Непокобелимый

       14 января 1981 г. Англия, Лондон Питер стоял навытяжку в строю кадетов. Через два с половиной года из группы в двадцать восемь человек их осталось всего двенадцать. Кто-то ушёл сам, не выдержав нагрузки, кого-то отчислили за прогулы, как Джеймса Поттера. Будущим выпускникам «программы подготовки защитников» на середину января назначили смотр Департамента Правопорядка. Многие нервничали, так как это означало ещё один тест на профессиональную пригодность и начало распределения. Ни для кого не было секретом, что не всех из двенадцати кадетов признают пригодными к службе в Аврорате. Там служила элита. Самые умные, сильные и способные боевые маги, которые могли расследовать преступления. Кого-то могли перенаправить уже сейчас, потому что впереди, по слухам, которые раздобыл Питер, было что-то вроде боевой практики. Если возьмут на неё, это будет означать, что есть очень хороший шанс сделать карьеру в Аврорате. Поговаривали, что тех, кто хорошо себя показывал, после этой практики могли взять в Аврорат не просто стажёром, а уже констеблем или сократить стажировку до трёх месяцев вместо года. Были прецеденты. «Крауч!» — зашептались соседи в строю, и Питер увидел начальника Департамента Правопорядка. Бартемиус Крауч воинственно топорщил усы и с прищуром смотрел на строй кадетов. — Те, чьи фамилии я назову, досрочно заканчивают программу, — сухо начал Крауч. — Прошу выйти из строя и подойти к моему помощнику, мистеру Уизерби, для получения распределений. Питер с колотящимся сердцем выслушал четыре фамилии, которые чётко и ясно произнёс глава Департамента. К счастью, фамилию «Петтигрю» Крауч не назвал, это, конечно, было маловероятно, но ничего нельзя было исключать. Зато Крауч назвал другую значимую фамилию, и из строя вышла девушка Питера — Муфальда Хопкирк. С Муфальдой они сдружились, а после и начали встречаться около года назад, хотя до этого и в Хогвартсе практически не общались. Для Питера Хопкирк всегда была тихой и незаметной «серой мышкой» из Рейвенкло, но их как-то поставили вместе для подготовки к постановочному судебному заседанию в качестве одного из экзаменов, и оказалось, что Муфальда практически наизусть знает множество магических законов. Её мать скончалась при родах, а отец был магическим адвокатом, но умер примерно в то же время, что и отец самого Питера. Хопкирк осталась сиротой, а почти единственной возможностью без протекции устроиться в мире волшебников — это пойти по программе подготовки защитников в Департамент Правопорядка. Если бы Муфальда была решительней, то могла бы попытать счастья в адвокатуре, но Питер ещё не встречал столь скромной и стеснительной волшебницы. Хопкирк была прекрасным теоретиком, но практику всегда сдавала с трудом не из-за того, что чего-то не знала или не умела, а из-за своего нерешительного характера. Впрочем, в их отношениях Питера всё устраивало, и он подумывал сделать своей девушке предложение и, наконец, познакомить с матерью, как он давно обещал. — Для всех оставшихся кадетов скажу, — продолжил Крауч, — Департамент Правопорядка надеется на вас и вашу службу Британии. В течение следующих нескольких месяцев каждый из вас будет работать под руководством действующего аврора. На оценки ваших итоговых экзаменов будет влиять и отчёт по этой практике от непосредственного руководителя.

