Неизлечимое

Харли усиленно пытается лечится от безумия, лениво тыкая вилкой в плохо прожаренную свинину на очередном бессмысленном свидании. Голубоглазый красавчик разливается перед голубоглазой красоткой соловьем, а девушка уже давно мысленно отключила у парня звук, озвучивая на свой лад в голове: "Бла-бла-бла. Бла-бла. Ты бла? Вот я бла-бла-бла-бла!" Скука скручивает блондинку по конечностям, запрещая свободные действия и пробуждая детские озорные голоса, наперебой нашептывающие забавные пакости. Расслабиться и в кои-то веки вздохнуть спокойно мешает уныние и банальная женская гордость - в ее глазах претендент на ее компанию явно не достойный. Скучный. Напыщенный. Серый и обыкновенный. "Помнишь как мистер Джей подстерег Би-мена и вместо бомбы скинул ему на голову ведро с помоями?" Харли непроизвольно сцеживает смешок в бокал с вином и ее глаза, впервые за весь вечер, оживают. Незадачливый поклонник, не подозревая о воспоминаниях спутницы, списывает весь эффект на себя и заметно бодрится: - Мисс Квинзель, а как вы относитесь к психологическим проблемам в Стокгольмском синдроме? Харли самую малость к ним относилась, но сейчас даже не услышала вопроса. "Ну и рожа была у летучей мышки!" "Да-да, вы потом еще с пирожочком на краденном джипе убегали, прямо через стеклянный холл торгового центра..." Девушка без оглядки расплывается в умильной улыбке, снова расшифрованной совершенно по-другому. - Я рад, что вы питаете такой интерес к такой любопытной и спорной болезни! Лично я... "Бла-бла-бла" "Руки Джокера такие сильные - когда он обнимает хрустят кости" "Это прекрасно!" "Вот бы и сейчас..." "Что мы вообще здесь делаем?" Ну подумаешь скинул с крыши. Тоже мне, какая редкость... Но все-таки! Харли поспешно трясет головой, отгоняя непрошенное желание в очередной раз простить все на свете и бежать без оглядки. Исподлобья косится на занудного, как конспект по психологии, спутника и решительно сдувает челку с лица резким выдохом. Неожиданный звук привлекает внимание. - Мисс Квинзель, что-то не так? - Не весело. - по-детски нажаловалась Квин, надувая губы и отщелкивая пальцем скомканную салфетку на столе. Твердое решение уйти быстро переросло в облегчение, от не нужного теперь этикета и бессмысленной вежливости. - Ч-что? - Смени парфюм, а то воняет как от Готэмского слива отходов. - грубое отшивание зануды волной облегчения прокатились по всему телу. Харли хмыкнула, удовлетворенно вздохнула и, подхватив со стола едва начатую бутылку вина, буквально выпорхнула из ресторана на улицу. Никто не останавливал и не окликал - да и не от этого человека девушка вообще что-либо хотела. Завис - ну и фиг с ним, по возвращению в реальный мир пусть топает клеить глупеньких аспиранток. Очередная глупая попытка освободится и вернутся в "нормальный"мир слепит глаза огненным закатным солнцем. На душе кисло и пусто, не хочется совершенно ничего и одновременно - всего побольше, поярче, но только как раз этого нельзя. Недовольно поджимая губы, Харли игнорирует любопытных прохожих и с горла отпивает крупный глоток вина. Тепло по телу не разливается, спасительный туман не заслоняет мысли и воспоминания - словно она уже такая прожженная алкоголичка, которую так просто не возьмешь. Да и чего ожидать от девушки, которая и на трезвую-то голоса слышит? Глупость какая-то... Известная своей упрямостью Квин продолжает пробовать. Новенький пакет звенящих бутылочек отягощает руки уже на следующей улице и девушка бездумно начинает бродить по Готэму, успевшего затянуться сумерками, не видя даже улиц, не слыша хотя бы самых резких звуков. Перед глазами все наконец плывет, но внутри Харли чувствует такое же пятно - это она, ее смазанный испоганенный внутренний мир, смешанный в яркую и крикливую, но совершенно бесполезную кляксу. Над головой небо рвется ливнем по швам, будто в бессмысленной попытки смыть с Харли Квин дурацкий грим Харлин Квинзель, а блондинка ловит свое отражение в витрине случайного магазина и широко, неестественно