***
Девушка прижилась к плечу Шинры и посмотрела на него со смесью обреченности («и зачем ты нас только тогда познакомил?!») и усталости, а на дне ее глаз заплескалось чувство, которое Кишитани так и не смог распознать. Он лишь мягко обнял подругу за плечи и как обычно воздержался от комментариев по поводу ее отношений с Изаей. На эту тему у них уже давно было наложено негласное табу. Азуми понимала, что грядет самая настоящая война, которую медленно, но верно развязывал Изая. И, хоть девушка были и не из робкого десятка, от этого ей начинало становиться действительно страшно. До этого дела Орихары тоже затрагивали ее с самых неприятных позиций: то ей приходилось штопать Изаю, то замечать, что за ее домом ведется слежка, а то и буквально сталкиваться лицом к лицу с людьми, которым главным информатор всея Икебукуро сломал жизнь. И Азуми понимала, что дальше будет только хуже. Но страшнее всего ей стало, когда она увидела две полоске на тесте на беременность. Когда она, захлебываясь беззвучным плачем, съехала по стенке вниз и разбила себе два пальца о кафельную стену. Но Азуми была из тех, кто способен быстро прийти в себя и начать мыслить хладнокровно и расчетливо, эту способность она впитала еще с молоком матери. А сейчас ей предстояло принять, возможно, одно из самых ответственных решений в своей жизни, ведь отвечала она уже не только за саму себя.***
День был холодным, ветреным и пасмурным, а стрелки часов едва перевалили за полдень, когда Азуми с небольшим чемоданом и сумкой в руке переступила порог аэропорта Ханэда. Билеты до Рима были уже куплены, дядя Леон предупрежден о визите любимой племянницы, а на столе в офисе Изаи была оставлена прощальная записка, где она коротко и ясно писала, что уходит навсегда и он может даже не пытаться ее искать — все рано не отыщет. Она не позволит. Азуми глубоко вздохнула. Похоже, теперь она была готова перерезать путы окончательно. Потому что сейчас это являлось самым правильным решением. Но если быть откровенной до конца — не тем, чего хотелось девушке на самом деле в глубине ее души.