* * *

— Ну что? Куда тебя направили? — спросил Питер, когда они с Муфальдой встретились в Атриуме Министерства. — Сектор борьбы с неправомерным использованием магии. Буду писать письма нарушителям… И даже разговаривать ни с кем особо не придётся. А тебя к кому прикрепили? — К Амосу Диггори, представляешь? — улыбнулся Питер. — Он такой классный. Сказал, что всему меня научит. Он настоящий инспектор и расследует преступления! — Ого! Его предок разработал нашу программу. Здорово, я очень за тебя рада, — Муфальда смущённо улыбнулась. — Ты этого достоин! — Тебе на работу с завтрашнего дня? Нас уже отпустили, я давно хотел пригласить тебя в гости к моей матери. Я отправил ей записку совой, так что она, наверное, уже ждёт. — Но я… Я не уверена, что понравлюсь ей, и подходящего платья нет… — покраснела Хопкирк, поправляя мантию. — Ты для меня самая красивая девушка на земле, Мэтти. Всё хорошо, не беспокойся. Моя мама тоже волшебница, ей очень нравятся мантии. Идём, прогуляемся. Тут недалеко, — Питер достал палочку. — Но если ты так волнуешься, то вот тебе маскировка. Он пробормотал заклинание и превратил тёплую женскую мантию в пальто, слегка изменив вид одежды. — Очень хорошо, кадет Петтигрю, — появился рядом его непосредственный руководитель, который, по всей видимости, шёл на ланч. — Инспектор Диггори, позвольте представить мою невесту — Муфальду Хопкирк. — Хопкирк? О, неужели вы дочь Мемприка Хопкирка? — заинтересовался Диггори. — Я был с ним хорошо знаком. Весьма образованный волшебник был. Жаль, что он так рано покинул нас. Ему прочили место в Визенгамоте. Мог стать самым молодым судьёй. — Спасибо за добрые слова о моём отце, сэр, — пискнула покрасневшая Муфальда. — Ваш жених тоже весьма перспективен, мисс Хопкирк. Еле отбил его у старика Моуди, который хотел заграбастать лучшего выпускника программы себе, — подмигнул Питеру Диггори. — Что ж, не буду вас смущать, молодые люди. До завтра, кадет Петтигрю. Нам предстоит очень много работы, так что готовься. — До свидания, сэр, — пробормотал Питер. — Ладно, идём, Мэтти. — Ты сказал, что я твоя невеста? — робко спросила Муфальда, когда они вышли на улицы Лондона. — Ты против? — покосился на неё Питер. Всё же, как бы глупо это ни было, но по статусу крови Хопкирки были настоящими чистокровными, а не, как он, «в первом поколении». Только из-за того, что его Мэтти была невероятно скромна и незаметна, не обладала броской красотой, а также являлась бедной сиротой без особых связей, на неё ещё не положил глаз никто из более чистокровных магов. — Вовсе нет, Питер! — успокоила его волнения Муфальда. — Просто я не ожидала… Не думала, что когда-нибудь выйду замуж. Мне всегда казалось, что на меня… никто даже не посмотрит. Питер фыркнул и, затащив свою девушку в переулок, встал на одно колено и выудил из кармана коробочку с кольцом, которое купил на все свои скромные сбережения от подработок. — Муфальда Маргарет Хопкирк, моя самая прекрасная волшебница, я люблю тебя и обещаю любить всегда, будь моей женой! — Это мне? — уставилась на кольцо Муфальда, на глаза которой, к удивлению Питера, навернулись слёзы. — Это так неожиданно, но я согласна.

