Часть 1
5 ноября 2016 г. в 17:36
Он бежал, чувствуя, как хлестали по щекам косые струи дождя и мелкие ветки. Неплохо было бы остановиться и вернуться домой, в тепло, чтобы не разболеться. Но тогда смысл будет утрачен. Смысл бега, этого вечера, смысл всего на свете, что только можно и нельзя представить.
Поскользнувшись, он едва не упал лицом в грязь, но чудом устоял на ногах, вовремя обхватив толстый шершавый ствол близлежащего дерева. Каждый вдох почти обжигал лёгкие. Каждый удар сердца отдавался эхом в голове. Перед глазами пролетел сорванный внезапным порывом лист дерева, пожелтевший и блестящий от влаги. Знак того, что незабываемое зрелище ещё только начинается, что он успел вовремя.
В единый поток, вихрь вплеталось всё, что его окружало: шелест воды, льющейся на землю, шорох бесчисленного множества листьев, золотых, зеленоватых и багряных. В последний момент он вспомнил, что оставил дома камеру. Снова. Хотя какой от неё был бы прок в такой дождь?
Он вглядывался так пристально, что заболели глаза, и наконец увидел её, вспышку света посреди бури. Ту самую, ради которой приезжал сюда каждый год, чтобы поймать это единственное мгновение, запечатлеть его навсегда в памяти. На сей раз вихрь кружил её, лёгкую, почти невесомую и хрупкую, как падающий на землю листок, всего в паре шагов. Золотистые листья сплетались в длинные локоны, сияющие, как гладкий шёлк, — безупречное гало, обрамляющее идеальное бледное лицо, всё такое же смеющееся, радостное. И абсолютно точно не человеческое.
Её улыбка, глаза, сияющие, как яркие звёзды на угольно-чёрном ночном небе, кроваво-багряное платье с пышным вздымающимся подолом — вот всё, что он о ней помнил, всё, что оставалось в памяти всего на несколько мгновений, чтобы потом ускользнуть прочь.
Кем она была? Может быть, звездой? Или кратким отблеском молний? Хотя, откуда ему знать. Всё, что было в его силах, это просто наблюдать, забывать и затем пытаться восстановить по кусочкам единую картину воспоминаний. Снова и снова. Год за годом.
Где-то совсем рядом сверкнула молния, осветив своей ослепительной вспышкой старый фонтан, полуразвалившуюся беседку, деревья. На мгновение волшебный танец остановился. Танец, но не вихрь. Она обернулась и всплеснула руками от потрясения.
Лучше бы молния поразила его. Лучше бы она обернулась этой самой молнией. Тогда не было бы смысла бежать. Двигаться. Существовать. Тогда весь бы его мир расцветила чёрно-золотая канитель с проблесками багрянца.
Её кожа в полумраке казалась чуть зеленоватой. Она протянула к нему руки, с искренним любопытством, с полным осознанием происходящего. Белоснежный блеск очередной молнии проскальзывал сквозь её тело, как сквозь призму. На землю упал узкий листок осины — кусочек роскошного наряда.
Он улыбался, как блаженный, и в бездумном мгновении счастья шагнул вперёд. Нечеловеческое лицо озарила прежняя улыбка, и перед глазами всё вдруг утонуло в свете, но не безжалостно белом, а золотом, разящем беспощадно и без промаха.
С последней каплей дождя вихрь утратил свою силу. На скорчившееся в грязи тело один за другим опустились разноцветные листья.
Всего через пару часов его жизнь возобновляется снова. Он приходит в себя, кряхтя поднимается и тут же хватается за голову, борясь с необъяснимым приступом боли. Охваченный странным раздражением, он отправляется домой. Перед глазами мелькает неземной образ, вновь разбитый на яркие осколки, воспоминание о буре. В такт с пульсом в голове бьётся лишь одна мысль: «Что же случится, если эта буря закончится?»
Ответ он будет находить год за годом на задворках собственного подсознания, в осеннем безумном вихре красок, в том стремительном танце. Этот ответ всегда один и тот же, всегда простой и на удивление реалистичный.
Не изменится ничего ни в его сознании, ни в целом мире. Просто развеется очередной вихрь, закончится ещё один подаренный природой ливень. А значит, не произойдёт ровным счётом ничего.