Кровь превыше всего

POV ROSE Мы с Дмитрием шли рядом, обсуждая возможности провести отпуск вместе. — А я тебе говорю, что в Мексике слишком жарко, — я по-прежнему стояла на своём, хотя понимала, что Карибское море очень красивое, я хотела ощутить белый песок между пальцев, загорать под ярким солнцем, а вечерами валяться с ним в кровати, отдыхая после насыщенного дня. Но я не была бы Розой, если бы не настаивала на своем. — Хорошо. Куда хочешь ТЫ? — Дмитрий предпочитал уступать мне, хотя я знала, что это лишь его хитрая тактика, направленная на то, чтобы я согласилась с его мнением. — Я хочу… — я задумалась. А куда я хочу? Я хочу загореть, но не хочу слишком жаркой погоды, хочу посмотреть достопримечательности, хочу море рядом с виллой. — Думаю, Греция подойдет или… — меня осенило, — Турция! Знаешь, там же, скорее всего, жили мои предки. Там есть море, не очень жарко, достаточно достопримечательностей, как ты и хотел. Дмитрий задумался. Идея действительно была заманчивой. — Я могла бы спросить Эйба о своих родственниках. Я же знакома с твоей семьёй, а ты знаешь лишь моих родителей, — я надула губы. Я всегда так делала, когда мне нужно было уговорить кого-либо. Как и всегда, он добродушно улыбался. — Это отличная идея, Роза. Вечером я поговорю с пилотом насчет этого, — я улыбнулась и обняла его. После всего что произошло, мы стали лучше понимать друг друга. Со стороны кажется, что у нас абсолютная идиллия, но на самом деле у нас обоих очень сложный характер. И иногда — может, чуть чаще, чем иногда — наши сложные характеры встречаются друг с другом, меряясь упорством и напористостью. — Я думаю, что тебе стоит сказать Лиссе, что планы изменились, — Дмитрий говорил неуверенно. — В каком смысле изменились? Я ей ничего не говорила, — я подняла брови. Честно говоря, я хотела изогнуть одну бровь, но я до сих пор не смогла совладать с мышцами своего собственного лица. — Зато я говорил, — я закатила глаза, а он заметно расслабился. Было видно, что он чувствует вину за то, что сделал. Но после того, как понял, что я не злюсь, он стал громко и заливисто смеяться. Мне нравился этот его смех, он предназначался только для меня. Дмитрий предназначен для меня, его смех предназначен для меня, его совершенно особенная улыбка предназначена для меня. Я тоже улыбаюсь ему теплейшей из своих улыбок. «Только для него» — промелькнуло в голове. Мы, смеясь, вошли в Тренировочный зал. Я настояла на том, чтобы перед отпуском привести себя в полный порядок, чтобы другие завидовали. Девушки — мне, а парни — Дмитрию. Но оказалось, что мы не одни. В зале была Лотт, которая что-то держала в руке. Я не сразу поняла, что это, но потом, приняв правильное положение, она метнула нож. Тот попал прямо в цель, сверкнув рукояткой. Красивый нож, между прочим. Потом полетел второй, третий, а потом она наконец заметила нас. Лотт живет здесь уже две недели. Каждый день Эмили ходит заниматься с Лиссой и Андрианом. Они продвинулись в телекинезе лишь на пару шажков. Эмили с тысячу раз извинилась за то, что она такая плохая учительница, на что Лисс доброжелательно отмахивалась. Но я никогда не замечала, как ведёт себя Лотт. Я вспомнила свои дни в роли «поцелованной тьмой». Видимо, магия сильно давила на девушку, потому что сейчас в её глазах я видела гнев. За эти две недели я не видела её срывов ни разу. Кажется, я увидела его. Постепенно гнев в её голубых глазах начал утихать. Она снова стала такой, как прежде. Голубые глаза выражали печаль с примесью нежности. Волосы, собранные в косу, снова были откинуты назад. Под её одеждой не было заметно всех её форм. — Простите, — она опустила глаза к полу и пошла к мишени вытаскивать свои ножи, попутно поправляя свои набедренные ножны. — Тебе не за что извиняться, — осторожно сказала я. Я понимала, что буря не могла так быстро улечься. — Как долго ты копила в себе эту тьму? Она быстро развернулась, Дмитрий заметно напрягся, а я приготовилась ко взрыву, который мне придётся потом устранять. Но нет… Усталость и ужасная печаль плескались в её голубых глазах. — Около шести недель. Я сегодня сорвалась на одном из официантов и только после этого поняла, что пора что-то с ней делать. — И что же ты с ней делаешь? — Я всё еще не могла заставить свои мышцы расслабиться. И она это видела. — Как видишь, я выплескиваю всё сюда. Это лучше, чем потом в гневе проткнуть случайного официанта, — она улыбнулась, но улыбка получилась ужасно натянутой и неестественной. — Я видел на твоём ноже узор. Можно посмотреть? — Дмитрий вступил в разговор так неожиданно, что я вздрогнула. Она молча протянула ему ножны со своим оружием. Я подошла к Дмитрию, чтобы поближе рассмотреть то, что он вертел в руках. На ножах были невероятные рисунки. На том, что вертел Дмитрий было созвездие. Я была ужасна в астрономии, поэтому, заметив моё смятение, Лотт пояснила: — Это созвездие Водолея. Один из знаков зодиака, — я провела рукой по нему. Такой холодный… Дмитрий вернул девушке нож. Возникла неловкая пауза, которую, к моему удивлению, нарушала виновница всего этого. — Наверное, мне лучше уйти. Вы пришли сюда потренироваться, не буду вас отвлекать, — с легким поклоном она удалилась. — Как тебе она? — спросил Дмитрий почти сразу после того, как она вышла. — Она милая. Видно её воспитание, а ещё она какая-то скрытная. — Знаешь, она напоминает мне тебя только без всего твоего упрямства, — он улыбнулся. — Без упрямства я — не я, — я рассмеялась. Но лицо Дмитрия внезапно стало серьёзным. — Я говорю о её внутренней силе и том, как она любит свою подругу, — я слегка улыбаюсь и прижимаюсь к нему. Он обнимает меня и смеётся мне в ухо. Кожу обжигает его дыхание, но я не отхожу от него. — Ты должна ей помочь. Ей сейчас тяжело. Ты уже прошла этот этап, так помоги ей пройти его. — Не люблю, когда ты прав, — тихонько ворчу я. Дмитрий снова смеётся мне почти в ухо. А потом наклоняется и нежно, совершенно невесомо целует меня. Тысячи электронных зарядов стали колоть мою кожу. А губ словно коснулись шелка. Они такие мягкие и нежные. Его сильные руки по-хозяйски расположились на моей талии. — Я знаю, но ничего не могу с собой поделать, — он улыбается сквозь поцелуй, потому что я снова притягиваю его. — Что ж, товарищ, это мы исправим…