улыбается. Растянутые губы слепленной маской дополняют мокрые пакли волос и размазанный макияж, до этого так исправно походивший на будто бы заново нарисованную картинку смиренной девочки с чистыми голубыми глазами. А внутри наоборот - не улыбаться, а разревется навзрыд хочется, от того насколько же быть сплошным ярким пятном ей идет - будто бы и для этого на этот свет рождалась. И чем яснее становится эта мысль, тем тяжелее становится на душе и тем безумнее становится приклеенная улыбка. Визг тормозов доносится много позже удара, словно звук доходит до сознания с задержкой. Бутылка дешевого вина, зажатого в руке, почему-то остается лишь надломанным горлышком, больно впиваясь толстыми осколками в ладошки. Вместе с остальными бутылками алкоголь течет под замершие колеса алой рекой... Переждав пока мир перестанет вертется, Харли оторопело жмурится, с каким-то неестественным умиротворением чувствуя капли на своем лице и отрешенно не задумываясь о случившемся. И не такое бывало, не самое удивительное. Когда дождь как-то неожиданно резко заканчивается, Квин едва разлепляет влажные веки в поплывшей туши, безэмоционально разглядывая причину. Ее Джокер, ее идеальный мужчина, ее самая большая любовь и самый прекрасный на свете пирожочек, кажется отчаянно зол, вот-вот ударит, чтобы обучить уму-разуму, или и вовсе достанет нож и начнет какую-то новую изощренно интересную игру. И только тут Харли понимает, чего на самом деле все это время хотела. И не нужна ей вовсе нормальная жизнь, даже самая распрекрасная и перспективная. Научно подкованные поклонники не нужны, пищащие пустоголовые подружки и восстановление в должности, в связи с неожиданной "нормальностью", тем более. Ей просто нужно восстановить себя в своих глазах, искупить опрометчивую глупость идиотки, стереть самый унизительный эпизод за всю жизнь. Всего-навсего убить его, покончив с этим раз и навсегда. Горлышко бутылки вспарывает воздух чуть правее шеи Джокера, но Харли цепко не дает ему встать и отойти на безопасное расстояние, метясь снова. Одно резкое движение - и Харли уже не снизу, а сверху, крепко обхватив мужчину ногами и без раздумий замахиваясь. Еще один резкий, чересчур неожиданный кувырок - и девушка снова в невыгодном положении. Под телами психов хлюпает мокрая грязь, лезущие под ресницы капли раздражают. Если какие прохожие вдруг и стали свидетелями встречи одних из самых ярких злодеев города, то тут же поспешили ретироваться, молясь и чертыхаясь вперемешку. Под уверенными костистыми пальцами острое "горло" меняет направление, теперь целясь в лицо державшей его обладательницы. На бесконечные мгновения стекло застыло на месте, лишь рвано подрагивая под напором со всех сил вдавливающих его рук в негласном поединке. Харли скрежетала зубами и мелко тряслась от усилий, а Мистер Джей... Улыбался. Словно это было одной из самых увлекательнейших игр на свете. И на этом последние надежды покинули Харли окончательно. Она едва отвела смертельный осколок в сторону, тут же безвольно раскинув руки и устало закрывая глаза, вырывая свои последние вздохи из легких тяжелым усилием. Как-то резко и не больно понялось, что теперь-то ее точно выжали до последнего, наигрались куклой пока из нее не вылезла вся набивка и бодрится, с бесполезными попытками показать себя снова соблазнительной крошкой только с витрины, так же бесполезно, как самой пытаться в это поверить. От нее ничего не осталось. "Зато все это не так бесполезно как свидание с тем занудой" - ничем не обоснованная мысль, никем не остановленная проскакивает в сознание. Играть в чьи-то игры, пусть даже в свои, она слишком устала. "Горлышко" все не протыкает грудь и не полосует лицо, но Квин не открывает глаза даже когда ее мокрую, перепачканную в грязи прядь волос, бережно и педантично заправляют за ухо. Холодные пальцы изучающе пробегаются по лицу, чуть стискивают кончиками подбородок... Усталое, уже никому не нужное тело подхватывают прямо из лужи грязи на крепкие руки и заботливо