Возвращение

      Одинокий странник остановился на вершине холма, вслушиваясь в ночные звуки, задумчиво созерцая лежащий внизу город. С высоты он был виден как на ладони, черные башни, явственно вырисовывающиеся даже сквозь туман и ночной мрак, призывно светили окнами, словно маяки, зовущие мореплавателей назад в гавань, обещая уют и тепло домашнего очага; этим обещаниям вторили магические фонари, заливавшие улицы города холодным фиолетовым пламенем, дорогим сердцу каждого Норкейн. Странник долго не отводил глаз от зрелища, не заботясь о том, что его самого тоже могут увидеть. Рассуждая здраво, это было неразумно — слишком много врагов таилось в городе, особенно сейчас… Но темный эльф больше не считал нужным скрываться.       — Я возвращаюсь домой, — прошептал он. Ветер подхватил и развеял эти слова, никто не услышал их; но они были истиной, что тверже камня. Эльф коснулся покоящейся на его груди Печати Норкейн. Как странно — еще совсем недавно он был узником Безликого, почти потерявшим надежду на освобождение, а теперь владеет Печатью и вместе с нею — правом на распоряжение целой империей… Многие бы продали душу, чтобы только заполучить эту драгоценность, но Крэйг УнʼШаллах никогда не желал власти ради самой власти. Долг, а не честолюбие, вел его на родину.       Новый правитель не обольщался обретенным статусом, зная, что страну ждет война, долгая и тяжелая — для этого он здесь. Его каста призвала своего предводителя, народ нуждается в защите, спасении от иномировых существ и той силы, что они несут, разъедая при этом души темных эльфов. Надежды на мирное разрешение конфликта почти не было — слишком сильна оказалась зараза, теперь Норкейн прислушаются лишь к звону оружия, а не к мудрому слову… И это печалило Крэйга. Он давно не был дома и ясно видел, во что превращаются сородичи — вспомнить хотя бы нападение на посланницу, принесшую весть о скором возвращении законного правителя. Объединить их, пробудить память о чести и верности будет очень сложно, практически невозможно…       Несмотря ни на что, отступник все же был рад вернуться — через столько лет, проведенных на чужбине. Годы ссылки и жизнь среди людей многому научили Крэйга, и он не жалел о том, что когда-то, устав от кровопролитий и жертв, принял решение уйти в изгнание. Но тоска по дому порой сжимала его сердце, высокие, величественные башни из обсидиана снились по ночам, он слышал голоса братьев, молитвы и песнопения на родном языке, звучащем мелодичнее, чем струны лучших арф и лютен, видел лица жены и дочери. А теперь настало время вернуться, уже навсегда. Предчувствие говорило эльфу, что он больше не покинет родные места — до самой смерти, когда бы она ни наступила.       Бросив последний взгляд на столицу, Крэйг спустился с холма; луч луны озарял его путь, Норкейн счел это хорошим знаком — как благословение от самого Нора, который однажды уже коснулся своего подданного серебряным светом. Город приближался во всем блеске, и на душе у темного эльфа стало теплее, когда он различил изящную арку ворот, такую знакомую… Впереди ожидало еще много невзгод и трудностей, но в свете родных окон они становились куда бледнее. У него есть за что бороться, и где найти покой, пусть даже последний. Вот и конец скитаний…       Добро пожаловать домой.