***
Дина разбудил лай. Нет, безусловно, это был не самый безумный звук из тех, под которые порой приходилось просыпаться, но удивление можно было понять: появление пса в бункере еще вечером ничто не предвещало. Тот единственный (из них двоих), кто мог притащить собаку, провел рождественскую ночь, сотрясая стены храпом, и Дин мог поклясться, что стены сотрясались до самого утра… А потому – что бы ни означали звуки – стоило немедленно проснуться и принять меры. Дин потерся лицом о подушку (на прощание и в залог грядущих теплых встреч) и открыл глаза. У кровати сидел беспородный коричневый с подпалинами щенок. Сидел, внимательно разглядывая Дина печально-виноватыми глазами. Дин тряхнул головой, сгоняя остатки сна, потянулся. Щенок же почесал задней лапой за ухом, с каким-то странным вызовом тряхнул лохматой головой и предупреждающе тявкнул. – Сэм! – крикнул Дин и с удивлением услышал, как эхо бункера вместо его голоса отразило возмущенно-нетерпеливое «Мр-мяу!». Дальнейшее с трудом поддавалось описанию (ввиду невозможности использовать те яркие и подходящие слова, для которых не оказалось аналогов в кошачьем словаре). Дин обнаружил, что у него теперь имеется хвост, и хвост этот ходит ходуном (что странно успокаивало), и был готов этим открытием удовлетвориться… Но в довершение бед почему-то чертовски хотелось принять душ или хотя бы вымыть руки, и Дин не раз за утро поймал себя на том, что внимательно рассматривает то одну, то другую руку (лапу!) с явным намерением её облизать… Сэм в это время метался по бункеру. Скользя на скорости по кафельному полу и врезаясь в косяки (тоже мне, охотничья собака!), он появлялся то там, то тут, заполняя комнаты заливистым лаем, и Дин задавался вопросом: ищет ли брат пути решения их нелепой проблемы или просто играет. В итоге, свалив шкаф и рассыпав древние фолианты, Сэм удалился в угол, баюкать ушибленную лапу и ворчать, а Дин… спрыгнул с дивана.***
В гараже пахло остро и неприятно. Знакомые с детства, а потому почти незаметные (и, кажется, даже родные) запахи бензина, резины и машинного масла, теперь раздражали. Дин потер нос и недовольно фыркнул, но тут же потерся боком о ледяной бампер Импалы (уж кто-кто, а Детка не была виновницей его беды и не должна была чувствовать себя покинутой). Сэм тоже расчихался, но, сделав вокруг машины пару-тройку кругов, примирился с неизбежным. Усевшись неподалеку и знакомо склонив голову, он принялся рассматривать заднее колесо Детки. Внимательный, изучающий взгляд не предвещал ничего хорошего, и, о чем бы ни думал в этот момент Сэм, Дин счел не лишним призвать брата к порядку. Оскорбленный в лучших чувствах Сэм, отвернулся и не менее внимательно уставился на один из мотоциклов, определенно раритетных (полвека не покидавших гаража). Дин усилием воли усмирил вновь пошедший в пляс хвост: этот акт вандализма они с хвостом, пожалуй, могли Сэму простить. С учетом обстоятельств. Кроме того, дав брату карт-бланш на то, чтобы пара мотоциклов ныне и присно и вовеки веков в некотором роде (с точки зрения всех местных псов) теперь принадлежала ему единолично, Дин мог порадовать и себя. Лизнуть лапу. Один раз.***
Призвать помощь они решили ближе к обеду. Выбора не оставалось: Сэм понял, что если он и окажется способен найти в горе книг ту, что объяснит причину их нелепого состояния, то уж точно не сможет найти нужной страницы, а Дина все сильнее стало клонить в сон. Спать хотелось непреодолимо. Прогуливаясь по спинке дивана и взирая на результаты бурной деятельности брата (кипу книг на полу, расколотую древнюю вазу и перевернутое кресло), отчаянно борясь со сном и, не скрываясь, сладко зевая во всю пасть, Дин внезапно понял, что с самодеятельностью, судя по всему, пора завязывать. – Мяу! – строго позвал он. На зов откликнулся только Сэм: оторвался от своих исступленных попыток перелистнуть очередную страницу носом, и подсказал: – Р-гав! Исполненное сочувствие рычание, очевидно, означало, что их нынешний речевой аппарат не только лишает возможности ёмко и однозначно охарактеризовать сложившуюся ситуацию, но и для вызова ангелов равно не приспособлен. Дин спрыгнул со спинки дивана, свернулся клубком, не забыв выделить лучшее место для верного товарища - хвоста, и закрыл глаза. Мысленно Кастиэля Дин уже не раз тщетно призывал… и потому оставалось только выспаться под мерное пыхтение Сэма, старательно уничтожающего очередную бесценную рукопись.