Цукияма Чиё

Канеки никогда не думал, что полюбит парня, несмотря на то, что Цукияма Шу постоянно намекал ему на половые отношения. Для гурмана это было своего рода развлечение: помучить такого вкусного получеловека. Оба понимали, что до серьезного не дойдет, поскольку если это случится — все закончится. После перерождения гуля, они предпочитали вместе охотиться по ночам, ведь одному пожирать человеческую плоть не так весело. Любитель изыска старался находить время и на фотосессии со своим маленьким мышонком. — Не понимаю, в чем удовольствие фоткать, как мы едим? — однажды спросил Кен у девушки, которая, замерзая от ветра, все еще продолжала заниматься любимым хобби. Хори на секунду остановилась и, убрав камеру от лица, довольно улыбнулась другу. Она сама порой не знала, зачем ей все это было надо, однако останавливаться в своем желании сделать эксклюзив даже ценой своей жизни она не собиралась. — Мышонок всегда таким был, еще со времен нашей учебы, — знаток красоты облизнул свои пальцы от человеческой крови. Малышка влюбила его в себя своей смелостью и чистым невинным сердцем. Даже когда он едва не погиб от рук врага, маленькая шпионка не побоялась пойти в кафе гулей и привести подмогу. С рождением Шучи ничего особо не изменилось, разве что добавилось больше хлопот по дому. — Как ты решилась родить от этого извращенца? — оторвав от трупа руку, носитель кагуне смачно отгрыз кусок мяса и со стоном проглотил, подержав его во рту. — Так уж вышло, он меня не спрашивал, — наблюдая за таким действием, она почувствовала, что в ней тоже пробудился голод. Положив камеру на землю, красотка немного размяла маленькие пальцы и, согнув один из них, призвала свои кагуне. Форма красных крыльев очень подходила ее характеру не только по красоте, но и по силе. Гурман, как любящий супруг, уступил ей свое место, несмотря на то, что был еще голоден. Маленькая хищница взлетела в небо и в один миг оказалась над человеческими останками. Уцепившись в шею бедняги, она начала ломать ее, слушая хруст костей. — Какая милая картина, — во тьме послышался до боли знакомый компании голос. Из тьмы в неизменном белом пальто показался наивный «охотник на гулей» — Хайсе Сасаки. С тех пор, как Канеки отделился от него, прошло больше года, но они на удивление очень часто бывали вместе. Канеки, позабыв о еде, в одну секунду оказался позади любимого и грязными руками обнял его со спины. В ответ на это родственная душа только недовольно шикнула, но сопротивляться ласке не стала. — Я так скучал, — Кен уткнулся носом в шею своего маленького ангела и вдохнул родной аромат. — Нельзя вам убивать в этом районе, сколько раз говорить? — рука паренька, не поворачивая головы, погладила волосы любовника. Чие, увидев такую милую картину, аж от еды отстранилась: руки так и чесались сделать пару офигенных снимков, но нельзя, иначе вся игра с врагами пойдет на смарку. Сасаки играл на два фронта: служа охотником на гулей, он избавлял мир от плохих убийц людей. Кто бы мог подумать, что влюбившись в Канеки, он будет всячески прикрывать и его злодеяния позже. — Не злись, это я попросила их поесть тут, — молодая мать с невинной улыбкой рассматривала пару геев. — Зачем? — поправив белый галстук на черной рубашке, он позволил любовнику обнять его сильнее. Сладкоежка посмотрела на свою камеру, лежащую на полу, хотелось сказать правду, но как это расценит человек? Шу все равно, что его называли сумасшедшим, а вот ей, как шпионке, было крайне неловко показывать свою слабость. — Ну, я люблю читать яой, а ваши отношения настолько необычны, — наконец призналась она в том, чего даже супруг не подозревал. — Чие? — гурман удивленно посмотрел на пунцовые щеки своего мышонка. Хайсе посмотрел на девушку странным взглядом, затем показал любовнику жестом, чтобы тот отлип. Кен нехотя отпустил своего котенка и вернулся к еде, понимая, что времени доесть у них очень мало. — Если ты так хотела со мной фотку, могла бы просто попросить, — медленным шагом человек подошел к Хори, невинно улыбнувшись. — Правда? — глаза фотографа загорелись сильным желанием. Подняв девушку, словно куколку, на руки, он прижал ее к себе, заставив обоих гулей сгорать от ревности. Сделав с ней пару снимков, он как ни в чем не бывало, поцеловал губами маленькую руку жены гурмана. — Надеюсь, мы еще поработаем с тобой вместе, — на прощание сказал Хайсе, перед тем как увести своего актива домой. Эти фото определенно будут одними из любимых маленькой извращенки, даже несмотря на то, что дома от Шу она получит большой нагоняй. В конце концов не только же им сгорать от вечной ревности к любимым. *** На окраине города, наконец, в одной из комнат, загорелся свет. Канеки, используя свои кагуне, затащил своего любимого в спальню и повалил его на кровать. Конечно, ревновать Хайсе к жене друга было слишком глупо, но с другой стороны, эти двое непростительно мило смотрелись вместе. — Ты же только поел. Только не говори мне, что ты еще голоден, — охотник на гулей абсолютно спокойно улыбался, видя как бесится Кен. — Не знал, что ты любишь фотографироваться, — запрыгнув на постель с ногами, он обвил своими щупальцами желанное тело. Любовник на это лишь тихо засмеялся несмотря на то, что он уже давно отдал себя мужчине, тот еще умудряется его ревновать к каждому столбу. По началу все, кроме Цукиямы Чие, считали Сасаки