Будь, пожалуйста, послабее...

— Бут, я на работу. В Джефферсон доставили останки с раскопок, — твёрдый тон прозвучал слишком резко в тишине. Было раннее утро. Солнце ещё не выглянуло из-за горизонта. Сквозь плотно занавешенные шторы в спальню почти не проникало света. В комнате царил полумрак. Бреннан, получив сообщение, сразу же стала собираться в институт. Бут, едва открыв глаза, когда комнату пронзил звук от уведомления на телефоне жены, после неприятного заявления женщины мгновенно проснулся. Он быстро вскочил с кровати и, задержав Темперанс за запястья, остановил её, не дав надеть блузку.  — Кости, почему ты снова так резко уходишь, сама решая, что делать? — с болезненной горечью спросил он.  — Это моя работа, Бут, — голосом, не терпящим возражений, увернулась она от прямого ответа. Мужчина, расстроенный своим бессилием, немного отступил, отпустив её руки, которые сопротивлялись его нежной хватке. Ему было больно от того, что его любимая женщина всегда кажется сильнее его, что он всегда вынужден отступать перед её непреклонностью, чтобы сохранить их отношения, которые для него были слишком дороги, которые были выше его желаний.  — Ты никогда не оставляешь мне выбора, — в отчаянии прошептал он, пытаясь пробиться взглядом сквозь её серьёзные глаза. Она внимательно, но недоверчиво посмотрела на него, видимо, не разделяя его опасений.  — Я опаздываю, Бут, — решительно заявила она и стала спешно одеваться, будто не замечая его немые мольбы. Она быстро обошла своего мужа, не обращая на него никакого внимания, и направилась к выходу. Её злило его желание что-то изменить в ней, забрать частичку её гордой и стойкой натуры. Она не хотела ни от кого зависеть. Она всегда была такой.  — Кости, — окликнул её он, когда она уже собиралась покинуть спальню, — я чувствую, что… я теряю тебя, — совсем тихо проговорил он, признавая перед женщиной свою слабость, своё неумение удержать её. Бреннан замерла на пороге комнаты. Она испугалась его слов. На пару секунд прикрыла глаза, пытаясь смирить свой стоицизм. Медленно развернулась к нему лицом. Он стоял перед ней полуобнажённый, подняв на неё растерянный взгляд. Её глаза были по-прежнему преисполнены непоколебимой твёрдости. Он боялся, что сейчас всё разрушится. Навсегда. Всё же набрался сил и заговорил первый, зная, что Темперанс не начнёт разговор сама и, постояв с минуту в молчании, поспешит вернуться к своим делам.  — Будь, пожалуйста, послабее… — умолял он, понимая, как низко опускается перед женщиной, за которую готов отдать всё. Она, наклонив голову на бок, вопросительно посмотрела на него.  — Это абсурд, — с усмешкой изрекла она и хотела было уйти, но он снова остановил её словами.  — Я готов на всё ради тебя, Кости, — уже не в первый раз повторил он эту фразу, которую она не воспринимала глубоко. — Я убью за тебя, я умру за тебя, — начал объяснять он. — Я решусь на всё неизвестное, на всё безрассудное. Брошусь в густое море и спасу тебя. Я вынесу тебя сонную из дома, охваченного огнём. И это будет сердцем велено мне. Сердцем велено… Я на всё готов ради тебя, Кости, — отчаянно повторил он таким болезненно-нежным голосом, что стало трепетать её сердце. — Но… — он осёкся и повнимательнее заглянул ей в глаза, пытаясь увидеть в них поддержку, чтобы продолжить. Бреннан перенесла вес с ноги на ногу и прислонилась к дверному косяку. Из её взгляда пропала та уверенность, с которой она начинала этот разговор. Но Бут знал, что совсем скоро её разум вновь возьмёт контроль над сердцем. Он снова заговорил, чтобы удержать момент:  — Но ты сильнее меня. Сильнее и увереннее… Ты и сама не боишься ни свиста пурги, ни огня хрустящего. Не утонешь, не заблудишься. Ты даже не заплачешь и не застонешь, если захочешь, — с горечью говорил он, оставаясь на месте, боясь спугнуть или задеть жену. Она тоже, замерев, стояла на пороге спальни, тронутая его речью. Она увидела, как ему тяжело с ней. Действительно тяжело.  — Но ты можешь стать плавной и несерьёзной, если захочешь. Мне с тобой, такой уверенной, трудно очень. Хоть нарочно, хоть на мгновение я прошу, робея: помоги мне в себя поверить и стань слабее… — признавался он, терпя своё унижение перед ней, рискуя потерять её из-за своего бессилия, которое женщины не уважают. — Только будь, пожалуйста, послабее, и я смогу запросто подарить тебе чудо, Кости, — надрывным голосом, каким кричат об ушедшей любви, прошептал он. — Я стану лучше, — чуть повысив голос уверенно сказал он, пытаясь убедить Бреннан в истинности его слов, действительно идущих от сердца. Она медленно, очень медленно приблизилась к мужу, ни на секунду не позволив себе разорвать зрительный контакт. Мужчина видел слёзы на её глазах, но боялся неверно истолковать их, боялся её реакции. Реакции её разума, затмевающего сердце. Она сдержанно обняла его и взяла за руки, чуть отдалившись. Его насторожила её вежливость. Такое отношение в семье всегда предупредительно.  — Ты хороший человек, Бут, — тихо начала она, и он смиренно прикрыл глаза, зная, что она говорит это для того, чтобы его успокоить. Она всегда говорит так. — И я люблю тебя, — она выдержала небольшую паузу, ожидая, пока мужчина снова посмотрит на неё. — Я люблю тебя таким, какой ты есть, — серьёзно продолжила она. — Честным, открытым, справедливым, — медленно перечисляла она, — добрым или немного раздражённым, сильным или чуть слабым. Ты замечательный, Бут, — улыбнулась она, сильнее сжав его ладони. — Просто… — Темперанс быстро покрутила головой, пытаясь понять саму себя и правильно выразить мысли. — Я не умею быть слабой, — на её глазах появилось ещё больше слёз, которые не удавалось скрыть и в голосе.  — Иди сюда, Кости, — нежно прошептал он совсем тихо и притянул жену к себе, заключая её в объятия. — Вот так. Хорошо, — успокаивал её Бут, — гладя её по голове и садясь с ней на кровать. — Видишь, Кости, это уже слабость, — с любовью проговорил он, понизив голос, и улыбнулся.  — Я не должна плакать, — пытаясь вернуть твёрдость голосу через слёзы, проговорила она и попыталась отстраниться. Но он мягко удержал её.  — Нет, это правильно, Кости. Так и должно быть, — ласково убеждал он, целуя её в макушку. — Прости, что сорвался… — еле слышно прошептал он. — Ты самая лучшая, — уверенно сказал он.  — Нет, ты самый лучший, Бут…