***
До: https://ficbook.net/readfic/2473684 После:Не забудь сложить крылья, когда прыгаешь вниз, их больно рвет потоком ветра
(а) Автор
Тяжелый комок гордости ютился в углу ее собственного, потухшего без радости и смеха, сознания. Она смотрела вперед. Красиво, однако, но как-то тускло. Словно, художник не разбавил сухие краски и рисовал кисточкой, забыв окунуть ее в воду. (Окунул бы кто ее в воду, и не забыл бы привязать к ногам кирпич). Глаза пустые, будто стеклянные, так смотрели на людей куклы Мортиновой. Напуганные, уставшие и совершенно пустые глаза фарфоровых кукол, неожиданно заполнили белки и зрачки вполне живой девушки (ненадолго). Такие глаза не плачут, они лишь сморят и ждут, когда хоть кто-нибудь потянет рядом за ниточку, вытаскивая из пропасти, но нет (поздно), пропасть уже под ногами. Остался лишь шаг, разделяющий шаг. Нужно было лишь немного передвинуть правую или левую ногу, и все. Прекрасное чувство полета. Полет бабочки, которая забыла раскрыть крылья. Так и не прожив свой один день. Двадцать четыре часа. И почему эти пара часов жизни длятся так долго? И почему смерть так мимолетна? Мысль в голове совершенно глупая — «всем без меня лучше». Ну, так и запрись в комнате и не высовывай нос, исчезни, растворись из жизни других — но если от других ты бежишь быстро и не оглядываясь, то как убежать от самой себя? От самой себя становится холодно, противно, и пропасть зовет под ногами. (Пропасть — кричит) Не появись она — все бы остались живы, — считает она, словно не помня закона времени, кому суждено умереть, умрет — люди не живут вечно, все умирают по той или другой причине. Ее проблема в другом — она жалеет, что родилась. Она не думает о матери, которая рискуя всем родила ее (теперь она так эгоистично растаптывает ее старания покончив с собой), о Фэше, который рискнул ради нее (теперь его старания никому не нужны, она умрет, прыгнув в пропасть). Не о ком, кроме себя. (Эгоистка — вопил разум, но его не слышали, он умер, заперся в хрустальной комнате, был зачасован — вместе с ним\Фэшем). Тяжело жить зная, что ты по большему счету убила человека, любимого человека. Как она не покончила с собой еще три года назад, когда он исчез\растворился\пропал. Воспоминания, словно бокал красного вина, затмили разум, точнее его жалкие остатки, не выжженные самоедством. Она пыталась его спасти — год, два, все время. Она считала, что вера в лучшее поможет от силы пару месяцев, затем пришло разочарование, и когда он был официально признан умершим — она поняла, стараться больше нет смысла. О чем она думала? Когда решила сигануть в собственный страх (пропасть) в свой день рождения. Она ожидала огласки? Что все будут сочувствовать? Или, чтобы люди обратили внимание на ее горе и страдали так, как страдала она? (Эгоистично-то как) Один шаг вниз — и больше ничего не будет. Совсем ничего. Приятно чувство страха — мозг совершенно деградировал от нехватки пищи и сна. Смех, словно неприятный скрипеж по стеклу, резанул слух (как в царстве отчаянья прозвучал этот ужасный звук?). Смеялась Захарра. — Привет! — выкрикнул Ник, поддерживающий Захарру, которая в это время смеялась, цепляясь за длинный подол платья, — чего именинница скучает?! Он отпустил свою девушку, пошел быстрым шагом к Василисе, широко раскинув руки, и так же широко улыбаясь, словно был неожиданно рад видеть Василису, с которой виделся не больше часа назад. Черт, что они тут забыли?! Она сделала пару шагов назад, дабы Ник не рухнул прямо за ней. Запах алкоголя ударил в нос, заставляя поморщится. Сколько вина было влито в себя с целью снотворного и сколько раз она блевала утром, мучась от головной боли. Захарра и Ник были пьяны. Василиса кинула взгляд на Захарру. И в какой-то момент улыбка на лице Захарры, словно в медленной съемке, превратилась в тонкую полоску губ. Она сжалась. Вспомнила\поняла, и казалось, что девушка сейчас подхватив свой большой платье побежит к Василисе, и сиганет вместе с ней, стремительно опускаясь на дно как большое, красное облако (кровавое облако). — Ник идем, — быстро просит Захарра, ей неожиданно становится стыдно, за действия друга, за его слова и поступки. — А? — парень замер на полпути и обернулся на девушку, — Сохнешь, да? По нему? Все еще? — сухо и как-то безнадежно усмехнулся парень, и неожиданно перешел на ярый крик, будто она оскорбляла его свои горем, будто