Игра подходит к концу. Шерлок выглянул в окно, судя по довольному смешку удовлетворился тем, что там увидел, и, развернувшись в комнату лицом, объявил: - Джон, мне нужна твоя помощь, чтобы спасти Мэри Ротбакен. - Откуда вы знаете про Мэри? - От Лестрейда, но сейчас это не важно, - отмахнулся Шерлок. – Мориарти… - Остановитесь, - в голосе Джона прекрасно различались приказные ноты. – Я не собираюсь снова слушать невнятные обвинения в страшных преступлениях человека, который так много для меня сделал. Если вы пришли за этим, то лучше закончить наш разговор, - он кивнул в сторону двери. Шерлок вздохнул и сел на диван, сделав Джону жест присоединиться. - Я расскажу все сначала, потому что твоя помощь действительно может спасти жизнь мисс Ротбакен, но помни, что каждая минута промедления может стать для неё роковой. Джон с плохо скрываемым недовольством на лице сел рядом. - Вскоре после того, как Мориарти создал «Rainbow» он увидел, что снимать фильмы чрезвычайно выгодно, но ему было нужно больше. Он давал рекламу, переманивал актеров из театров и других студий, но этого оказалось мало. Мориарти прекрасно разбирается в людях. Он быстро понял, что то, что ему нужно, - это внимание, разговоры, а значит, не обойтись без скандалов. – Джон набрал в грудь воздуха, чтобы возразить что-то резкое. – Пожалуйста, дослушай. Два года назад произошло несколько неприятных историй: актрису обвинили в детоубийстве, один из режиссеров оказался двоеженцем. Об этом писали в газетах и некоторое время говорили, но масштаб оказался недостаточен. После этого Мориарти пошел на убийство. Этого человека ничто не останавливает на пути к цели. Но смерть исполнителя трюков посчитали несчастным случаем. Тогда Мориарти разыграл гениальную комбинацию. Уильям Ханиман повторил судьбу своего киногероя. Параллели были настолько очевидны, что «фатальное совпадение» обсуждали несколько недель, а Ханиман и «Первый лыжник» получили небывалую популярность. Задумка была идеальна: любить мертвого кумира намного проще, чем живого. Я сумел раздобыть доказательства причастности Мориарти к несчастному случаю с Ханиманом. К сожалению, для полиции их было недостаточно, но хватило, чтобы Джим попытался от меня избавиться. К счастью, ему это не удалось, а Лестрейд спрятал меня в театре, где можно было наблюдать за закулисной жизнью. Зная, каков Мориарти, я не сомневался, что рано или поздно он повторит удачную инсталляцию. И теперь он решил использовать мисс Ротбакен, чтобы «Улицы старого города» запомнили надолго, - закончил Шерлок и выжидающе посмотрел на Джона. Тот покачал головой. - Что ж, теперь ваша история содержит достаточно подробностей, чтобы попасть на страницы детективного романа или желтой прессы. Почему вы думаете, что я ей поверю? Шерлок выглядел так, будто получил по голове удар чем-то тяжелым. Он быстро взял себя в руки. - Хорошо, ты можешь сомневаться в том, что я рассказал, но ты знал Мэри, которая сейчас пропала. Если ее судьба тебе не безразлична, ты должен помочь. - Верно, - согласился Джон. – Мне нравится Мэри. Всегда веселая, жизнерадостная и не глупая, как большинство актрис. – Шерлок скривился, как от зубной боли. - Но вы ошибаетесь, она не исчезла, а уехала в Эдинбург к своему жениху. - О котором ты ничего не знал, - желчно вставил Шерлок. - Я ошибался, думая, что мы более близки, чем… Она прислала письмо. Джон открыл ящик секретера и достал конверт. - Подделка! – воскликнул Шерлок. - Это почерк Мэри, я хорошо его помню. - Возможно, но письмо отправлено не из Эдинбурга. Вряд ли вообще по почте. Посмотри на штамп – чернила распределены неравномерно, а цифры разной толщины. - И что? На почте торопились и неровно поставили печать, - нашел объяснение Джон. - Тогда бы все цифры были сдвинуты в одну сторону, а они под разным углом. Сравни тройку и