* * *

Встреча и знакомство невесты с матерью прошли хорошо. Питер смотрел на своих любимых женщин, которые обсуждали покрой мантии для церемонии бракосочетания, и был счастлив, хотя его и не покидала неясная тревога. Питер целенаправленно развивал подобную чувствительность. Его анимагической формой была крыса. Животное с весьма сильным инстинктом выживания. Не сказать, что это было какое-то полноценное прорицание, на которое Питер ходил в Хогвартсе, но он учился видеть Знаки. Ощущал на уровне запахов ложь и обман. Слышал на какой-то определённой магической волне тонкое потрескивание, когда была угроза или от кого-то исходил негатив. Когда в твоих врагах может оказаться один из сильнейших и влиятельнейших волшебников современности, вольно или невольно научишься прислушиваться к интуиции и инстинктам. Всё это, а также личное упорство, труд и бдительность, позволили стать Питеру лучшим в программе, несмотря на то, что среди кадетов были более выносливые и более одарённые магически. Впрочем, с последним можно было и поспорить, так как Питер знал очень много заклинаний на все случаи жизни. А на последний день рождения получил в подарок от не забывающего его Сириуса Блэка замечательную книгу с боевыми, поисковыми и защитными чарами, которые могли весьма пригодиться в будущей профессии. Питер знал, что Сириус помог устроиться и Римусу Люпину. Конечно, оборотням было трудно найти работу в магическом мире, но у Блэков были хорошие связи. Римус работал на звериной ферме у семьи Илопс в Ньюкасле. В основном Илопсы занимались разведением почтовых сов, но также содержали и некоторых редких животных и птиц в основном для продажи ингредиентов в аптеки или материалов тому же магазину перьев, расположенному в Хогсмиде. Периодически Питер встречался с Римусом, и они делились новостями. Им обоим было очень жаль отца Сириуса — мистера Ориона Блэка, и не только потому, что это отец их друга. После изобретения Снейпом той чудесной сыворотки Орион Блэк обратился в Департамент регулирования и контроля магических популяций с предложением о том, чтобы снять с оборотней статус «тёмных тварей». Предложил раздавать оборотням антиликантропное зелье хотя бы первое время бесплатно, даже готов был сам его варить или спонсировать зельеваров и аптекарей. Таким образом обезопасить магическое общество. Сделать оборотней безвредными в три дня полнолуния. Дать официальную работу оборотням, не заставляя этот магический народ постоянно рисковать нарушением Статута Секретности, чтобы прокормить себя и свою семью. В кулуарах Министерства развернулась целая дискуссия, было много недовольных из-за этого проекта, кто-то считал, что Блэк хочет заработать себе популярность или как-то к своей выгоде использовать оборотней. Даже были странные слухи о том, что чистокровные попросту хотят потравить всех оборотней своими зельями. Впрочем, Блэки были слишком значимой фамилией, чтобы люди поверили подобной нелепице. Широкая общественность об этом почти ничего не знала, пресса предпочитала писать совсем о другом. Питеру же рассказывал Римус, обрадованный, что, возможно, что-то в ближайшее время изменится и ему не придётся всегда скрываться и таиться. Друг очень переживал, что его отец постоянно рискует своей карьерой: если вдруг станет известно о том, что Римус — оборотень, мистера Люпина ждало много неприятностей. До газет эта инициатива с оборотнями так и не дошла, что было весьма странно, так как проект пусть и широко не афишировался, но разрабатывался Орионом Блэком около полутора лет. Как раз в начале февраля должна была собраться магическая палата, чтобы окончательно принять этот закон. Но полторы недели назад Орион Блэк внезапно погиб при очень странных обстоятельствах, а в газетах понаписали о старшем Блэке такое, что хотелось разыскать этих тупых репортёров и запихнуть их статьи им в глотки. Вспомнилось, что Диггори сказал о том, что Питера хотел забрать на практику другой аврор по фамилии Моуди. Это отчего-то беспокоило. Прикрыв глаза, Питер начал вспоминать, как шёл за Диггори по Аврорату мимо столов, за которыми сидели стражи магического порядка. Диггори здоровался и говорил с коллегами о погоде. Остановился возле одного хмурого мужчины в возрасте, который что-то писал. Сигналы интуиции стали отчётливей, и Питер мысленно рассматривал чужой стол, пытаясь найти то, что же его так зацепило. «Аластор Моуди» — гласила табличка, чуть заваленная бумагами. Значит, это тот самый «старик». Но было что-то ещё… Питер присмотрелся и обомлел. Всё-таки он очень боялся, что его «обман» с письмом-пропуском вскроется и по устоявшейся привычке всё разузнал. Как оказалось, отказа попросту не могли прислать, как и «письма-пропуска»: это была какая-то ерунда. Документы в Министерство Магии отправляли в любом случае, так как там они какое-то время хранились в Архивах. А вот в программу зачисляли, если у тебя определённые отметки по нужным предметам. Все остальные проверки и различные тесты на пригодность к службе проводились уже после. Будущим кадетам отправляли простые записки с местом встречи для зачисления, но его можно было узнать, и если подойти в Департамент Образования, так как если подошёл на место встречи и проходил по отметкам в списках, то тебя брали. Но если кадетов был «недобор», то брали и с отметками ниже «пропускных». У Джеймса тоже был «золотой пропуск», написанный тем же почерком, а вот все остальные ребята пришли без такого «сувенира». Память у Питера была хорошая, и он постоянно её тренировал, и пусть «пропуск» через какое-то время пропал, почерк он запомнил хорошо, чтобы при случае найти хозяина той «шутки», которая чуть не стоила ему будущего. Как оказалось, это был почерк этого самого Аластора Моуди.