говорила, «Ник ты плохой друг! Ты не страдаешь по Фэшу!»: — Он сдох! Понимаешь?! Сдох как чертова псина! Захарра могла обидеть, оскорбить его, ударить, но она лишь осуждающе покачала головой, понимая, что его вывело это наигранное горе, самокопание девушки, будто она с гордостью берет всю ношу вины на себя. И кроме нее винить некого — (виноваты были все). Василиса молчала, она не считала нужным им все объяснять, они просто пьяны. Ник улыбнулся, ядовито, усмехаясь, гадко так. — Сука! — выкрикнул, и, не обращая внимание на Захарру, которая усердно тянула его назад, парень осыпал девушку оскорблениями, будто нацепляя новый и новый бумажный ярлык на девушку. Стеклянные, голубые глаза дрогнули. Хоть пара слез бы скатилась по лицу — но нет. Кажется, даже внутри было сухо. — Ты сможешь, — прошептали искусанные губы, когда позади исчезли любые силуэты людей. Казалось, даже музыка замерла. И затихла. Все напряглось, ожидая прекрасного полета сломанной бабочки, которой вырвали крылья, при этом заставляя летать. Наверное, надо было еще тогда, пришить крылья себе и не страдать, как жаль, что такие как Василиса не умеют шить. Все сжалось внутри, желудок окатило волной холодных ударов тонких иголочек страха. Под ногами не было земли. Минуты чистого полета непередаваемая свобода для личности, начинаешь понимать чего тебе хотелось, что бы ты хотел сделать, чего от жизни ждал — и все прекрасно, кроме одного — под ногами уже пропасть. Теплые руки, ухватилась за талию и плечи, прижимая к себе. Судорожно вздыхая над макушкой. Порыв ветра резко изменил направление — она уже не летела вниз, она поднималась вверх. А ведь она так красиво исчезала в темной пропасти ярким огоньком. На секунды, прижавшись к теплому телу, она представила, что это был он. Фэш. Приятно, но почему-то было слишком больно. Она раскрыла глаза, равнодушно глядя на вверх, на звезды, на полную луну, которая теперь звала к себе и просила раствориться среди людей, поднимаясь к ней. Как жаль, что перед ней был отец, даже луна кажется, сочувствовала. Крылья в лунном свете отдавали серым, — Василиса должна была признать, эти могучие, почти орлиные крылья, она видела впервые, — и даже если крылья полностью светились серой дымкой, она знала какие они. Они были черные (напоминание). — И зачем? — усталым и равнодушным комком звуков отдался ее голос. — Что зачем? — хмыкнул наигранно удивленный голос отца, над макушкой, — спас тебя? Ты моя дочь, милая, моя обязанность прикрывать твою задницу, — пожал плечами мужчина, и Василиса глухо хмыкнула, но промолчала, — И если ты настолько хочешь пропустить бал в честь своего шестнадцатилетия, и гуляние в честь возвращения Фэшиара Драгоция, то не обязательно бросаться в пропасть. Есть много других вариантов. Глаза испуганно распахнулись, и она уже была голова вырваться из рук отца и побежать в замок, не думая о том, что под ногами пропасть. Кому какое дело до тех проблем. Когда жизнь кажется, возродилась. Как мало, однако нужно для счастья и жизни одного человека. Просто одному нужен другой человек. И тогда все будет прекрасно. Ноги сами неслись вперед только коснувшись земли. (она дышала) Глаза слезились. Как однако, прекрасно что-то ощущать, она почти забыла, что такое страх. Счастье. Что такое чувства. Она не успела даже коснуться ручки злоклятой двери, как та отворилась мгновенно сама, наполняя тело запахом вина, кексов и духов — все, что лилось из шумного большого, бального зала. Фэш. Ударьте того, кто говорит, что мужчины не плачут. Они ревут как самые настоящие большие девчонки. Фэш не плакал, но глаза слезились. Он тоже вырвался из своей пропасти, раскрыв крылья. Они поднялись к луне вместе. — Василиса, — прошептал себе под нос парень, боясь сделать один, чертов шаг к ней навстречу, будто коснись он ее, и она как зеркало в хрустальной комнате рассыплется на сотни осколков, которыми он затем будет царапать руки, пытаясь его как пазл собрать. — Фэш! — выкрикнула девушка, голос осел от долгого молчания, а внутри уже не была страха. Лишь желание наконец-то прижаться к нему, — я перестала надеяться! — шептала она вперемешку со слезами, обнимая его шею, утыкаясь лицом в большую грудь. — И не надейся Огнева, что я так быстро сдамся, — на лице парня проскользнула довольная улыбка. Он прижал к себе девушку и нежно впился в ее губы. (Зеркало не рассыпалось, а пазл был собран)