плодом раздвоения личности Канеки и едва не упекли обоих в психушку. Каким-то чудом, любительница фотографий пришла в Антейку и решила провести над душами какие-то психологические тесты перед тем, как Ута и Цукияма собирались тащить друга в клинику для лечения психики. Когда оправдательный приговор был вынесен, началась другая загадка: как в гуле появился другой гуль. — Я же родился благодаря тебе. Ты должен лучше знать, что я люблю, а что нет, — путем долгих и мучительных переговоров с носителями нечеловеческой силы, девочка осознала одну пугающую вещь. Паразиты внутри души брюнета настолько хотели любви, что не важно как, но создали парня. — Верно, ты только мой, поэтому не смей смотреть на других, — японец собственники накрыл сухие улыбающиеся губы поцелуем. Пожалуй, в живую целоваться обоим нравилось куда больше, чем в замкнутом мирке своих чувств. Можно столько всего нового сотворит с дорогим мучителем в отместку за все извращенные издевательства над собой. — Кен, ты обещал, что когда мы разделимся, ты отдашься мне, не забыл? — на удивление, мысленная связь между возлюбленными все еще продолжала существовать. — Неужели мой маленький ангел хочет подарить мне сладкую боль? — поцелуй резко завершился, но несмотря на это, ласки и не думали прекращаться. — Ты обещал, — черт его знает, откуда в этих родных серых глазах появилось столько решимости, но уверенный, без дрожи сомнения голос, жутко заводил извращенца-мазохиста еще сильнее. Они два года уже пара, а за все это время договор не разу не был выполнен. Понятное дело, что Сасаки чувствовал некое негодование из-за того, что ему не давали проявить себя как актива. Он уже давно не краснеющий невинный евнух каким был, когда они только начали встречаться. — Пхи, ничего не поделаешь, — тихо засмеявшись, одержимый прикрыл свои сияющие черно-алые глаза и убрал щупальца, чтобы ничего не мешало чужой мести. Не ожидавший такого смирения, парень медленно присел на кровати взглядом наблюдая, как жертва начала сама с себя снимать черную, запачканную в человеческой крови, рубашку. Тонкие бледные пальцы мучительно медленно расстегивали каждую маленькую пуговицу на приятной шёлковой ткани. — Котенок, у тебя там слюни не потекли? — сладко прошептал юноша, специально не открывая своих глаз. — Рррр, — послышался недовольный рык, полный неудержимой страсти, однако в наступление пока переходить никто не спешил. Сняв наконец ненужную ткань, искуситель бросил ее на пол рядом с кроватью. После этого, он плавно лег на свою спину, демонстрируя себя во всей красе. Ута увидев бы такую попытку соблазнить, точно бы уже не устоял. — Джинсы тоже сам снимай, — почти приказной тон, срывающийся от нетерпения доказывал, что убийца преступников вот-вот потеряет голову от тяги наконец сделать этого мазохиста своим. Выполняя приказ, в ту же секунду, змей-искуситель мило заулыбался, расстегивая свою любимую серебряную пряжку и вынимая ремень из предмета одежды. Отбрасывать аксессуар он однако не спешил, так как понимал, что скорее всего им его будут хорошенько лупасить за непослушание. Наконец оставшись полностью голым, он вновь открыл глаза, но уже человеческие серые и невинные, без намека на огромную жажду крови. Если бы не различие в волосах, можно было точно подумать, что они братья, но это обоих не волновало бы даже если они были бы родственники. — Я только твой, Хайсе. Давай же, прими меня, заклейми меня. Ну же. Ну же, — эта фраза произносимая в голове тысячи раз окончательно затуманила разум Сасаки. *** Стоны, разносящийся по всей квартире, уже давно разбудили всех соседей, но мешать любовникам никто не смел, так как был риск, что они уже не вернуться живыми, если ступят на порог их квартиры. — Хааааайсе! Да… Ах, кусай меня сколько захочешь… — сходя с ума, Канеки, стоя на коленях, дрожал всем своим телом от грубых толчков в свою плоть. — Какой развратный у меня парень, — отстранившись от чужой шеи, «ангелочек» облизнул свои губы от крови, не прекращая дарить удовольствие, но вдруг, одна шальная мысль заставила мстителя остановиться. Теперь они поменялись местами: мазохист был этому крайне доволен, ведь возлюбленный очень редко позволял себе показать свою жажду, однако резкая остановка действий чуть не заставила зверя взвыть от досады. — Ты можешь меня сожрать. Я разрешаю… — будучи резко перевернутым кагуне на спину, он только сильнее потянулся за ласками, почувствовав резкую пустоту внутри себя. — Да нет, ты на сегодня наказан, так что давай-ка сам справляйся со своим стояком, — уложив любимого на постель, Сасаки, как не в чем не бывало, ушел в ванну. — За чтоооо?! — сделав милое лицо, Кен захныкал, в один миг оказавшись в ванной комнате. — Ты еще спрашиваешь? Ты два года не выполнял обещание, данное мне. Ты сожрал с Цукиямой, на запретной территории, человека, — ангел закатил глаза, усаживаясь в теплую ванну. — Но ведь я… Это слишком жестоко… — превратившись в маленького мальчика, хитрец уселся в ванну, начав плакать. — Нечего лить слезы, ты сам виноват, — притянув кроху к себе, он нежно обнял провинившегося возлюбленного, даря ему тепло и заботу, которой им так не хватало в свое время. — Я люблю тебя, Хайсе Сасаки, — маленькие детские губы подарили охотнику на убийц невинный поцелуй.— У нас одна любовь на двоих. — подумал парень в ответ, наслаждаясь романтическим моментом.