доносят до машины, там уже скидывая на заднее сидение без лишних почестей. Харли пока не чувствует себя ни бойкой Арлекино, ни даже просто психологом из Готэма, не соизволяя даже лечь поудобней и поломанной куклой вслушиваясь в нервный и рычащий гул спешащих шин. Доехав до своего убежища, Джокер наконец останавливается, снова перемещая Харли на руки и донеся аккурат до их спальни. Только там приторно удивляется "Тыковка, эти цветы мне?" и извлекает из обмякших пальцев бутылочную "розочку" небрежно выкидывая ее в окно. От прямых прикосновений Харли сглатывает, но упрямо продолжает молчать. Мистер Джей хмурится, как-то по новому оглядывает ее сверху вниз и на этот раз тащит уже в ванную, прямо в одежде запихивая в душевую кабинку и удаляясь в неизвестном направлении. Все еще пребывающая в ступоре девушка, чисто автоматически дотягивается до "холодного" крана и на этот раз от воды вздрагивает, впервые будто бы оживая. Из душа выходит чистая и, как будто бы избавившись от слоя грязи, более легкая. Смотрит в зеркало над раковиной и наводит небольшой марафет, слишком привычно и обыденно выбирая между ярко-красной помадой и черной. И грим - куда же без него. Как ни крути, а ей так намного больше идет, чем популярный в мире сейчас "смоки айс", своей элегантной чопорностью так Харли и непонятый. Привычная смазливая и вроде как коварная мордашка в зеркале самую малость поднимает настроение и даже немного самоутверждает за счет воспоминаний от трясущихся от ее "шуток" идиотов. В спальне девушку ждет небольшой, но очень приятный сюрприз. Жареная свинина в неудачном исполнении с одной стороны подтекает сырой кровью, а с противоположной похожа на запеченную подошву, умудряясь при этом источать довольно ароматные запахи. Рядом на подносе бутылка явно дорогого вина, прямо за ней - изящная бархатная коробочка, с грубо отрезанным ухом. Харли тут же заинтересованно наклоняется к ней, пытаясь разглядеть внимательней, но каких либо особенных "ушных" примет ее недавний занудный спутник не имел. А значит - и опознать его лишь по отдельной части было фактически невозможно и девушка разочарованно захлопывает коробку, пока отбрасывая на захламленный комод. Коллекция ее любимых шоколадных конфет окончательно подкупает женское сердце. Когда Джокер наконец возвращается в спальню, Харли как раз усиленно пытается угрызть пережаренную часть мясного блюда, млея от одного осознания кто же повар. От былой вспышки гнева не осталось ровным счетом ничего, бушующее море эмоций застыло ровной гладью. Ни злости, ни обиды, ни отчаяния. И Харли собирается как-нибудь в другой раз погоревать по этому поводу. Мистер Джей вежливо наполняет вином заготовленные заранее бокалы, усмехаясь накрашенными губами. - За твое неблагоразумие, куколка! - звучит как скрытая угроза и ненавязчивый приказ. Блондинка искристо смеется, кокетливо цокаясь своим бокалом и стреляя глазками, как заправская соблазнительница самому достойному из кандидатов на хорошую ночь. Когда нехитрый ужин и скорей всего двусмысленный (Харли потом об этом подумает... наверное) разговор заканчиваются, начинает уже светать, а Джокер и Квин только умащиваются на продавленной постели, довольно потягиваясь словно сытая чета кошачьих. Блондинка как ни в чем не бывало кладет голову мужчине на плечо и он собственнически сжимает ее за талию, иногда пакостливо поглаживая чуть ниже. Несмотря на усталость, Джокер уснул первым, а Харли, как будто только этого и ждала, тут же слегка привстала на локтях, внимательно вглядываясь в лицо, чуть сумасшедшее даже во сне. Легонько целует в щеку, приобнимает чуть крепче, блаженно вдыхая запах пороха и запекшийся крови, который никаким дорогим одеколоном не переиграть. "И как ощущения?" "Идеально!" "И что, больше ничего не боишься?" Но девушка отмахивается от голосов, тут же сладко засыпая и наконец-то забывая о них на долгое время. Пусть и так весело, что плакать хочется, но зато не скучно. Безумная любовь, наверное, просто неизлечима.