единицу. - Действительно... – протянул Джон. - А теперь подумай: девушка, которую ты хорошо знал, исчезает с внезапно появившимся из ниоткуда поклонником, не прощается ни с кем из друзей, и никто не видит, как она уходит. Зато ты получаешь поддельное письмо, якобы из Эдинбурга. Тебе не кажется, что это похоже на сюжет «Улиц старого города»? Там ведь героиня под видом визита к родственнице отправилась на кинопробы и точно так же писала семье, чтобы они подольше ничего не узнали, и у нее был шанс сделать карьеру. - …Она пристрастилась к наркотикам и после ряда неудач в кино приняла слишком большую дозу, поскользнулась поздним вечером на берегу реки и утонула. Вы думаете? - испуганно спросил Джон. - Да, она повторит судьбу своей героини. Так будет эффектнее всего. Не удивлюсь, если к следующим выходным из Темзы выловят тело мисс Ротбакен, если конечно, мы не узнаем, где она находится. - Как же это сделать? - Джон в волнении вскочил с дивана. - Детали. Важно вспомнить любые детали. Я не смотрел этот фильм, а ты знаешь его хорошо и знаешь Мэри. Подумай, что Мориарти мог использовать? Любые упоминания мест, родственников, магазинов. Что-нибудь! Шерлок выжидающе смотрел на него. Джон задумался, прижав пальцы к вискам. - Кристина, так звали героиню, - медленно начал он, - никогда не пользовалась духами. - Нет, не подходит. Нужно то, что она делала, а не наоборот. Тысячи людей не пользуются парфюмом. Вот если бы она предпочитала особенный аромат, это могло бы стать ключом. - Это не может быть лодочник? – неуверенно спросил Джон. – Кристина жила у лодочника, его дом был на берег реки. Она утонула, когда пошла его встречать. - Отлично! – воскликнул Шерлок. – Дай-ка мне еще раз письмо мисс Ротбакен. Он поднес листок близко к глазам, рассмотрел на свет, даже понюхал. - Невероятная удача, Джон. Мне нужны карандаш и лезвие. Шерлок наскреб со стрежня грифельный порошок и посыпал им нижнюю часть страницы, не занятую текстом, осторожно растер и сдул. На бумаге проявились неровные строки. - Адрес! Мисс Ротбакен получила листок из блокнота, который использовали для написания квитанции. Мужской почерк, этот человек грамотный, но нечасто берет в руку перо. Мистер Инкорп, Форт-роад! Поспешим в полицию. Надеюсь, Мэри еще нужна им живой, и мы успеем. Эпилог Шерлок оказался прав, Мэри Ротбакен нашли в доме Генри Инкорпа. Её опоили лауданумом, но после нескольких дней в больнице актриса смогла дать показания, обвинив во всем Мориарти. Желание в точности воссоздать в жизни события фильма стало для него роковым. Джим успел уехать из Лондона, и его арестовали в Гримсби, где он собирался сесть на пароход до Франции. «Rainbow» прекратила свое существование, но актеры недолго оставались без работы, благодаря популярности отснятых картин. Мэри Ротбакен уехала в Глазго к сестре и родителям. После пережитого кошмара она хотела оказаться как можно дальше от Лондона. Лестрейд предложил Джону вернуться в театр, на что тот с радостью согласился, и начал подготовку к новой постановке по пьесе Клейста. Несколько раз Джон сталкивался с Шерлоком, приходившему к Лестрейду по каким-то делам, и они обменивались парой ничего не значащих фраз. После спектакля, имевшего заслуженный, но неожиданный успех, Джон получил корзину с белыми хризантемами и запиской: «Прекрасное выступление! Из закрытой комнаты исчез изумрудный перстень. У прислуги и членов семьи алиби. Если интересно, приходи завтра на Бейкер-стрит, 221б. Может быть опасно. Шерлок ». Джон бережно положил записку в карман, когда его окликнул Лестрейд. - Поздравляю! Это превзошло все ожидания. Думаю, пара выходных – это то, что тебе сейчас нужно. Джон просиял и если бы не был так рад в предвкушении предстоящего приключения, то заметил бы, что Лестрейд держит в руке письмо, написанное аккуратным почерком Призрака театра.