Прости меня

Он пришел к серому дому из белыми окошками почти в начале лета. На солнце было слишком жарко, но в тени деревьев, нависавших своими кронами над тропинкой ведущей к двери царила приятная душистая прохлада. Был разгар цветения лилий и воздух наполнял их сладкий нежный аромат. Суиль медленно поднялся по ступенькам и, секунду поколебавшись, постучал, с содроганием вслушиваясь в тишину в доме. Но вот послышались чьи-то легкие шаги, щелчок замка и румяное лицо сиделки показалось поверх замочной цепочки. — Простите, вы кто? — спросила женщина, недоумевающим взглядом окинув его с головы до ног. — Кан Джихе дома? — спросил он. — Она пригласила меня, если вы знаете... — Да-да, припоминаю, — раздраженно ответила сиделка. - Джихе говорила мне о вас, но я считаю едва ли правильным... — Все впорядке, — перебила ее Джихе из глубины дома. Вскоре она показалась с трудом передвигаясь по усланной мягким ковром прихожей. — Он не будет заходить в дом, если ты не хочешь, но помоги мне спуститься на улицу. Сиделка, ворча, свезла ее вниз на дорожку и, еще раз окинув Суиля подозрительным взглядом крохотных колючих глаз, ушла в дом. Какое-то время они молча рассматривали друг друга. Джихе мысленно отметила, что Суиль выглядит значительно лучше, чем на момент их знакомства. На лице не осталось ни следа от ссадин, волосы были аккуратно уложены, одежда чистой и опрятной. И он не казался настолько худым, а выражение мрачной угрюмости превратилось тихую печаль. Суиль же пытался увидеть в Джихе что-то кроме до боли знакомых черт Хеджу, но ему с трудом удавалось это сделать, ведь все, вплоть до пушистых темных ресниц, напоминало ему о ней. Только взгляд у Джихе был совершенно иным, он казался взглядом взрослого человека, взрослее Хеджу, взрослее самого Суиля. — Может сядешь? — сказала Джихе, указав маленькую скамейку, которая на половину утопала в высокой траве. Суиль сел и она расположилась рядом, остановив свое кресло совсем близко к скамейке. — Я приглашала на обед, но мама сегодня на работе, а у Бен Минсу никогда ничего не держит на незапланированные обеды, — улыбнулась девушка. Суиль тоже улыбнулся и улыбка удивительно преобразила его лицо. Оно будто стало настоящим, таким, каким и должно было быть — открытым, насмешливым, даже озорным. — О чем же ты хотела поговорить? — спросил Суиль, взглянув на нее. — Ты точно пригласила меня не просто с благодарности за то, чего я даже не делал. — Да, верно, — Джихе сорвала одну из высоких тигровых лилий и задумчиво начала ею играть. — Расскажи мне все. Она с вызовом посмотрела на него. — Все, о чем боялся сказать тогда. Я чувствовала, что ты о чем-то недоговариваешь. Суиль колебался. Да, это то для чего он сюда пришел и все же... Правда, которую он ей принес, была жестокой. — Я начну сначала, — сказал он тихо и Джихе молча кивнула в знак согласия. — Ты, верно, думаешь, что я очень мрачный и задумчивый, но это не всегда было так. Если бы я сейчас встретил кого-то, кто знал меня лет пять назад, он, наверное бы и не узнал меня, а если бы узнал, после минуты разговора понял бы, что я стал совершенно другим человеком... А ведь я был шумным, неунывающим, наглым малым. Из тех у кого сотни приятелей, но ни одного друга. Девушек у меня было много и почти каждый месяц другая. В тех кругах, где я вращался это было нормально и ожиданно. — Но потом я встретил ее. Она была не похожа на тех девушек, к которым я привык, однако, а, может, именно поэтому, я привязался к ней сильнее, чем к кому либо. Так было первое время, но эйфория прошла и, когда она стала привычною частью моей жизни, боюсь я перестал... перестал понимать, чем я ей обязан. Суиль сжал свои дрожащие ладони с такой силой, что ногти побелели, а потом продолжил: — Мы начали ссорится, но одна ссора была хуже других. Никто из нас даже не мог выйти из комнаты, разъяренно хлопнув дверьми или убежать, потому что мы ехали в машине. Забавно, но я даже не могу вспомнить с чего все началось. Она в своей привычной спокойной манере пыталась меня в чем-то убедить и меня это еще больше разозлило. Я крикнул что-то о том, что сейчас остановлю автомобиль и выставлю ее на улицу. А потом резко повернул руль... Это было зимой, дорога была скользкая и в гневе я не замечал ничего: ни дерева, ни забора, ни девочки которая, как раз шла по тротуару... Гнев — слабое оправдание для убийства. А ведь в тот день я убил ее и покалечил невинного человека... Суиль несмело поднял голову. Джихе смотрела на него без тени эмоций на лице. Ни укора, ни жалости — ничего. Только ресницы предательски дрожали над румяными щеками. — Можешь презирать меня, — сказал он. — Ты должна презирать меня. — Нет, — сказала она и в ее голосе послышались слезы. — Нет, не могу. — Но если бы не моя несдержанность ты бы была здоровой, Хеджу бы сейчас была живая... Господи, если ты существуешь, скажи, почему ты оставил меня? Почему именно меня, если я не нужен... Никогда не был нужен... Никогда... Я даже забыл ее, на долгих три года... Я забыл ее... О, господи... Суиль бормотал, все ниже и ниже опуская голову, и слова начали перемежаться со всхлипами. Он плакал. Джихе нежно обняла его и прижала к себе, будто он был не взрослым мужчиной, а маленьким мальчиком, гордым, но все еще нуждающимся в бескорыстном тепле. — Прости, меня, прости... Хеджу, прости меня, — глухо бормотал Суиль в ее объятиях. — Прости... прости... прости... Вокруг пели птицы, проезжали автомобили, ветер приносил теплый аромат разогретой солнцем травы, тихо шелестели деревья, давно забытая лилия бурыми завялыми пятнами разлетелась у подножья кресла. — Да, я прощаю.